Чтение 59–й страницы книги ~Жертвы~

Сил у Амфитриона не оставалось - только опыт и годы, враждующие между
собой; и хотел бы он знать, что в конце концов перевесит. Отдавать приказы
было некогда и некому, все резервы, включая самого лавагета, утонули в
рычащей мешанине боя, и можно было делать лишь одно - тупо отражать и
наносить удары, доверившись телу и стараясь не думать. Чтобы выжить. Чтобы
не упасть в вязкую трясину, подняться из которой уже не будет суждено.
Чтобы отправить по протоптанной дороге в Эреб еще одного орхоменца. Вот
этого. И вот этого. И еще вон того, с разорванным ртом. И еще...

Амфитрион втиснулся в узкое пространство между двумя столкнувшимися
колесницами, наглухо перекрылся щитом и лишь изредка коротко и зло бил
зажатым в правой руке копьем, чутьем старого воина ловя единственно
возможный миг для змеиного укуса листовидного жала.

Когда вокруг становилось посвободнее, он успевал выудить из грязи
несколько дротиков - и некоторое время не подпускал к себе минийцев, но
дротики скоро кончались, и все начиналось снова.

- Эргин! - раскатилось совсем рядом. - Эр-гин! Эр-гин!

И несколько десятков глоток подхватили этот клич.

Ближайший орхоменец обернулся - и Амфитрион немедленно всадил копье в
открывшийся бок.

- Эр-гин! Вперед, Орхомен!

Одни трупы громоздились перед лавагетом, и он рискнул выглянуть из
своего укрытия.

- Эр-гин! Эр-гин!..

По болоту неслась колесница. Этого не могло быть, но это было.
Золоченая, запряженная вороной парой, она попирала трясину, словно под
колесами лежала укатанная дорога, и брызги грязи не приставали к сияющей
обшивке.

А на колеснице во весь рост стоял басилей Эргин - кто же не знал его
знаменитого шлема?! - и разил копьем направо и налево, одновременно правя
упряжкой и не замечая свистящих вокруг стрел и дротиков.

Казалось, что орхоменский басилей помолодел лет на пятнадцать, а у
его коней выросли крылья.

"Боги обещали не вмешиваться!" - мелькнуло в голове Амфитриона; и
сразу же знакомый голос Гермия произнес: "Не было на Олимпе лишь кровавого
Арея - но кому не известно мнение Эниалия по поводу любой войны?.."

Арея не было на Олимпе, когда боги клялись черными водами Стикса!

Фиванцы смешались, во все глаза глядя на колесницу, а минийцы,
криками подбадривая друг друга, уже стягивались к остановившимся вороным
жеребцам, к хохочущему лже-Эргину - в этом Амфитрион больше не сомневался.

И от холмов грузно бежали шесть дюжин щитоносцев, которых
Птерелай-Циклоп чудом вырвал из битвы и отправил в поддержку басилею.

Если щитоносцы Птерелая успеют пробиться к колеснице...

Если здесь, в центре боя, образуется мощный сплоченный кулак...

Если...

Амфитрион вздохнул, бросил ставший совершенно неподъемным щит и полез
через наваленную перед ним кучу трупов.

"Стой! Назад! Стой, старый дурак!" - вопил в его сознании чей-то
голос. Амфитрион лгал сам себе, прекрасно зная, что это не один, а два
голоса, один из которых принадлежал лукавому богу в крылатых сандалиях, а
другой был его собственным, голосом того Амфитриона, который безумно хотел
жить... приказав голосам, чьи бы они ни были, заткнуться, лавагет
перебрался через завал и, по колено проваливаясь в грязь, пошел к воину в
знакомом шлеме.

...О, басилей Эргин был далеко не глуп! Он почти сразу понял, кто
оказал ему честь, придя на выручку Орхомену - и, разумеется, не стал
портить игру богу, раз бог на его стороне, на стороне благоразумного и
благочестивого басилея Эргина!

Сам Эргин к тому времени давно остался без шлема, потерянного в
свалке, лицо басилея было заляпано грязью - и никем не узнанный Эргин
просто старался держаться поближе к своему божественному двойнику, видя,
куда перемещается центр боя.

...весь облепленный вонючей жижей орхоменец возник перед Амфитрионом
внезапно - и столь же внезапно исчез, когда лавагет молча ткнул его копьем
в живот; но древко застрявшего копья с треском сломалось.

Воин в сверкающем шлеме был уже совсем рядом. Взгляд обезоруженного
лавагета еще раз скользнул по шевелящейся трясине, по опрокинутой на бок
повозке с отлетевшим колесом... колесом...

