Чтение 59–й страницы книги ~Виконт де Бражелон или десять лет спустя~

Атос и даАртаньян подъехали к парижской заставе вечером, на четвертый
день после отъезда из Булони.

- Куда вы поедете, любезный друг? - спросил Атос. - Я направляюсь к
себе домой.

- А я к своему компаньону Планше.

- Мы увидимся?

- Да, если вы будете в Париже: ведь я остаюсь здесь.

- Нет, повидавшись с Раулем, которого я жду у себя дома, я тотчас
отправляюсь в замок Ла-Фер.

- Ну, так прощайте, дорогой друг.

- Нет, скажем лучше: "до свидания". Почему бы не поселиться вам в
Блуа, вместе со мной? Вы теперь свободны, богаты. Хотите, я куплю вам
славное именьице около Шеверни или Брасье? С одной стороны у вас будут
чудесные леса, которые соединяются с Шамборскими, а с другой - изуми-
тельные болота. Вы любите охоту, и, кроме того, вы поэт, любезный друг.
Вы найдете там фазанов, дергачей и диких уток; я уж не говорю о закате
солнца и о прогулках в лодке, которые пленили бы Немврода или самого
Аполлона. До покупки имения вы поживете в замке Ла-Фер, и мы будем го-
нять сорок в виноградниках, как делал некогда король Людовик Тринадца-
тый. Это - хорошее занятие для таких стариков, как мы.

ДаАртаньян взял Атоса за руки.

- Милый граф, - сказал он, - я не говорю вам ни да, ни нет. Позвольте
мне остаться в Париже, пока я устрою свои дела и освоюсь с мыслью, од-
новременно гнетущей и восхищающей меня. Видите ли, я разбогател и, пока
не привыкну к богатству, буду самым несносным существом: ведь я знаю се-
бя. О, я еще не совсем поглупел и не хочу показаться дураком такому дру-
гу, как вы, Атос. Платье прекрасно, оно все раззолочено, но слишком ново
и жмет под мышками.

Атос улыбнулся.

- Хорошо, - согласился он. - Но, кстати, по поводу этого платья, хо-
тите я дам вам совет?

- Очень рад.

- Вы не рассердитесь?

- Помилуйте.

- Когда богатство приходит к человеку поздно и неожиданно, он должен,
чтоб не испортиться, либо стать скупым, то есть тратить немного больше
того, сколько тратил прежде, либо стать мотом, то есть наделать доста-
точно долгов, чтобы превратиться снова в бедняка.

- Ваши слова очень похожи на софизм, любезнейший философ.

- Не думаю. Хотите стать скупым?

- Нет, нет... Я уже был скуп, когда не был богат. Надо испробовать
другое.

- Так сделайтесь мотом.

- И этого не хочу, черт возьми. Долги пугают меня. Кредиторы напоми-
нают мне чертей, которые поджаривают несчастных грешников на сковород-
ках, а так как терпенье не главная моя добродетель, то мне всегда хочет-
ся поколотить этих чертей.

- Вы самый умный из известных мне людей, и вам советы вовсе не нужны.
Глупы те, которые воображают, что могут вас научить чему-нибудь. Но мы,
кажется, уже на улице Сент-Оноре?

- Да.

- Посмотрите, вон там, налево, в этом маленьком белом доме, моя квар-
тира. Заметьте, в нем только два этажа. Первый занимаю я; второй снимает
офицер, который по делам службы бывает в отсутствии месяцев восемь или
девять в году. Таким образом, я здесь живу как бы в своем доме, с той
разницей, что не трачусь на его содержание.

- Ах, как вы умеете устраиваться, Атос. Какая щедрость и какой поря-
док! Вот что хотел бы я в себе соединить. Но что поделаешь. Это дается
от рождения, опыт здесь ни при чем.

- Льстец!.. Прощайте, милый друг, прощайте! Кстати, поклонитесь от
меня почтеннейшему Планше. Он по-прежнему умен?

- И умен и честен. Прощайте, Атос!

Они расстались. Разговаривая, ДаАртаньян не спускал глаз с лошади,
которая везла в корзинах, под сеном, мешки с золотом. На колокольне
Сен-Мери пробило девять часов вечера; служащие Планше запирали лавку.
Под навесом на углу Ломбардской улицы ДаАртаньян остановил проводника,
который вел лошадь. Подозвав одного из служащих Планше, он приказал ему
стеречь не только лошадей, но и проводника. Потом он вошел к Планше, ко-
торый только что отужинал и с некоторым беспокойством поглядывал на ка-
лендарь: он имел привычку по вечерам зачеркивать истекший день.

В ту минуту, как Планше, по обыкновению, со вздохом вычеркивал отле-
тевший день, на пороге показался ДаАртаньян, звеня шпорами.

