Чтение 59–й страницы книги ~И проиграли бой~

- Как бы там ни было, его очень не хватает. Плечо у тебя еще
болит?

- Ни капли. Правда, я его пока берегу.

Мак поднялся.

- Давай-ка посмотрим. Снимай куртку.

Это оказалось делом непростым. Мак отковырнул пластырь, осторожно
разбинтовал плечо.

- Почти зажило. Только краснота кое-где. Все эти марли я выброшу.
До города бы поскорее добраться. Там врачи за дело возьмутся. А сейчас
пока чистым лоскутом перевяжу. - Он снова залепил повязку пластырем,
долго не отпускал руку, пока пластырь не нагрел ся и не "схватил"
повязку.

- Может, в городе и дока встретишь, - предположил Джим. - Он
больно чудно говорил перед тем, как пропал. Вдруг ему просто тошно
стало или страшно, вот он и дал деру - Давай-ка я помогу тебе в куртку
влезть. Чего сейчас о доке вспоминать! Если б ему тошн о стало, он бы
давно от нас откололся. Видел я его и под огнем! Страха он не знает.

В палатку тихо вошел Лондон и остановился. Вид у него был
озабоченный, даже испуганный.

- Надо ж, я его чуть не до смерти зашиб. Челюсть сломал. Боюсь,
умрет, если доктора не найти.

- Можно, конечно, в город его отправить, но, думается, не очень-то
ему там помогут.

- А как его жена разошлась! - продолжал Лондон. Кричит: "Засужу
вас всех за убийство! И забастовку вы, дескать, нарочно устроили, чтоб
мужа доконать!"

- И то не напрасный труд, - съязвил Мак. - Не очень то этот Бэрк
мне нравился. Больно на стукача смахивал. Как там ребята?

- Сидят по палаткам, сбылись твои слова: морды у всех кислые, как
у малышей, что леденцов объелись.

- Понятно, - кивнул Мак. - Столько сил потратили, что на неделю б
хватило. Надо б их накормить, если есть чем. Потом отоспятся, глядишь,
и отойдут. Ты, Лондон, совершенно прав: без доктора не обойтись. Как
дела у парня, что ногу вывихнул?

- Он тоже бочку на нас катит. Не так, кричит, ногу вправили.
Больше, говорит, ходить не смогу. Ребятам и без того невесело, а тут
еще всякие вопли да причитания.

- Да, мы совсем забыли про Альфа! - спохватился Мак. - Как у
него-то дела? Надо бы сходить проведать. Как, по-твоему, те, кого ты
при нем дежурить оставил, сбежали?

- Кто их знает, - пожал плечами Лондон.

- Наберем мы с полдюжины ребят, чтоб его навестить?

- Сейчас никого никуда не вытащишь. Сидят да на мозоли любуются.

- Ну и бог с ними. Один пойду! Альф - хороший малый.

- И я с тобой, Мак, - вызвался Джим.

- Нет, останешься здесь.

- Смотри, одному-то небезопасно, - заметил Лондон.

- Джим, прошу тебя, останься, - настаивал Мак. Вдруг нас обоих
схватят? И некому будет здесь наше дело продолжать. Так что оставайся.

- Нет, пойду. Хватит, насиделся, нанянчился со своей рукой.
Хочешь, сам оставайся, а я пойду.

- Ну, ладно, - сдался Мак. - Будем смотреть в оба, а ухо держать
востро. Постарайся, Лондон, ребят хоть не много в чувство привести к
нашему возвращению. Накорми
говядиной да фасолью, что осталась. Их, конечно, уже воротит от такой жратвы, но
какая-никакая, а все - пища. Уж скоро известие должно прийти и о тех машинах.

Лондон проворчал:

- А себе я, пожалуй, открою баночку персиков да ба ночку сардин.
Говорят же ребята, что у меня до потолка все консервами завалено.
Вернетесь и вас угощу.

Их встретил ясный солнечный день. Серыми и замызганными предстали
палатки в лагере, умытом чистым полуденным светом. С тех пор, как исчез
доктор Бертон, никто не убирал мусор, повсюду клочки бумаги, на
палаточных веревках развешаны комбинезоны. Мак с Д жимом вышли из
лагеря и зашагали полем - за ним начинался сад. У самых деревьев Мак
остановился, оглядел, сколько мог охватить глаз, окрестности.

- Джим, смотри в оба! Скорее всего, мы сваляли дурака,
отправившись одни. Отказал нам здравый смысл, он пристально вглядывался
в каждую яблоню, в долгие тенистые межрядья с солнечными прогалинками.
Ни звука. Ни шороха.

- Уж больно тихо. Я такой тишине не доверяю, - он потянулся и
сорвал с ветки маленькое, кособокое яблоко, оставленное сборщиками. -
Смотри-ка, вкусное. А я и забыл о яблоках. То, что под рукой, рядом,
всегда в последнюю очередь вспоминается.