Грязь злобно чавкнула, нехотя отпуская добычу, Амфитрион на мгновение
застыл, согнувшись в пояснице, а потом отчаянным усилием выпрямился,
занося над головой дубовое, обшитое медью колесо, весящее никак не меньше
таланта [талант - мера веса, около 26 кг], для последнего броска.

...Эргин не успел заметить, откуда взялся этот немолодой кряжистый
фиванец, неуклонно движущийся к богу на золоченой колеснице, спасавшему
Орхомен.

Молча воткнув копье в чей-то живот и переступив через труп, фиванец
зашарил взглядом вокруг себя - и вдруг Эргин узнал врага!

Он трижды видел его, когда Амфитрион по приказу Креонта Фиванского
сопровождал дань в Орхомен; и еще один раз - на колесничных состязаниях в
Аргосе.

Проклятый внук Персея, заманивший его, басилея Эргина, в
предательское болото, сделал еще шаг и, повернувшись к басилею спиной,
поднял покореженное колесо.

Эргин не знал, может ли смертный причинить вред богу, но, глядя на
фиванского лавагета, решил не рисковать.

И бросился вперед, целясь острием притупившегося меча в незащищенную
спину Амфитриона, как раз в прореху треснувшего доспеха.

...боль ударила неожиданно и страшно. И эту боль, словно в ней
сошлась воедино вся боль его не столь уж короткой жизни, всего себя, уже
мертвого, но еще живого, все презрение к богам и людям, бьющим в спину -
все, что мог, вложил Амфитрион в это колесо, которое любил сейчас больше
жены, детей, жизни, сделав дерево и медь частью себя, отрываемой с
животным ревом.

Падая, он успел увидеть, как колесо ударило воина в сверкающем шлеме;
и бог, нелепо взмахнув руками, полетел в грязь.

Эргин судорожно шарил рукой в горячей и липкой жиже, пытаясь отыскать
оброненный меч - добить, добить фиванца! Наконец пальцы чудом нащупали
знакомую рукоять; басилей с кривой улыбкой выпрямился, но какая-то
непонятная сила, словно котенка, отшвырнула его в сторону, заставив
выронить с таким трудом найденное оружие.

...две руки, сделанные из раскаленного металла, рывком вздернули
Амфитриона вверх. И лавагет увидел перед собой, в прорези конегривого
шлема, неистово горящие глаза Арея-Эниалия.

- Поздно, - с усилием прохрипел Амфитрион, пытаясь улыбнуться
ребристому забралу шлема. - Ты опоздал, бог! Можешь добить меня... если
хочешь...

Кровь, хлынувшая из его горла, забрызгала Ареев шлем.

Арей медленно и бережно опустил задыхающегося лавагета на землю,
прислонив к стоявшей рядом минийской колеснице.

Потом стал стаскивать свой шлем.

Он был богом войны, Арей-изгой, и умел ценить своих жрецов.

Бой вокруг удивленно затих. Грязные окровавленные люди молча смотрели
на смертного и бога, не зная, кто перед ними.

...Эргин выхватил копье у одного из своих воинов. Фиванского лавагета
необходимо было добить - и тогда клич: "Амфитрион мертв!" окончательно
переломит ход битвы.

Мало ли что взбредет в голову непостоянному божеству? Ведь не Арей, а
он, Эргин, является басилеем гордого Орхомена!

Эргин отвел руку для броска, пошатнулся, сделал неверный шаг и рухнул
ничком, оставив заботы живым - из-за уха у него торчало длинное оперенное
древко стрелы.

Воздух снова взвизгнул. Арей, не оборачиваясь, поймал на лету вторую
стрелу и с диким изумлением уставился на свою ладонь, глубоко оцарапанную
наконечником.

Резко обернувшись, он увидел на том берегу Кефиса юношу, который
накладывал на тетиву варварски длинного лука последнюю стрелу.

Вот он выпрямился и прицелился, оттягивая тетиву до самого уха - тот,
кто отказался быть возничим на колеснице Арея.

И еще что-то двигалось в клокочущих водах реки, ниже размываемого
завала из камней, бревен и глины; словно сам бог Кефиса поднялся из мутных
глубин, желая выйти на берег.

Одно из бревен ударило упрямого пловца, подбросив вверх, и Арей
увидел лицо плывущего. Это был тот же самый юноша, который натягивал
сейчас лук на обрыве; это была та же самая стрела. И столько ярости и
неотвратимой мести было в этом раздвоившемся лице, что Арей содрогнулся.

В следующий момент его шатнуло - третья стрела ударила в наплечную