полу в кухонной нише. Она поднялась с кровати и медленно подошла к
картине, которая теперь занимала всю стену от пола до потолка, от
левого края до правого. Ветер прижал ночную рубашку к телу, подхватил
волосы, и она почувствовала сладкий аромат приближающегося дождя.
промокнем, я так полагаю".
РАДИ БОГА, ЧТО ТЫ ДЕ..."
она наслушалась его до конца своих дней, - и остановилась у самой
стены, которая теперь стала и не стеной вовсе. Прямо перед ней, не
далее чем в пяти футах, стояла светловолосая женщина в мареновом
хитоне. Она не повернулась, но Рози видела слабые движения поднятой
руки, видела, как вздымается и опадает в ритм дыхания левая грудь
женщины, едва заметная на картине. Рози сделала глубокий вдох и
шагнула в картину.
холоднее, и высокая трава защекотала ее лодыжки и икры. На мгновение
ей показалось, что она слышит отдаленный слабый плач ребенка, но затем
он затих. Рози оглянулась, ожидая увидеть за спиной свою комнату,
однако та тоже исчезла. В том месте, откуда она попала в новый мир, в
землю вцепилось корнями старое оливковое дерево с искривленными
ветвями. Под ним стоял мольберт художника, на стульчике перед
мольбертом лежала открытая коробка с палитрами, красками и кистями.
купленная ею в ломбарде "Либерти-Сити". Оно изображало ее комнату на
Трентон-стрит, если смотреть на нее со стены, на которую она повесила
"Мареновую Розу". В центре комнаты, лицом к двери, выходящей в
коридор, стояла женщина, явно сама Рози. Поза ее слегка отличалась от
позы женщины в мареновом хитоне, находившейся на вершине холма -
например, руки изображенной на полотне Рози были опущены, - однако
сходство показалось ей достаточно заметным, чтобы вызвать глухой
страх. Кроме того, в картине имелись и другие пугающие детали: женщина
была в синих брюках и розовой безрукавке. Именно так собиралась
одеться Рози для субботней поездки с Биллом. "Придется подыскать
что-нибудь другое", - подумала она, словно, сменив одежду в будущем,
могла изменить то, что ей виделось в настоящем.
вскрикнула. Повернувшись, она увидела пони, извиняюще глядевшего на
нее коричневыми глазами. Над головой прогремел гром.
женщина в длинном, чуть ли не до пят, красном, похожем на халат,
одеянии, состоявшем, казалось, из множества слоев. Сквозь уложенную
искусными складками легкую, полупрозрачную ткань просвечивала кожа
цвета кофе с молоком. На небе блеснула молния, и Рози заметила то, что
уже видела на картине вскоре после того, как Билл привез ее домой из
"Попе Китчена"; лежащую на траве тень от тележки и растущую над ней
тень женщины.
одеянии. - Кого-кого, а Радамантуса тебе нужно опасаться меньше всего.
Его зубы страшны только для травы. Он просто принюхивается к тебе, вот
и все.
что перед ней женщина, которую Норман называл (с язвительной
интонацией) не иначе, как "эта черномазая сучка". К Рози обращалась
Уэнди Ярроу, но Уэнди Ярроу мертва; значит, все происходящее - не
более чем сон. Каким бы реальным он ни казался, какими бы реальными ни
представлялись ей мелкие детали (например, она вытерла крошечную
капельку слюны у локтя, оставшуюся от прикосновения морды пони), все
это сон.
можно пройти в картину?"
о том, что у тележки стоит давным-давно погибшая Уэнди Ярроу
подействовала гораздо сильнее.
заметила новую подробность; на тележке стояла сплетенная из тростника
большая прямоугольная корзина, ручку и углы которой украшали полоски
шелковой ленты. Над краем корзины свисала кромка розового одеяла явно
ручной работы.
спине Рози пробежали мурашки. Что-то с ним было не в порядке, но
неправильность голоса заметила бы только другая женщина - любой
мужчина, услышав его, тут же подумал бы о сексе и позабыл обо всем
остальном. Однако голос звучал очень неправильно. {Плохо}.
только пытался походить на человеческий. Пытался вспомнить, как должен
говорить человек.
встревоженно женщина в длинном красном одеянии. - Это зрелище не для
таких, как ты.
вернуться домой.
в красном, поглаживая шею пони. Ее темные глаза смотрели серьезно,
губы между фразами плотно сжимались. - И не дотрагивайся до нее,
ладно? Тебе она вреда не причинит, да только она не всегда успевает
совладать с собой в последнее время. Что-то с ней не в порядке. - Она
покрутила указательным пальцем у виска.
к ней. Ее очаровала изумительно тонкая ткань хитона и бесподобно
нежная кожа на спине, обнаженном плече и основании шеи. Кожа казалась
гладкой, как самый роскошный шелк. Но выше...
расползавшиеся по шее женщины у самой линии волос, да и не {желала}
знать. Первой сумасшедшей мыслью было, что это следы от укусов, но
шрамы после укусов выглядят по-иному. Проказа? Что-то еще более
страшное? Что-то заразное?
голос, и было в нем нечто такое, от чего ей захотелось кричать; точно
так же у нее временами возникало желание кричать при виде нормановской
улыбки.
пятна на коже - не так важны. Она сумасшедшая".
минутку, чтобы возобновиться затем с новой силой, ветра, дующего со
стороны разрушенного храма у подножия холма, принес на своих крыльях
слабый плач младенца.
показывая старое белое колечко шрамов на внутренней стороне
предплечья.
она воспалилась, - произнесла она своим низким чувственным голосом.
отметины совпадали в точности. Крошечная жуткая мысль прокралась в ее
сознание: если бы ей предложили облачиться в короткий хитон маренового
цвета, она надела бы его так, чтобы оставить открытым правое плечо, а
не левое; если бы у нее был большой золотой браслет, она носила бы его
над левым, а не над правым локтем.
...
женщина с заплетенными в косу волосами шевельнулась, закричала
дрожащим пронзительным голосом: - Не поворачивайся! Я не хочу тебя
видеть!
женщины. - Ты - настоящая Рози, {ты} - Рози Настоящая. Помни об этом
даже тогда, когда забудешь все остальное. И не забывай еще одно: я
всегда возвращаю долги. Я плачу. Что ты сделаешь для меня, я сделаю
для тебя. Вот почему мы встретились. Таково наше равновесие. Таково
наше {ка}.
засвистел в искореженных ветвях оливкового дерева. Светлые волосы,
выбившиеся из косы Мареновой Розы, яростно затрепетали. Даже при
скудном свете предгрозового неба они походили на золотые нити.
мне моего ребенка.
Корнев Павел
Шилова Юлия
Русанов Владислав
Корнев Павел
Каргалов Вадим
Майер Стефани