Чтение 59–й страницы книги ~Преемник~

Почему он... тот... никогда не фехтовал в присутствии матери?!
Мужчины обычно гордятся... Таким красивым обращением с оружием...

...Фагирра не хотел, чтобы сестра порола ребенка.

Луар поднял голову. В окно смотрела все та же переполовиненная луна -
теперь она сделалась чуть толще. Двигаясь через силу, он встал, оставив
сверток на кресле; постоял у окна, касаясь щекой теплой портьеры. Потом
зажег три свечи.

Страшно. Наверно, он все-таки неполноценный колдун - иначе почему так
страшно? Те маги, про которых он читал, испытывали упоение от всякой
магической процедуры - а у него, Луара, подступает к горлу плотный тяжелый
ком. И все же он делает, потому что иначе не может, иначе задохнется...

А что чувствовал Фагирра, погребая в одной могиле обеих сестер,
брата, мать и племянников?..

...пытать своей рукой?

Свечи чуть изогнулись - три желтых огненных клыка. Луар длинно, со
всхлипом вздохнул - и вытащил из-за пазухи медальон.

Снова - ЭТО. Светлое небо, помоги мне...

В глаза ему ударило солнце. Раскаленное солнце, раскаленные камни,
место, где он никогда не бывал - горы, рыжие с белым, полдень, тени
короткие и будто бархатные - лоскутки черной ткани...

Жарко. Такая жара... Солнце в зените, выпученный глаз посреди синего
неба, а колодец далеко, внизу...

На каменной площадке под боком у скалы стоял человек. За его спиной
Луар разглядел пустой горячий дворик и в глубине - дом. И странно знакомое
очертание над входной дверью...

Человек был мальчиком. Лет четырнадцати. И у ног - полное ледяной
воды ведро, поверхность воды колышется, едва не перехлестываясь через
край...

- Помоги мне, - попросил Луар шепотом. Губы его сводило от
напряжения.

Мальчик медленно покачал головой: "Не могу..."

- Помоги мне, - попросил Луар снова. - Ты... Луаян...

Имя помогло ему, и он повторил еще раз, ощущая вкус каждого звука:

- Луаян...

Мальчик опустил глаза. В ведре у его ног дробилось солнце: "Не
могу..."

- Но почему?! - воскликнул Луар в отчаянии. - Разве я тебе не внук?
Разве я и перед тобой провинился - сын Фагирры?!

Небо над мальчиком вдруг лопнуло, как истлевшая ткань, и свернулось
трубочками по краям. "Не могу..."

- Почему?!

"Потому что я страж..."

Солнце погасло, исчезли скалы и разогретый солнцем двор, Луар услышал
запах земли и ощутил на лице влажные комья: "Я страж... Навеки..."

Луар зашатался. Ему показалось, что он стоит на прозрачной, как
хрусталь, земле, и видит глубоко в недрах чудовищное существо,
многосуставчатую смерть, воплощение Черного Мора - и стража у входа в
темницу, седого старика, закрывающего ладонью лицо: "Не надо, малыш... Не
смотри..."

Луар с криком отпрянул - и земля потеряла прозрачность, сделавшись
чернее обычного, навалившись сверху, как крышка сундука.

Медальон вывалился и повис на цепочке, Луар увидел высоко над собой
сводчатый потолок и в изнеможении закрыл глаза - обморок...

К сожалению, сознание не покинуло его.

По потолку все смелее полз рассвет; простучали по коридору чьи-то
шаги, и на площади тонко завел детский голос: "Молоко-о..."

Зачем все это, подумал лежащий Луар.

Будто идешь по углям - и каждый новый шаг приносит новую боль.

...Мальчик, гнавший через ручей крутобокую рыжую корову, удивленно
покосился на высокого седого старика, идущего вброд в то время, как рядом
имелись мостки.

Старик приблизился, и мальчик струхнул: круглые глаза незнакомца
истово смотрели в далекую даль, а губы двигались, будто старик
разговаривал сам с собой.

Пожилые люди часто так делают. А этот был еще и сумасшедший - мальчик
отступал, прячась за своей коровой, и напрасно, потому что незнакомец не
обратил на него никакого внимания.

Он просто не увидел пастушка. Как не увидел мостков, как не видел
дороги. Ноги его сами по себе меряли бесконечный путь - а мысли занимало
другое, и мальчик, по счастью, никогда не узнает, что именно...

Старик шел, глядя прямо перед собой напряженными остановившимися
глазами.

