Чтение 59–й страницы книги ~Русь Изначальная том3~

выше, течет река. Туда нельзя ходить, там могут заметить чужие. Поэтому же
нельзя выходить из чащи корнеруких деревьев к Соленой Воде.

Люди поляны не всегда жили здесь. Где-то далеко, за лесом, за
болотами, есть великий город-дом с бесконечно многими комнатами, а в
каждой комнате может жить семья. Город-дом был выше самых высоких
деревьев? Да, выше. В нем люди кишели, как крабы и черви в корнях, когда
отступает Соленая Вода. Потом не стало пищи, люди умирали и разбегались. И
что же теперь там? Город-дом был построен из камня. Он остался, наверное,
пустой и страшный. В нем живет Голод и скитаются тени былых богов. Голод
был и здесь. Он являлся, невидимый, очень часто, когда было нечего есть.

Шрамы на груди Оэлло уже зажили, когда со стороны реки на поляну
пришли чужие. Это было на рассвете. Кто-то нарушил запрет и захотел
взглянуть на реку. Оэлло и нескольких детей отвели к реке. Здесь всем
связали ноги и руки и положили на дно большого челнока. Оэлло увидала за
бортами Океан. Солнце дважды опускалось в Соленую Воду и дважды вставало
над ней. Пленных не кормили, а победители ели мясо сородичей Оэлло.

В новом месте - то был остров - Оэлло была рабыней, как привезенные с
ней, так и доставленные откуда-то еще. Работа была такая же, как на
поляне. Сажали зерна маиса, убирали урожай. И все время, без перерыва,
искали пищу, любую пищу, собирали все, что можно проглотить. Больше всего
давала Соленая Вода. Когда она отступала в глубины своих жилищ, рабыни
спешили на отмели хватать крабов, раковины, рыбу, ловить любое живое
существо. Приходилось оглядываться на Воду, чтобы она, возвращаясь, не
задушила горькой пеной: рабыня тоже боится умереть.

Труд рабыни был не тяжелее, чем у Оэлло на свободе. Потом она поняла,
что с утра и до сумерек, когда повелители зажигали костры, она ничего не
знала, кроме бесконечной, тупой усталости, будто бы старость уже вцепилась
в нее и держалась за нее так же прочно, как раковина держится за свою
скорлупу.

Мужчин-пленников повелители держали не долго. Они сразу съедали
двуногую добычу, наслаждаясь пищей, лучше которой нет ничего. Если же
пленников хватало больше, чем на один день, тем лучше - пиршество длилось,
пока не съедали последнего.

Так же как у племени Оэлло, на острове пользовались оружием и
орудиями из камня и кости, так же ловко и прочно прикрепляли наконечники
из обсидиана к концам деревянных копий, так же усаживали каменными
остриями головки тяжелых дубин. Отборные кости шли на гарпуны и остроги,
которые служили одинаково на охоте, в бою, на рыбной ловле. Лесных птиц
сбивали стрелами из деревянных луков. Для рыбы плели и сети из волокон
растений, вьющихся по деревьям.

На большом острове было мало птиц и много охотников, добыча была
трудной и скудной. Лучше ловилась рыба, если бы в сети не попадались
большие, страшные рыбы. Зубастые гиганты чаще всего рвали сети раньше, чем
удачливым рыбакам удавалось попасть гарпунами в глаза чудовища или
оглушить его дубинами. Шкура приносящей несчастье рыбы была слишком крепка
для костяных наконечников. Если челнок переворачивался, большая часть
рыбаков погибала. Жители побережья почти не умели плавать: из страха перед
большими рыбами они не любили Воды.

На острове, так же как и на поляне, где началась жизнь Оэлло, люди
были истощены привычным недоеданьем. Только мясо утоляло голод. Если
слишком долго не было мяса, съедали рабынь. Но это была крайность. Рабыням
уготована иная судьба.

Прижимаясь к Уэмаку, Оэлло отдыхала на прохладном полу, у ног своего
владыки. Воспоминанья ее не томили. Не было большой разницы между голодным
детством и долей голодного подростка-рабыни. Все казалось естественным.
Повелители-островитяне, истребившие племя Оэлло, были немногим суровее,
чем родное племя, чем отец и мать. Когда разум Оэлло созрел, Уэмак
объяснил:

- Над всем властвует голод. Бог, давая людям жизнь, дарит им и волю,
и свободу. Тот, кто не умеет защитить себя, кто не может утолить голод,
слабеет. Его удел быть вещью и пищей сильнейшего.

Для Оэлло Уэмак был Избавителем. Ее ждала участь других рабынь,
определенная законом и обычаями острова. Ее могли съесть в долгие дни
голода по мясу. Или она плодила бы детей, не знающих имени отцов. Ее дети
должны были бы идти в пищу владыкам. Девочки - по мере случая, который
определял судьбы матерей. Мальчики - как сладкая, изысканная пища.
Рожденных от рабынь увечили, отнимая будущую мужественность. Потом их
откармливали на радость вождей. Маленькие искалеченные существа были самым
желанным блюдом.

- Боги не создали людей злыми. Сами люди виновны в своей судьбе, -
говорил Уэмак Избавитель. Он, потомок прибывших из страны Бога Лучей, знал
все. Ведь он ничем не похож на других. Он - особенный, единственный.

