старался избавиться от наручников.
куда улетел ключ, и вытащил из-за голенища высокого ботинка штык-нож.
Аркадий Геннадьевич зажмурился, будь его воля, он заткнул бы и уши, чтобы не
слышать легкий треск перерезаемых сухожилий.
мертвого Крапивина - точно по суставу, браслет наручника тихо звякнул, упав
на асфальт.
туда же с глухим стуком упали и тела шофера и лейтенанта. Потом Владимир
Петрович ногой сбросил туда отрезанную кисть. У самого бордюра остались
лежать никем в спешке не замеченные часы с нерасстегнутым металлическим
браслетом, принадлежавшие полковнику.
сел за руль черной "волги". Шанкуров, почти не разлепляя губ, выдавил:
побелел, тошнота волнами подступала к горлу.
заброшенного скверика. Вскоре уже "волга" и джип катили по широкой
магистрали в общем потоке автомобилей. А в узком проезде о случившемся
напоминали только темные разводы на асфальте да поломанные ветки кустов.
Часы Крапивина продолжали тикать в темноте, чуть заметно мерцая зеленоватыми
наконечниками стрелок.
Шанкуров, его жена в Владимир Петрович сели в салон автобуса. Тонированные
стекла, казалось, отрезали от них весь мир, лишь золотистые пятна фонарей
светились снаружи.
акцентом голос.
позади...
нельзя.
банкира.
удивление белая ладонь.
стеклянной перегородкой, и встретившего их человека, находятся еще трое, на
заднем сидении. Ключи перекочевали к ним. Вскоре и джип, и "волга" отъехали.
спасения из СИЗО он вновь поверил в свое везение.
ждал, что сейчас откроется дверь и полковник Крапивин введет в кабинет
Шанкурова. Генерал сжимал и разжимал кулаки - вот уже больше часа. Пальцы
уже почти не гнулись, суставы болели, а Судаков продолжал свое нелепое
занятие. Он боялся смотреть на часы, понимая, что время, отпущенное ему,
затянулось.
установленного в машине, на которой поехал Крапивин. Никто, естественно, не
отвечал. Тогда генерал вышел в приемную.
помощнику, - доложишь мне по переговорному устройству.
Шанкурова, отбыл полтора часа тому назад и что теперь машина на вызовы, как
по телефону, так и по рации не отвечает.
области наша машина в аварии не попадала.
связи, будто она была виновата в происшедшем.
Глава 22
десяти кассет, но Хворостецкому все было мало. Ему хотелось запечатлеть
что-нибудь "этакое зубодробительное". И Виталию Семаге приходилось
изгаляться из последних сил.
- зрелище ужасное. В алтаре - кучи дерьма, на полу - грибы растут, вот такие
шампиньоны - мутанты. Но не могу вспомнить, где я ее видел. Понимаешь, Юра?
- говорил Семага, затягиваясь сигаретой, - Я тогда был такой пьяный,
такой... Ну, в общем, ничего но помню. Знаю лишь одно - она где-то здесь
стоит, на небольшой горке, а вокруг нее кладбище. Церковь такая голубая,
обшитая досками. Воняло еще возле нее...
Ездим, ездим, бензин кончается. Еще застрянем где-нибудь, потом не
выберешься отсюда.
хватит еще километров на двести.
больше всех. Хворостецкий то и дело просил водителя остановиться и
расталкивал Бархотина:
сгнившие детские игрушки, ржавые качели... Все то, что подчеркивало ужас
запустения. Хворостецкий уже прикидывал, как он смонтирует тот или иной
кусок фильма, какую подберет музыку. Вот ржавые качели. Когда они будут в
кадре, обязательно должны слышаться детские голоса, веселый смех. А затем,
сразу же после качелей - план кладбища с теми же детскими голосами. Или,
может быть, лучше вместо детских голосов запустить марш Фредерика Шопена?..
считайте, в кармане!
она никак не ожидала увидеть. Ее поражало все - и пышная природа, и буйное
цветение, и благодатная земля, а самое главное безлюдье и заброшенность.
большущие своры собак, с воем и лаем несущиеся по полям стаи птиц -
гигантские стаи птиц. Такие можно увидеть только в заповедных местах, не
иначе, где-нибудь в раю.
говорила:
И пока съемочная группа работала, он возился с мотором или доливал в бак
горючее из канистр. Все были при деле. А после съемки, по установленной
традиции, Хворостецкий щелкал пальцами и громко провозглашал:
рвением выводили радиацию из организма, отчего лица членов съемочной группы
становились красными. Но Хворостецкий успокаивал:
кислорода. Так что не беспокойтесь, все прекрасно, друзья. И фильм мы
сделаем гениальный.
бывать на съемках, а как посмотришь отснятый материал, то начинает казаться,
будто я сама этого и не видела.
безошибочно делил по стаканчикам остатки водки из бутылки - поровну, хоть и
не проверяй!
без шерсти они все-таки запечатлели. Тут Хворостецкий проявил весь свой
героизм и преданность работе. Он взял два куска колбасы и смело приблизился
к плешивым псам. Те опасливо жались к земле, готовые в любой момент
броситься от человека.
корточки, удалось снять этих псов с очень близкого расстояния, чтобы зритель