Он очень давно не испытывал страха. Сейчас, содрогаясь и все ускоряя
торопливый шаг, он чувствовал себя более человеком, чем это было раньше.
Он стар и ему нечего бояться - но он человек и он боится...

Ибо одно дело смотреть на ржавеющий медальон и отстраненно думать о
судьбах мира... И совсем другое - ощущать чужой взгляд. Выжидающее
присутствие. Этот знакомый язвительный смешок, раздирающий голову
изнутри...

(Ты удачлив, Марран)

Да, это одно из моих имен, подумал он яростно. Да, я удачлив... Но
счастливым я не был никогда. И вообще я скоро умру. Старый дурень,
болтающий сам с собой...

(Не обманывай себя, ты рехнулся значительно раньше, когда отказал мне
и отказался от миссии)

Снова смешок. Ему показалось, что, перейдя почти на бег, он все равно
не трогается с места, висит над землей, как медуза в толще вод, и тень
его, маленькая и черная, приклеилась к дороге...

Он заставил себя замедлить шаг. Он стиснул зубы и остановился вовсе -
и увидел ручей в отдалении, гречневое поле с тучей пчел и мальчика с рыжей
коровой.

(Вот так, Руал. Прошло лишь мгновение... а ты стар. И ты больше не
годишься в Привратники)

Как жаль, подумал он с саркастической ухмылкой.

(И мне жаль, Руал... Ты дурачок. Ты снова проиграл)

Взгляд из ниоткуда давил, как жернов. Старик яростно ощерился.

- Я не играю с тобой! - произнес он четко и внятно, напугав при этом
осторожного пастушка.

(Все здесь играют. Всякий, кто хочет жить, включается в игру... И
правила одинаковы для всех. Неудачнику больно. Проигравший сходит с
доски... Ты проиграл, но я дам тебе шанс)

- Ах ты старый болтливый философ, - раздумчиво произнес тот, кого
звали Руалом.

Смешок.

(Мне не с кем больше говорить)

- Какое доверие!

(Да. Я доверяю тебе... Я знаю о тебе все. И я могу с тобой сделать...
Ты помнишь, что)

Он помнил, и по шкуре его продрал мороз.

(Да, Руал... И я буду говорить с тобой. Прежде, чем мне откроют и я
войду)

- Ты не войдешь! - бросил он зло.

(Войду. Новый Привратник будет сильнее тебя... Он не испугается)

- Так и говори с ним, - посоветовал Руал сквозь зубы. На дне его
сознания тлела надежда, что все происходящее - болезнь, горячка и бред.

Смешок, на этот раз почти добродушный.

(Я не хочу его спугнуть. Он молод... Он должен созреть)

- Он созреет, и ты собьешь его палкой, - мрачно предположил Руал.

(Да. Он откроет мне Дверь)

В очертаниях облаков над головой Руала проступила тень женского лица.
Секунда - и снова громоздящиеся в беспорядке, перетекающие друг в друга
глыбы...

- А что, - медленно начал он, - если я найду его - и убью?

Пауза. По заколосившимся вдоль дороги полям гуляли гонимые ветром
волны.

(Попробуй. Попробуй, Руал. Его многие хотят убить... Он всем мешает.
Неплохо, если он помешает и тебе)

Из серо-белой подушки облаков вырвалось солнце - лучи его, подобные
массивным колоннам, надежно встали справа, на поле, и впереди, на дороге.
Круглые, желтые, как восковые свечи, как сильные пальцы...

- Мне жаль его, - медленно сказал Руал.

(Тебе просто его не достать. Ты силен, но не всесилен)

- Да... Но мне жаль его. Он похож на меня.

(Он - это ты наоборот. Даже имя)

- Я знаю... Но мира мне тоже, оказывается, жаль.

Смешок.

(Ты просто боишься)

Взгляд ушел. Так внезапно и бесследно, что старик на дороге
заозирался, будто ища пропажу, и потрясенно спрашивая себя: а не выжил ли,
в самом деле, из ума?

Рыжая корова задумчиво щипала траву на обочине. Пастушонок ждал,
затаившись в канаве - ждал, пока странный прохожий уберется восвояси.

Старик еще раз оглянулся - и двинулся прочь, едва переставляя ноги.

Эти желтые цветы не требуют ухода - они, как сорняки, глушат любую
траву; Луар знал это, когда еще весной посадил здесь чахлый желтенький
кустик. Теперь среди деревьев лежало рыжее, как лисья шкура, пятно - и