Он нисколько не разнервничался и не испугался. Как-то сбоку он покосился на
меня, вроде того, как смотрит круглым глазом курица, услышав призывающий ее
голос. В этом круглом глазе я очень изуенно отметил недоверие.
- Сифилис у вас, - повторил я мягко.
- Это что же? - спросил человек с мраморной сыпью.
Тут остро мелькнул у меня перед глазами край снежнобелой палаты,
университетской палаты, амфитеатр с громоздямися студенческими головами и седая
борода профессора-венеролога... Но быстро я очнулся и вспомнил, что я в
полутора тысячах верст от амфитеатра и в 40 верстах от железной дороги, в свете
лампы-молнии... За белой дверью глухо шумели многочисленные пациенты, ожидающие
очереди. За окном неуклонно смеркалось и летел первый зимний снег.
Я заставил пациента раздеться еще больше и нашел заживающую уже первичную язву.
Последние сомнения оставили меня, и чувство гордости, неизменно являющееся
каждый раз, когда я верно ставил диагноз, пришло ко мне.
- Застегивайтесь, - заговорил я, - у вас сифилис! Болезнь весьма серьезная,
захватываюшая весь организм. Вам долго придется лечиться! ..
Тут я запнулся, потому что, - клянусь! - прочел в этом, похожем на куриный,
взоре, удивление, смешанное явно с иронией.
- Глотка вот захрипла, - молвил пациент.
- Ну да, вот от этого и захрипла. От этого и сыпь на груди. Посмотрите на свою
грудь...
Человек скосил глаза и глянул. Ироническнй огонек не погасал в глазах.
- Мне бы вот глотку полечить, - вымолвил он.
"Что это он все свое? - уже с некоторым нетерпением подумал я, - я про сифилис,
а он про глотку! "
- Слушайте, дядя, - продолжал я вслух, - глотка дело второстепенное. Глотке мы
тоже поможем, но самое главное, нужно вашу общую болезнь лечить. И долго вам
придется лечиться - два года.
Тут пациент вытарашил на меня глаза. И в них я прочел свой приговор: "Да ты,
доктор, рехнулся!"
- Что ж так долго? - спросил пациент - Как это так два года?! Мне бы
какого-нибудь полоскания для глотки...
Внутри у меня все загорелось. И я стал говорить. Я уже не боялся испугать его.
О, нет, напротив, я намекнул, что и нос может провалиться. Я рассказал о том,
что ждет моего пациента впереди, в случае, если он не будет лечиться как
следует. Я коснулся вопроса о заразительности сифилиса и долго говорил о
тарелках, ложках и чашках, об отдельном полотенце...
- Вы женаты? - спросил я.
- Женат, - измлуенно отозвался пациент.
- Жену немедленно пришлите ко мне! - взволновано и страстно говорил я. - Ведь,
она тоже, наверное, больна?
- Жену?! - спросил пациент и с великим удивлением всмотрелся в меня.
Так мы и продолжали разговор. Он, помаргивая, смотрел в мои зрачки, а я в его.
Вернее, это был не разговор, а мой монолог. Блестящий монолог, за который любой
из профессоров поставил бы пятерку пятикурснику. Я обнаружил у себя
громаднейшие познания в области сифилидологии и недюжнную сметку. Она заполнила
темные дырки в тех местах, где не хватало строк немецких и русских учебников. Я
рассказал о том, что бывает с костями нелеченного сифилитика, а попутно очертил
и прогрессивный паралич. Потомство! А как жену спасти?! Или, если она заражена,
а заражена она наверное, то как ее лечить? Наконец, поток мой иссяк, и
застенчнвым движением я вынул из кармана справочник в красном переплете с
золотыми буквами. Верный друг мой, с которым я не расставался на первых шагах
моего трудного пути, сколько раз он выручал меня, когда проклятые рецептурные
вопросы разверзали черную пасть передо мной! Я украдкой, в то время, как
пациент одевался, перелистывал странички и нашел то, что мне было нужно.
Ртутная мазь - великое средство.
- Вы будете делать втирания. Вам дадут шесть пакетиков мази. Будете втирать по
одному пакетику в день... вот так...
И я наглядно и с жаром показал, как нужно втирать, и сам пустую ладонь втирал в
халат...
- ...Сегодня - в руку, завтра - в ногу, потом опять в руку - другую. Когда
сделаете шесть втираний, вымоетесь и придете ко мне. Обязательно. Слышите?
Обязательно! Да! Кроме того, нужно внимательно следить за зубами и вообще за
ртом, пока будете лечиться. Я вам дам полоскание. После еды обязательно
полощите...
- И глотку? - спросил пациент хрипло, и тут я заметил, что при слове
"полоскание" он оживился.
- Да, да, и глотку.
Через несколько минут желтая спина тулупа уходила с моих глаз в двери, а ей
навстречу протискивалась бабья голова в платке.
А еще через несколько минут, пробегая по полутемному коридору из амбулаторного
своего кабинета в аптеку за папиросами, я услыхал бегло хриплый шопот:
- Плохо лечит. Молодой. Понимаешь, глотку заложило, а он смотрит, смотрит... то
грудь, то живот. Тут делов полно, а на больницу полдня. Пока выедешь, - вот те
и ночь. О, Господи! Глотка болит, а он мази на ноги дает.
- Без внимания, без внимания, - подтвердил бабий голос, с некоторым
дребезжанием и вдруг осекся. Это я, как привидение, промелькнул в своем белом
халате. Не вытерпел, оглянулся и узнал в полутьме бороденку, похожую на
бороденку из пакли, и набрякшие веки и куриный глаз. Да и голос с грозной
хрипотой узнал. Я втянул голову в плечи, как-то воровато счежился, точно был
виноват, исчез, ясно чувствуя какую-то ссадину, нагоравшую в душе. Мне было
страшно.
Неужто же все впустую?..
...Не может быть! И месяц я сыщнически внимательно проглядывал на каждом приеме