- Боже мой! - вскричал Планше.

Почтенный лавочник не мог ничего больше выговорить при виде своего
компаньона. ДаАртаньян стоял согнувшись, с унылым видом. Гасконец хотел
подшутить над Планше.

"Господи боже мой! - подумал лавочник, взглянув на гостя. - Как он
печален!"

Мушкетер сел.

- Любезный господин ДаАртаньян, - сказал Планше в страшном волнении.
- Вот и вы! Здоровы ли вы?

- Да, ничего себе, - отвечал ДаАртаньян со вздохом.

- Вы не ранены, надеюсь?

- Гм!

- Ах, я понимаю, - прошептал Планше, еще более встревоженный. - Экс-
педиция была тяжелая?

- Да.

Планше вздрогнул.

- Мне хочется пить, - жалобно вымолвил мушкетер, поднимая голову.

Планше бросился к шкафу и налил даАртаньяну большой стакан вина. Да-
Артаньян взглянул на бутылку и спросил:

- Что это за вино?

- Ваше любимое, сударь, - отвечал Планше, - доброе старое анжуйское
винцо, которое раз чуть не отправило нас на тот свет.

- Ах, - сказал ДаАртаньян с печальной улыбкой, - ах, добрый мой План-
ше! Придется ли мне еще когданибудь пить хорошее вино?

- Послушайте, - заговорил Планше, бледнея и с нечеловеческим усилием
превозмогая дрожь, - послушайте, я был солдатом, значит, я храбр. Не
мучьте меня, любезный господин ДаАртаньян: наши деньги погибли, не так
ли?

ДаАртаньян помолчал несколько секунд, которые показались бедному
Планше целым веком, хотя за это время он успел только повернуться на
стуле.

- А если б и так, - сказал ДаАртаньян, медленно кивая головою, - то
что сказал бы ты мне, друг мой?

Планше из бледного стал желтым. Казалось, он проглотил язык; шея у
него налилась кровью, глаза покраснели.

- Двадцать тысяч ливров! - прошептал он. - Всетаки двадцать тысяч!

ДаАртаньян уронил голову, вытянул ноги, опустил руки: он походил на
статую безнадежности. Планше испустил вздох из самой глубины души.

- Хорошо, - сказал он, - я все понимаю. Будем мужественны. Все конче-
но, не так ли? Слава богу, что вы спасли свою жизнь.

- Разумеется, жизнь кое-что значит, но все-таки я совсем разорен.

- Черт возьми, - вскричал Планше. - Если даже и разорены, то не надо
отчаиваться. Вы вступите в товарищество со мною, мы станем торговать
вместе и делить барыши, а когда не станет барышей, разделим миндаль,
изюм и чернослив и съедим вместе последний кусочек голландского сыру.

ДаАртаньян не мог дольше скрывать правду.

- Черт возьми! - воскликнул он почти со слезами. - Ты молодчина,
Планше! Но скажи, ты не притворялся? Ты не видел там, на улице, под на-
весом, лошадь с мешками?

- Какую лошадь? С какими мешками? - спросил Планше, сердце которого
сжалось при мысли, что д'Артаньян сошел с ума.

- Черт возьми! С английскими мешками! - сказал ДаАртаньян, сияя от
восторга.

- Боже мой! - прошептал Планше, заметив радостный блеск в глазах сво-
его товарища.

- Глупец! - вскричал ДаАртаньян. - Ты думаешь, что я помешался. Черт
возьми! Никогда еще голова моя не была такой ясной, никогда не было мне
так весело. Пойдем за мешками, Планше, за мешками!

- За какими мешками?

ДаАртаньян подвел Планше к окну.

- Видишь там, под навесом, лошадь с корзинами?

- Да.

- Видишь, твой приказчик разговаривает с проводником?

- Да, да.

- Хорошо. Если это твой приказчик, то ты знаешь, как его зовут. Позо-
ви его!

- Абдон! - закричал Планше в окно.

- Веди сюда лошадь, - подсказал даАртаньян.

- Веди сюда лошадь! - крикнул Планше громовым голосом.

- Дай десять ливров проводнику, - распорядился даАртаньян громким по-
велительным голосом, точно командуя во время сражения. - Двух приказчи-
ков для первых двух мешков и двух для второй пары. Огня, черт возьми!
Живо!

Планше бросился вниз по ступенькам, как будто за ним гнался сам
дьявол. Через минуту приказчики поднимались по лестнице, кряхтя под сво-
ей ношей. Д'Артаньян отослал их спать, тщательно запер двери и сказал
Планше, который, в свою очередь, начинал сходить с ума:

- Теперь примемся за дело.