уступает сотворенному бытию, а может быть, даже в чем-то его и превосходит.
например Экхарт, ставили божественное "ничто" выше всякого конечного (т.е.
Вселенная состоит по большей части из пустоты, а материя занимает в ней не
своему значению для мира вовсе не уступает материи, а скорее превосходит
ее. "Пустое пространство, - пишет Кларк в ответ на возражения Лейбница, -
не представляет собой атрибута без субъекта, ведь мы подразумеваем под ним
всяком пустом пространстве несомненно присутствует Бог и, может быть, еще
много других субстанций, которые не являются ни осязаемыми, ни каким-нибудь
нематериальны". Характерно, что Лейбниц в своем возражении Кларку указывает
"материя совершеннее пустого", и потому разум требует, чтобы "соблюдалось
преимуществу, присущему ей по отношению к пустому. Но, таким образом, либо
будет относиться к совершенству пустого как конечная величина к нулю". Это
- рассуждение, тяготеющее к античному способу мышления; хотя само понятие
подразумевая под материей вещество, но требование установить "отношение"
пространство), которое является бесконечным и неделимым, от пространства
обычного (относительное пространство Ньютона), которое делимо и есть не
алхимиков, к которым, как показали последние публикации и исследования,
тяготения выступила у Ньютона в связи с его концепцией эфира. Эфир, который
в свое время был введен в физике Аристотеля как пятый элемент, характерный
превратился у алхимиков в так называемый Spiritus mundi, жизненный дух,
действующий и в земных элементах, и в живых организмах и составляющий как
единый живой универсум. Эфир, таким образом, ассоциировался с мировой душой
неоплатоников, что произошло не без участия, с одной стороны, стоических
представлений о мировой душе как тончайшей материи, которая пронизывает все
герметических, оккультных учений об архее как всеобщем "деятеле" (Agens)
природы. Понятия пространства, эфира и мировой души как бы сливаются здесь
пространства. Эти представления мы находим в сочинениях А.Т. Парацельса
связаны с его размышлениями о природе тяготения; это свидетельствует о том,
насколько в действительности тесно связаны между собой закон всемирного
тяготения и понятие абсолютного, единого и неделимого пространства. Вот
почему обсуждение проблемы пространства в переписке Кларка и Лейбница, в
современником Мора, лично встречался с ним в юности; кроме того, Генри Мор
был другом Исаака Барроу, учителя Ньютона. Незадолго до появления в свет
"Математических начал натуральной философии" были изданы основные сочинений
"Реальный атрибут любого субъекта не может быть найден нигде, кроме как в
реальном субъекте. Но протяжение есть реальный атрибут реального субъекта
существовало и будет существовать вечно (думаем ли мы о нем или нет), хотя
оно и отлично от материи. Следовательно, поскольку оно реальный атрибут, то
является пространство, Г. Мор рассматривает свойства пространства, подводя
достоверностью постигаем в природе) выступает не как реальное только, но
как нечто божественное, если мы перечислим те божественные имена, которые
ему в точности подходят... Это - имена, которыми метафизики именуют первое
сущее: единое, простое, неподвижное, вечное, совершенное, безусловное, из
вездесущее, нетелесное, всепроникающее и всеобъемлющее, существенно сущее,
бесконечному внутримировому месту, чье бытие мы обнаружили в природе вещей".
если даже не с самим Богом: пространство он считает несотворенным в отличие
от материи, его наполняющей, и даже единым, - а "единое" есть первое имя
божества, как его понимали неоплатоники. Не останавливается Мор и перед
тем, чтобы охарактеризовать пространство как "чистый акт" - так именовали
отношении большой интерес представляет переписка Декарта с Мором 1648-1649
гг., в которой обсуждается ряд важнейших понятий, в том числе и понятие
пространства. Мор считал, что идея протяженной субстанции не тождественна
идее тела: протяжение - это, по Мору, более широкая реальность, ибо Бог и
ангелы тоже имеют протяжение, хотя они и бестелесны. В этом пункте, как
соприкосновения еще с одним противником Декарта - атомистом П. Гассенди.
протяженности самой по себе, то ей в отличие от тел не присуще свойство
непроницаемости, а потому ни в коем случае нельзя отождествлять материю и
пространство, как это сделал Декарт. Интересен в этом отношении один из
аргументов Мора: если бы материя и протяженность (пространство) были одним
и тем же, то Бог не мог бы проницать тела (из письма Мора Декарту от 11
самостоятельный атрибут тела, а производна от протяжения: "...тело следует
подтверждается тем фактом, что осязаемость и непроницаемость относятся к
частям и подразумевают деление или ограничение (субстанции); но мы можем
Лейбница с ньютонианцем Кларком, происходившую спустя более 60 лет; как и
(ангелы, ум), не является протяженной субстанцией, хотя в переносном смысле
истолковании пространства присутствует пантеистическая тенденция, которую
выявили критики как самого Генри Мора, так и Ньютона, в особенности Лейбниц
и Джордж Беркли. Последний считал, что допущение абсолютного пространства
означает допущение чего-то отличного от Бога, но в то же время обладающего
несотворенностью, неделимостью и неизменностью. И действительно, как мы
увидим дальше, ньютоновы "Начала" были истолкованы в материалистическом и
атеистическом духе в работах некоторых ученых и философов XVIII в., прежде
принципам механики Ньютона, другие - философским предпосылкам последней. К
принадлежал Хр. Гюйгенс. Гюйгенс признавал только относительное движение,
следуя здесь за Декартом. В переписке с Лейбницем, который, как и Гюйгенс,