колоссальная.
на моего отца, Курчатова и других людей, - а в бункере нас было человек
десять, - не произвел. Впечатление, безусловно, сильное, но не
потрясающее. На меня, скажем, гораздо большее впечатление произвели
испытания нашего снаряда, который буквально прошил крейсер "Красный
Кавказ". В один борт корабля вошел, из другого вышел. Но это была НАША
разработка, в которую столько было вложено мною и моими товарищами. А
здесь... Я, конечно, отдавал себе отчет, что присутствую при
необыкновенном событии. Создана бомба невероятной разрушительной силы, -
все это имеет колоссальное значение для нашей страны. Но эмоциональное
восприятие было все же иным. Я хорошо знал, что подобные испытания
проходили у американцев и как они проходили. Словом, довольно спокойно
отошел я от телескопа, а их в бункере было установлено несколько.
жизни. Конечно, им все то, что случилось, было близко и дорого.
а зачастую и врут безбожно. Не было и в помине никаких списков, а если
кто-то утверждает, что ученые боялись отца, пусть останется это на его
совести. Отношения были совершенно иными.
подобное. Мы находились, как я уже говорил, в одном из бункеров. Там их
была целая система. Были отсеки, в которых находились всевозможные службы.
Каждый занимался исключительно своим делом. Ни Курчатов, ни остальные в
ход испытаний не вмешивались. Это был военный полигон, который и
обслуживали военные. Вмешательство ученых просто не требовалось. Свою
задачу они выполнили, теперь дело было за другими людьми. Впоследствии
были созданы специальные авиационные эскадрильи, ракетные части,
участвующие в испытаниях, а тогда эта задача была возложена на одно из
войсковых соединений.
военным, а там уж как получится. А вообще мой отец всегда настаивал на
том, чтобы военные привлекались с начала разработки. Когда мы проводили
испытания новой техники, он мне всегда говорил об этом. И в жизни мне это
здорово помогало, скажу честно. Военные не тогда должны изучать то или
иное изделие, когда оно поступит в войска, а с момента начала разработки.
Тогда и во все тонкости вникнут, и по ходу дела что-то обязательно
подскажут дельное. Этому совету я следовал и при жизни отца, и еще в
большей степени позднее. Ни одна разработка без каких-либо огрехов, как ни
крути, не обходится. Я сам окончил Военную академию, адъюнктуру, всю жизнь
работаю на оборону, но никогда не считал зазорным принять дельный совет
кого-то из тех, кому придется в будущем иметь дело с нашими разработками.
сделать каким-то образом, а как это скажется на использовании техники в
боевой обстановке? Говорю об этом вот почему. Многие Генеральные, Главные
конструкторы - так бывало не раз - рассматривали военных как людей
малокомпетентных. У моего отца был иной взгляд на эти вещи. А в том, что
он оказался и здесь абсолютно прав, я убеждаюсь на протяжении многих лет.
но, как мне кажется, отца это в какой-то мере характеризует. Лишь
недоумение вызывают россказни о том, что на полигоне он кричал на людей,
нервировал военных. Некоторые высказывания того же Славского вызывают
доверие. Например, пусть спустя много лет, но признал же он, что Лаврентий
Павлович всегда прислушивался к мнению специалистов, прекрасно справлялся
со всеми организационными проблемами, помогал проводить в жизнь все
необходимые решения. Правда, некоторое удивление вызывает фраза "Берия нам
не мешал"...
показания на отца и написать, что Берия всячески мешал созданию первой
советской атомной бомбы, Игорь Васильевич сказал прямо: "Если бы не он,
Берия, бомбы бы не было".
отец. Так что все разговоры о том, что кто-то опередил здесь моего отца и
тот был разгневан, абсурдны. Кто мог доложить, кроме него?
позднее Сталин попросил отца пригласить к нему Игоря Васильевича Курчатова
и его ближайших помощников, а также членов атомного комитета. Тогда
разговор состоялся более обстоятельный, конечно.
высокий орден. Ученые остались довольны приемом. Все получили колоссальное
материальное вознаграждение, автомобили, для них были построены дома.
