иронически расхохотался, а потом, вздохнув, добавил: "На такие танцульки
после подобного осетра лучше не ходить. А когда я бываю в Варшаве, - тема
сама его вела за собой, - почти всегда ем осетра, вернее, зразы из
осетрины". Он не сказал, где, но я кое о чем догадывался. Это должен был
быть дом, в котором Черский чувствовал себя очень свободно, заглядывал на
кухню, а может, и помогал там. О приготовлении этого блюда рассказывал
весело, словно о какойнибудь школьной выходке, "Самое главное, - объяснил
он, - хорошо отбить мясо, а то очень жесткое. - У него, видно, были
какие-то приятные воспоминания в связи с этим. - Лучше всего, - смеялся
он, - не отбивалкой, а настоящей палкой. - Он со свистом ударил тростью по
воздуху. - И бить надо такой палкой изо всех сил". Еще раз поднял трость,
на сей раз обеими руками, чтобы показать. Тут улыбка вдруг слетела с его
лица. От этого резкого движения ему стало нехорошо, а может, еще что,
подумал я. Я ведь видел, как он нажирался. "Держи", - пронзительно
закричал он и сунул мне в руку трость. Затем мигом сбросил шапку, доху,
пиджак, еще кашне стянул с шеи. То ли все это произошло в одну секунду, то
ли он меня так поразил, но я ничего не мог понять. Он взглянул на меня, а
пожалуй даже, на свою трость в моих руках, схватился за нее, соскользнул с
насыпи в пруд.
окончательно прийти в себя от удивления. Рот раскрыл, будто и сейчас
продолжал теряться в догадках, что же это тогда могло означать. Круглыми и
поглупевшими глазами уставился прямо перед собой, как, наверное, в тот
раз, привстал со стула, высмотрел, наконец, то, что искал. Аня проследила
за его взглядом.
все это не вязалось с этим щекастым боем. Мог ли лед треснуть под ним,
созданьицем проворным, легким, как куколка. В глазах Ани он до того сросся
с цветами своей одежды, что она не могла представить себе его в болоте, а
особенно сейчас, глядя, как он ловко проскальзывает между стульями и
столиками, ей трудно поверить, что с ним случилось тогда что-то страшное.
Но, видно, это правда, раз уж Сач побледнел при одном воспоминании. Хотя в
тот миг думал, скорее всего, о том, как рисковал Черский.
берегу. Подумайте только, - горячился Сач, - этот человек шел на смерть.
Посмотрите же, какой он предоставлял ей шанс. Себе оставлял совсем
крохотный, чтобы возвратиться самому, и почти никакого, чтобы с
мальчонкой. Разве ему до него добраться. Втрое тяжелее парня. На полдороге
лед треснет, и они оба пойдут ко дну. Он остановился. Видно, одумался-так
мне показалось. Жалко жизни. Вот ведь нет! Из жилетного кармана вытащил
часы, видно, их берег, и положил на носовой платок. А сам пошел дальше.
самопожертвовании. Когда минуту назад Сач сказал, что Черский остановился,
у нее появилась надежда-вернется. Но в общих-то чертах финал ей был
известен. Теперь она чувствовала, что лишь обстоятельный рассказ Сача
придает этой истории, которую он схематично ей обрисовал, живые черты.
ощущал тяжесть, прогибался. Словно столик из красного дерева, на который я
влезал у Черского, чтобы достать какие-то бумаги из шкафа. Чем дальше, тем
слой льда должен быть тоньше. Черский не обращал на это внимания, мчался
вперед, и секунды не задерживаясь, перескакивая с одного места на другое,
столь же опасное. Фигура его все уменьшалась--и оттого, что росло
расстояние, и оттого, что с каждым шагом он все больше пригибался. Вдруг
лед затрещал, Черский судорожно расставил руки и перехватил палку за
нижний конец. Все на ходу.
перехватил палку, а намереваясь протянуть ее мальчику.
ветку, не понимая, что от давления лед тает. И когда в ладошке осталась
вода, он пошел ко дну.
Умолк. Чувствовал: чего-то он не можетпродолжать ли рассказ, распутать ли
свои воспоминания либо же смириться с собой, каким сам он был тогда.