- Никого пока не приметил, - доложил Джим. - Ни души.

- Мы пойдем по самой кромке сада, если кто вдоль рядов следит - нас
не заметит. - И оба, настороженно озираясь, скрылись под раскидистыми
яблонями. Порой теплый яркий солнечный луч выхватывал их из-под сени
крон.

- Мак, а как ты думаешь, можно когда-нибудь взять отпуск и укатить
туда, где никто нас не знает, и просто по сидеть в саду?

- Да тебе ж через два часа надоест, снова будешь в бой рваться.

- Мне всегда недоставало времени приглядеться ко всему вокруг.
Например, как лист из почки прорастает. Я ничего вокруг не замечаю.
Утром в палатке по полу ниточкой тянулись куда-то муравьи. Но мне
некогда было наблюдать за ними, о чем-то думал. А иной раз так хочется
целый день на букашек смотреть, просто бездумно смотреть.

- Спятишь ты с этими букашками, - бросил Мак. С людьми-то психом
станешь, а с букашками и подавно.

- Время от времени прямо оторопь берет: мы смотрим, но не видим.
Некогда. Жизнь пройдет, а я так и не узнаю, как, скажем, яблоко растет.

Шли они медленно. Мак обшаривал взглядом каждое дерево.

- Всего не узнаешь, не увидишь, - ответил он. - Я раз решил
отдохнуть, да и рванул в Канаду, в леса. Так дня через два примчал
обратно. По делу изголодался, по хорошей заварухе.

- И я когда-нибудь съезжу. Старый Дан прямо взахлеб про лес
рассказывал...

- Всюду не поспеешь, Джим! Всего не заграбастаешь. У нас есть
много такого, о чем Дан и не мечтал. Всюду не поспеешь. Вернемся днями
в город, и снова так потянет какуюнибудь бучу устроить, что хоть вой. А
пока рука не зажила, сиди и не рыпайся. Поселю
тебя в ночлежке, там клопов и всякой живности навалом, любуйся на здоровье. Ближе,
ближе к деревьям держись. А то выставился, как корова на холме.

- А хорошо здесь, - вздохнул Джим.

- Слишком уж хорошо. Того и гляди на засаду напорешься.

За деревьями уже маячил белый домик Андерсона с палисадом,
пламенела герань во дворе.

- Да нет здесь никого, - повторил Джим.

- Погоди, погоди, - Мак остановился, в последний раз оглядел
открытое место, вокруг дома черным квадратом пепелище; там, где был
амбар, и сейчас еще чуть заметно курится едкий дымок; одиноко высится
на пустыре белый водяной бак.

- Вроде никого, - решил наконец Мак. - Пойдем с черного хода.

Он попытался неслышно отворить калитку, но клацнул засов, и
заскрипели петли. Шаг-другой - и они уже на крыльце, обсаженном желтым
страстоцветом. Мак постучал.

- Кто там? - раздался голос из-за двери.

- Это ты, Альф?

- Я.

- Один дома?

- Один. Это кто?

- Да это я. Мак.

- Заходи. Дверь не заперта.

Они вошли в кухню. Альф лежал на узкой койке у стены. Он сильно
исхудал за последние дни. Кожа на лице обвисла.

- Привет, Мак. Я уж думал, никто меня больше не навестит.
Старик-то мой спозаранку уехал.

- Мы, Альф, давно уже к тебе собираемся. Идет дело на поправку?

- Все тело болит. А когда один - совсем невмоготу. Кто поджег
сарай?

- Горожане из "бдительных". Ты не представляешь, Альф, как мы вам
сочувствуем. Мы ж охрану выставили. Да их обманом отвлекли.

- Старик мой всю ночь успокоиться не мог. Все говорил, говорил,
меня поносил через каждые пять минут. И так всю ночь напролет.

- Мы очень сочувствуем.

Альф высвободил руку из-под простыни, почесал щеку.

- Я, Мак, все одно, с вами. А старик мой хочет вас отсюда
вышвырнуть. Поехал к шерифу, чтоб управу на вас найти. Говорит, вы
"нарушили границы частных владений", и потому вас надо выдворить.
Говорит, вот, послушал их, теперь расплачиваюсь. А мне велит убираться
ко всем чертям, если я и впредь с вами буду. Ой, Мак, он так разошелся!

- Этого я и опасался, Альф. Мы знаем, что ты с нами. Но что толку
еще больше досаждать старику? Была б какая польза - Другое дело. А пока
сделай вид, что ты на его стороне. А связь с нами будешь поддерживать.
Мне просто очень жалко старика.

Альф глубоко вздохнул.

- Я хотел, да боялся, что вы меня предателем посчитаете. А раз