Словом, труд атомщиков был оценен по достоинству. И это, заметьте, в
условиях всеобщей послевоенной бедности. Сталин тогда сказал, что с
большим удовольствием сделал бы все это и для всех остальных людей,
работавших над ядерным проектом, они это заслужили, но, к сожалению, пока
такой возможности у страны нет.
получил Государственную премию. Но дело, конечно, не в наградах. Сделав
такое большое дело, все они были чрезвычайно рады. Что бы мы ни говорили
сегодня, но тогда был создан ядерный щит государства. Именно тогда, как
известно, и завершилась монополия США на ядерное оружие.
Курчатове.
Первый организатор и руководитель работ по атомной науке и технике в СССР.
Под его руководством сооружен в 1939 году первый советский циклотрон, в
1940 году открыто спонтанное деление ядер урана.
руководством И. В. Курчатова созданы первый в Европе ядерный реактор (1946
год), первая в СССР атомная бомба (1949 год), первые в мире термоядерная
бомба (1953 год) и атомная электростанция. Лауреат Ленинской и нескольких
Государственных премий. Скончался в 1960 году в возрасте 58 лет.
Таврическом университете, впоследствии преобразованном в Крымский
государственный университет. Среди тех, кто читал там лекции вскоре после
революции, были профессор Н. М. Крылов, А. И. Иоффе, а ассистентом работал
молодой И. Е. Тамм.
Курчатов. Учился, конечно, блестяще. Он и гимназию окончил с золотой
медалью. Летом 1923 года защитил дипломную работу. И все это за три года!
Ленинградского физико-технического института, признанного в те годы центра
физики в Советском Союзе. Сам институт был создан вскоре после революции
под руководством А. И. Иоффе. Физико-техническим отделом руководил сам
академик Иоффе, отдел химической физики возглавлял Николай Николаевич
Семенов, впоследствии лауреат Нобелевской и Ленинской премий, дважды Герой
Социалистического Труда. Это был один из основоположников химической
физики, основатель целой научной школы.
отправляется в Севастополь, получив специальное задание от командования
Военно-Морского Флота. Дело в том, что немцы успели сбросить с воздуха в
море много магнитных мин, взрывавшихся под действием магнитного поля
приближающихся кораблей. Тогда и поставлена была эта задача. Так вот, за
все время войны, насколько известно, из размагниченных Курчатовым и его
товарищами кораблей ни один не подорвался, включая подводные лодки. В годы
войны размагничивание кораблей проводилось на всех флотах, но первые опыты
были успешно проведены на Черном море.
руководителем той проблемы, о которой мы с вами и говорим.
была поставлена труднейшая задача - создать коллектив единомышленников,
собрать тех людей, которые смогли бы в довольно короткий срок реализовать
задуманное. Начал он вот с чего. Пригласил Иоффе, Семенова, Капицу. Не в
обиду этим крупнейшим ученым, ни в одном из них он не видел того человека,
который мог бы возглавить такое дело. Иоффе, рассуждал отец, теоретик.
Блестящий ученый, но теоретик. А вызвал его отец вот почему. Он знал, что
Иоффе имеет очень много молодых учеников и мог бы подсказать, на кого
следует обратить внимание.
Петр Леонидович просто-напросто не хотел работать над атомным проектом.
основателей физики низких температур и физики сильных магнитных полей,
организатор и первый директор Института физических проблем АН СССР. В 1939
году открыл сверхтекучесть жидкого гелия, разработал способ сжижения
воздуха с помощью турбодетандера, новый тип мощного генератора
электромагнитных колебаний.
заявлял об этом, но секретом это не было. По всей вероятности, было и на
него, как, скажем, на Харитона, досье. А зацепиться было за что. Когда ЦК
начал его преследовать, отец пытался по возможности что-то сделать. Но
беда была вот в чем. Людей, занятых в реализации атомного проекта, отец
мог защитить и защищал. Капица же работать на бомбу не хотел. Здесь и
возникали известные сложности.
вызвал Семенова, академика, друга Капицы, и попросил помочь в меру сил
Петру Леонидовичу. Сам я, сказал отец, официально помогать Капице не могу.
Работай он у меня, проблем бы не было. Но коль так получилось, этому