была сильно подкосить ее самомнение и сделать предстоящую порку еще более
болезненной... Он отвернулся. Притомившийся кнутобоец не поленился раздеть Тиар
догола -- пленники, еще томившиеся в ожидании, оживились:
рывком отвел со спины ее длинные волосы; Игар увидел пятно. Пятно в форме ромба
под правой лопаткой...
перед глазами. Так бывает, если очень всматриваться...
хребте, уж не он ли, Игар, припечатал беднягу к саркофагу... Круглый темный
кровоподтек посреди спины...
потрясенный, смертельно обиженный. Как?!
воплем. Синее небо; топот сапог, напрягающаяся, будто струна, веревка...
которая вовсе не Тиар. Женщины, к которой в эту минуту Игар ощутил животную
неприязнь- кажется, ему приятно, что ее бьют... Это чувство недостойно человека
и мужчины, а ведь он стоит перед виселицей, и вдруг последним в его жизни
чувством будет именно это- не любовь и надежда, а гадкое, животное
отвращение... К ней, и в особенности - к себе. К себе, падшему, предателю и
похотливой скотине...
Тот день, когда семилетний малыш впервые переступил порог Гнезда... Тот день,
когда семнадцатилетний юноша впервые увщ Илазу... Ничего этого нет и не было,
воспоминав дряблы, как мокрая вата, и навалившаяся усталое сильнее, чем желание
жить. Сейчас за него решат все его вопросы, и не надо самому морочиться с
петлей...
так же повесили, и он, Игар, виной. Даже если и не он их выдал под пыткой - все
равно вся история приключилась из-за него... Было бы справедливо, если бы
судьба Ятеря и Тучки постигла бы...
казались лишенными мысли. Как пуговицы.
должен молиться... Он забыл, он разучился верить. Птица отказалась от него...
степи... Цветные огни в высыхающей траве. Трава... по которой ступает босыми
ногами безумная Полевая Царевна. Жизнелюбивый Скаль со страшным забинтованным
лицом, падающий со стрелами в груди и с именем мертвой жены на устах...
плечи, снимали рубаху, ставили лицом к столбу...
золе.
толстый поваленный ствол и опустила подбородок на переплетенные пальцы.
завтра их станет больше. Возможно, когда вся эта роскошная листва бесполезным
ковром ляжет на землю, присоединившись тем самым к предыдущим поколениям своих
палых предков... Когда все эти ветки предстанут в наготе - тогда и объявится
среди них ничем не прикрытое паучье тело, и потрясенный взгляд ее сможет
лицезреть зазубренные костяные крючья в островках седой шерсти, брюхо с
основаниями восьми суставчатых лап, два мохнатых отростка по бокам головы...
Хота опустится раньше.
без страха. Сущим ребячеством было надеяться, что, спасая ее, возлюбленный
изловит и приведет пред скрутовы очи некую неизвестную, скорее всего,
мифическую женщину. И уж конечно, глупо было бояться испытаний, ожидающих его
на дороге: любой нормальный человек, осознавший невыполнимость задачи,
отказывается от дальнейших попыток...
закусила губу, пережидая приступ ярости и горя, потому что ей представился
Игар, спокойно живущий где-нибудь на хуторе, забывший и думать о звезде Хота, и
только изредка, спьяну, оплакивающий Илазину судьбу горючими бессильными
слезами...
не боится смотреть правде в глаза. Возможно, любая другая девчонка до сих пор
тешила бы себя надеждами и без конца проигрывала для себя картину возвращения
своего героя мужа; ей, Илазе, нравится быть сильной. Ей слишком хочется жить,
чтобы перекладывать свое спасение на плечи любого другого человека. Она должна
позаботиться о себе сама...
же, молодых и сильных, развеселых, громогласных, розовощеких парней... Она,
Илаза, начала говорить себе правду - негоже останавливаться на полпути.
анфилада комнат, где бродит призрак Ады. Сплошной черный бархат, душный запах
цветов и свечей, будто вечные похороны...
птичка металась и билась в стекла, а потом насмерть расшиблась, и романтически
настроенная девочка Илаза с горечью осознала себя пленницей, только, в отличие
от ласточки, с заточением своим смирившейся...
участи, прорыв, свободу- разве она отказалась бы?!
довесок к освобождению. В пору ли было колебаться?.. Игар, как волшебный
ключик, открывающий постылую дверь. Игар как средство, Игар как путь... Сейчас
она говорит с собой, никто не услышит и никто не упрекнет ее в холодности и
цинизме. Хоть с собой-то она может быть откровенна?!
слез. Истинная природа ее любви к Игару оказалась по-делячески низменной; ей,
привыкшей любить себя, так мучительно оказалось себя стыдиться.
была ли ее любовь тем действительно священным романтическим чувством, которое,
как она знала, рано или поздно приходит к любой благородной девице. Важно
понять одно - Игар не придет.
вдвоем гуляли вдоль улицы; разноликие снежные зайцы, сооруженные по традиции в
каждом дворе, смотрели им вслед глазами-картофелинами. Первый снег и не думал
прекращаться, валил и валил, осыпая заячьи фигуры, посверкивая блестками в
свете бесчисленных факелов...
меркла перед страхом возможного расставания. А теперь померкла вовсе, и
снежинки бессильно таяли, ложась ей на ресницы.
пиликанье самодельных скрипок. Там, где должна была быть луна, тускло светилось
сквозь тучи желтое пятно.
об этой проклятой войне. Чтобы ты... чтобы ты остался навсегда. Никогда больше
не уходил, потому что...
сон; потом собралась с духом и рассказала.
- Я не хочу все время ждать. И я не хочу быть твоей вдовой, Аальмар.
приносит мне деньги и славу, но главное - дает возможность быть собой и
проявить себя. Небо одарило меня даром полководца- разве разумно отвергать его?
Разве есть для мужчины занятие почетнее, нежели быть воином?
по-детски наивными - и все же она решилась заговорить вновь:
Для мужчины нет дела почетнее, чем в совершенстве научиться убивать; разве в
твой дом явились враги?
долго, очень долго молчал; у самой дороги стоял чей-то маленький, наспех
вылепленный зайчик.