берегу. И даже не подумал о том, чтобы спуститься на лед. Оттого, может,
что тут же созрел у меня в голове некий план. Не знаю, не знаю! - твердил
он. Тер рукою лоб. - Я из деревни, но у нас мало кто умеет плавать. А мне
легкие не позволяют, - оправдывался он. Его даже передернуло всего при
одном только воспоминании, он принялся дальше выкладывать, как все было. -
На льду, - объяснял Сач, - появились трещины, со страшным шумом лед
ломался в центре, а потом вдруг такой треск раздался, будто кто поднял
весь ледяной покров с пруда и шмякнул оземь. Черский отскочил в сторону,
то ползком, то на четвереньках. Даже и не знаю, не упал ли он сразу, во
всяком случае, позади него огромная, метров двадцать, трещина стала
заполняться водой. Он отполз от нее довольно далеко, сел на лед, огляделся
по сторонам. Я заорал что-то, от чего-то его предостерегая. Он и головы не
повернул. Промок уже, наверное, насквозь, я же видел, как с плеч, груди и
живота он счищает снег, стряхивает его с пальцев. Тут он приложил руки ко
рту и крикнул мне: "Развесь мои вещи на кустике, а то отсыреют!" Они
валялись на земле, там, где он их бросил, я стал поднимать, из куртки
выпал бумажник, записная книжка, ручка.
казалось, ища места, куда бы эти вещи положить. Затем, словно подпорка,
поддерживавшая его ладони, сломалась, руки его как-то беспомощно
устремились вниз, с силой ударившись о подлокотники креслица.
- Черский повел себя как-то странно: лег и пополз, но только ногами
вперед. Снова привстал, в последний раз огляделся по сторонам, потом
уперся в лед локтями и ступнями и стал боком, боком ноги бить и бить по
льду.
поднимал и бил, поднимал и бил. Передвинулся на метр. И опять то же самое.
На два метра. И снова. Самого треска я не слышал, но через некоторое время
Черский уже больше не поднимался, напротив, медленно, на льдине, похожей
на огромный лист, стал погружаться. Этого, видно, ему и надо бьыо, ибо
только теперь наконец он повернул голову к проруби посередине пруда,
палкой, грудью, плечами обламывал, давил перед собой лед, который был там,
верно, тоненький, как рождественская облатка.
вытянул ноги. Совсем не для того, чтобы устроиться поудобнее.
его вроде как щипцами. И вдруг заржал, смех его далеко окрест разнесся;
прямо загремел, какой-то нечеловеческий. "Есть", - загоготал он, словно
огромная и добродушная лягушка. Затем, как ни в чем не бывало, ухватившись
за кромку льда, будто это столешница, залез под лед-так залезают под стол,
- с гримасой неудовольствия, появляющейся на лице пожилого человека,
которому трудновато нагнуться.
Ей надо было перебороть собственное волнение, чтобы оно не застилало ей
глаз, не подтачивало чувства вечного презрения, которое она питала к
Черскому. И она поступила так, как поступают очень молодые и неопытные
люди, - она рассмеялась.
него, теперь вновь подчинило его себе, само выплескивалось наружу,
подсказывая лишь слова.
тянулось долго. Рука его была на кромке льда, залог того, что он вернется,
пятипалый якорь, которым он уцепился не за дно, за поверхность. Наконец он
вынырнул из бездны. Я вздохнул с облегчением, почувствовал, что воздуха
мне не хватает, и тогда только сообразил, что, пока он был под водой, я
тоже не дышал, то ли просто подражая Черскому, то ли мой организм без
моего ведома решил таким образом выразить ему свое сочувствие.
крови. Он и сам не заметил, как прикусил ее. Может, в ту секунду, когда
еще одно воспоминание, тесно со всем этим связанное, вертелось у него на
кончике языка. Он сдержал себя.
погружение в воду, так по "крайней мере утверждал Черский, но я, глядя на
все это, отмерял время той нестерпимой болью, которая сжимала мне грудь, и
потому мне и сегодня кажется, что Черский долго искал, прежде чем нашел.
Мальчонка походил на мертвеца! Черский толкал его по льду и сам полз за
ним. Теперь, когда их стало двое, опасность еще больше возросла. Живой
распластался, подтягивая ноги к себе и отбрасывая их, мертвый, которого
Черский толкал, потихоньку вползал по откосу вверх, поза его была странной
и неестественной, такую по собственной воле приняло это полумертвое тело
из-за того, что было совершенно неподвижно и находилось в состоянии
какого-то своеобразного покоя. Разумеется, своеобразного с точки зрения
того света.
мальчика на шубу, стал делать искусственное дыхание, долго возился, пока
не вернул его к жизни. Сбежались какие-то люди. Об этом уже рассказывал
сам парнишка. Сач не будет этого повторять. И она вдруг поняла, что не в
состоянии-ни в резкой форме, ни вообще-попрекнуть его. Дело сделано,
Флинт Эрик
Шилова Юлия
Орловский Гай Юлий
Буркатовский Сергей
Круз Андрей
Володихин Дмитрий