глазах вспыхнут веселые искры.
- Давай, - рубанул рукой воздух эфиоп. И только тут вспомнил, что еще
полминуты назад спешил, что он выполняет поручение - купить цветы. - Ну,
давай понемногу, а потом я вернусь, и у меня к тому же деньги будут.
- У тебя деньги? Откуда?
- Будут, будут, - сказал Абеба и прошипел:
- Я памятник воздвиг себе нерукотворный...
- Хватит тебе, козел, надоел уже! Дергаешься, как обезьяна, а толку
никакого! - и два бомжа заспешили в укромное местечко, известное лишь
сотрудникам милиции да таким же убогим попрошайкам, как они сами.
До вокзала было рукой подать, слышались голоса, крики, сигналы машин,
грохот поездов, а вокруг не было никого.
- Ну, давай, - свинтив пробку, Жук откупорил бутылку и принялся
вливать спиртное себе в рот, скосив глаза к переносице, чтобы не отхлебать
больше половины, но и себя не обделить.
У Абебы обильно текла слюна, и он едва успевал ее сглатывать.
- Стоп, машина! - сказал Жук, подавая остатки водки корешу.
Абеба повторил трюк собутыльника, жидкость без остановок перелилась в
горло. Жук подал Абебе окурок, они присели на бетонные плиты, затянулись и
почувствовали, как блаженство растекается по телу. Минут через пятнадцать
Жук напомнил:
- Ты, Абеба, спешил куда-то, говорил, бабки у тебя будут. Хорошо бы
добавить, а? Пивком полирнуть или винчиком.
- Точно! - Абеба вскочил, как ужаленный пчелой. - Эх ты, гад, Жучара,
чего раньше не сказал? - и Абеба помчался в сторону вокзала.
Братья Вырезубовы уже решили все свои дела. Коробки со
свежесрезанными розами отдали Тарасу, учтиво называя его "дядя Тарас" и на
"вы". Хохол же поинтересовался, как поживает Наталья Евдокимовна, и когда
узнал, что женщина в больнице, посочувствовал братьям, попросил, чтобы те
передали поклон матери.
- С удовольствием передадим, дядя Тарас, - сказал Григорий.
- Минут через пятнадцать подскочите за деньгами, мне как раз подвезут.
- Хорошо.
Хохол направился к киоску, а братья Вырезубовы прошлись по цветочным
рядам, брезгливо морщась, - они всегда так смотрели на цветы, выращенные
другими, - и направились к своему автомобилю.
С Абебой Вырезубовы столкнулись лоб в лоб.
- Здорово, братья! - крикнул эфиоп, заглядывая в глаза то Григорию,
то Илье.
- Здорово, - сказал Илья.
Григорий посмотрел в сторону и сплюнул под ноги, - "друзья, прекрасен
наш союз!" - выкрикнул Абеба знаменитую фразу из Александра Сергеевича. -
Мне цветы нужны, - позарез нужны, женщинам нужны цветы! У меня и деньги
есть. Ну, конечно, если недорого...
- Тебе нужны цветы? - братья переглянулись, и этот взгляд все решил.
- Ты знаешь, как обрадуется мама? - почти шепотом, с придыханием,
произнес Григорий.
- Мама?
- Да-да, обрадуется! Это для нее будет такой подарок, просто
закачаешься! А?
- Точно, брат, - Илья потер руку об руку. - Ладно, нужны цветы, так
пойдем. Сколько тебе?
- Штук пятнадцать, два букета.
Абеба абсолютно не ориентировался ни в стоимости цветов, ни в их
качестве. Единственное, что он знал, так это то, что братья Вырезубовы
привозили к вокзалу самые хорошие и дешевые розы.
- Иди за нами, только не так близко, - наморщив лоб и скривив губы,
зло буркнул на эфиопа Григорий. - Иди за нами шагах в десяти. А ты, Илья,
сбегай к хохлу, деньги возьми.
- Деньги завтра возьмем!
- И то верно, - сказал брат.
Они направились к машине, оглядываясь по сторонам. За ними никто не
наблюдал, кроме пьяноватого бомжа, приятеля эфиопа.
- Знаете что, друзья, я не покупал цветы уже лет десять.