Оэлло не сознавала, что женщина, отдавшись мужчине всей душой и
получив взамен полноту чувств, всегда считает избранника или избравшего ее
другим, большим и лучшим, чем все остальные. Женщины ее племени не
делились сокровенным. А если и делились, Оэлло была слишком мала, чтобы
стать участницей таинственных бесед. Женщины племени Уэмака казались
послушными вещами мужчин - вопреки преданью о недавнем времени, когда
главенствовала женщина. Ныне в скудости жизни, о которой никто не
подозревал, для женщин не было слов, выражавших нечто большее, чем
потребности текущего дня. В сущности, и мужчины жили каждый в кругу
собственного одиночества. Все .знали много имен богов, в толпе которых
лишь для немногих скрывался Единый. Знали много названий вещей. И дней. И
чисел. И обрядов. И преданий. Но никому не было дела до творимого и
творящегося внутри человека. Человек оставался такой же тайной, как и
превращение почвы в растение, цветка - в плод...

Уэмак был Вождем Мужчин - тлакатекухтли - по избранию, но на избрание
он имел право по происхождению от белых богов. Когда челноки с земли
причалили к острову, повелители Оэлло на коленях ждали воли прибывших. В
тот день Уэмак, случайно заметив пленницу-рабыню, указал на нее. Этого
было достаточно, чтобы исполнилась судьба Оэлло.

Через закрытые веки Оэлло уловила тень. Женщина открыла глаза и
опустила голову. Пришел верховный жрец, знаток тайн звезд и времени. Его
звание было - Человек Темного Дома. Его боялись. Но он не был так велик,
как Вождь Мужчин, и женщина, продолжение плоти Уэмака, могла оставаться.

Годы считались по летним солнцестояниям и по зимним, когда более
всего сокращается время пребывания Солнца на видимом небе. В часы ночи
видимое выражение Единого движется за Океаном по небу земли предков
Уэмака.

Тому минуло триста пять лет, когда белые оставили восточный берег
Океана, тот, откуда приходит Солнце.

- Однако же не тогда было начало, - говорил Уэмак.

Его слушал не только Человек Темного Дома. Собрались властвующие.
Шихуакоатль - Змея-Самка, бывший главным судьей и помощником Главы Мужчин,
ахкакаутины - военачальники родов, образующих племя, кальпулеки - родовые
вожди. Они сидели и лежали в полутьме и прохладе. Они знали наизусть, что
скажет Уэмак. Если он забудет или ошибется, его поправят сразу несколько
голосов. Чудесное остается чудесным, пока оно неизменно. Иначе истинное
превращается в сказку для развлечения.

- Начало свершилось втайне. Во многих и многих сотнях дней пути на
восток от того берега Океана. Это было на земле, где черные были покорены
сынами Солнца. После долгих лет покоя сыны покоренных внесли смуту между
сынами покорителей. Все разделились. Была война. Одни, изменив Солнцу,
подняли багровое знамя восходящей Луны. Другие, верные, собрались под
светлым знаменем Лучей. Люди сражались твердым и гибким оружием, какого
здесь нет. Змеи сражались ядом и удушьем. Одни звери - таких здесь нет -
бились длинными клыками длиной в тело человека. Другие - рогами. Другие -
когтями, длинными, как кинжалы, а тела их и сила во много раз превосходили
тело и силу оцелота. Потом все сошлись на необозримой долине под горами.
Верные Солнцу победили. Но нет конца бремени жизни и войны...

Так было вначале, так было, так было, - повторял Уэмак слова,
заученные от отца, который заучил их от деда, слова, принесенные с
восточного берега Океана. - После победы предки моих предков, исполняя
волю Солнца, пошли вслед ему на запад, на запад, на запад. Всем мы
сообщали волю Солнца. В горах мы строили алтари Солнца из четырех каменных
плит, покрытых пятой. А перед ними - круг из камней, глубоко погруженных в
землю. Когда весной первый луч Солнца падал с вершины горы на алтарь, мы
приносили жертву богу, предлагая ему живое сердце человека. Утвердив
истину, мы уходили дальше на запад, на запад, на запад, пока нас не
остановил Океан.

- Да, да, - сказал кто-то, зная, что сейчас последует знакомый
перерыв в течении знакомого рассказа.

- Там, - Человек Темного Дома указал на север, - Бог сошел с неба в
пламени и в тысяче громов. В месте, где он коснулся земли, среди
вечнозеленых лесов остался его след такой глубины, что в нем поместятся
все люди лесов и все люди степей. Это там, где зимой даже в низинах
выпадает снег, как на вершинах гор. Я знаю. Так было!

- Это так, это так, - подтвердили несколько голосов.

И что-то изменилось - случалось, что души этих людей противились
власти священной повести: Человек Темного Дома напоминал о чуде,
совершенном на земле красных людей и для красных людей. Пусть место
проявления величия Единого и далеко, но оно доступно. Сделав усилие, Уэмак
продолжал:

- По дороге к Океану мы просвещали людей, давая им Солнце. Мы владели
берегом Океана. Другие люди пробовали теснить нас, но мы отбрасывали всех.
И всегда, всегда, всегда, всегда берега Океана и острова у берегов
принадлежали нам. И только мы умели сообщать другим людям истину познания
Солнца. Менялись времена, остывал воздух, долгие годы бывало так холодно,