Братья опять переглянулись, и каждый из них подумал примерно одно и
то же: "Ну, чертов эфиоп, больше ты их уже никогда покупать не станешь, мы
постараемся".
- Да, мама будет рада. Завтра заберем ее из больницы и приготовим
подарок.
- Что-что? Какой подарок? - эфиоп забежал наперед и посмотрел на
Григория. - - Я тебе сказал, где идти! - как на собаку, рыкнул Илья. - На
десять шагов позади нас!
Когда троица добралась до фургона, братья опять переглянулись. Илья
залез в кабину, а Григорий, поигрывая связкой ключей, подошел и открыл
заднюю дверь микроавтобуса.
- Залезай, бери в коробке, в длинной. Эфиоп на четвереньках пополз по
днищу, микроавтобус немного качнулся.
- В какой коробке? Здесь же ничего нет! - эфиоп открыл одну, вторую,
обе были пусты.
- Сюда, сюда ползи, - позвал его Илья Вырезубов, сидевший на
водительском месте. - Вот, нагнись, загляни в эту.
Последняя коробка лежала у стенки. Эфиоп потянулся к ней грязными
черными руками. Илья вытащил из-под сиденья монтировку, и, когда Абеба
поднял картонную крышку и в его глазах возник недоуменный вопрос, дескать,
последняя коробка пуста, как новенький гроб без покойника, коротко
взмахнул ею. Илья нанес удар, резкий и точный, но не очень сильный,
все-таки он боялся проломить эфиопу череп. Ойкнув, Абеба осел, а затем
распластался.
Григорий уже был в салоне.
- Веревку давай и скотч! Скорее! - подгонял он Илью.
Тот вытащил из ящика белый бельевой шнур и широкую ленту. Вначале
Григорий связал эфиопу руки и ноги, затем заклеил рот. Аккуратно уложил
добычу вдоль борта, прикрыл длинными картонными ящиками, а затем
перемахнул на сиденье.
- Ну, порядок, - потирая руки, сладострастно улыбаясь, шептал он. -
Вот мать будет довольна. Ведь она не ожидает, что мы с тобой так
расстараемся. Вот и отметим юбилей Александра Сергеевича Пушкина, сожрем
его на праздник, сколько там до него дней осталось?
- Телевизор скажет! Сожрем со всеми потрохами, - сказал Вырезубов,
взял чистую тряпку и протер стекло с внутренней стороны.
- А за деньгами?
- Потом заберем.
- Непорядок, надо сходить за деньгами. Мама этого не любит.
- Она не вспомнит, завтра заберем деньги. Никуда хохол не денется. Он
без нас пропадет. Мы ему привозим самые хорошие цветы. Мы их выращиваем,
срезаем и доставляем в Москву. Так что деньги он отдаст. А если нет, то
пошлем его на фиг, к нам и так очередь, желающих работать с Вырезубовыми
хоть отбавляй!
- Мама сказала работать с Тарасом.
- Поехали, брат!
Мотор загудел, и фургон медленно, соблюдая все правила, поехал по
кольцу.
Илья включил приемник, поймал какую-то радиостанцию и услышал: "До
юбилея Александра Сергеевича Пушкина осталось пять дней".
- Пять дней! Гриша, ты слышишь, всего лишь пять дней! - он ударил
кулаком по приборной панели. - Через пять дней мы Пушкина сожрем.
- Может, приготовим его на вертеле?
- Мама сама решит, как его лучше оприходовать. Вымоем его,
вычистим... - мечтательно говорил Григорий, глядя на небо, по которому
летели похожие на пушечные взрывы облака.
- Худоватый он какой-то, - заметил Илья.
- Ничего, это не самое страшное, это даже хорошо. Разговор братьев
Вырезубовых со стороны выглядел полностью идиотским, и если бы кто-нибудь
его слушал, то наверняка подумал, что братья Вырезубовы впали в детство
или играют в какую-то игру, правила которой известны им и никому более.
Сергей Дорогин уже в третий раз посмотрел на часы. Прошло не десять и
не пятнадцать минут, а полчаса. Абебы все еще не было.
- Чертовщина какая-то! - сказал он, обращаясь к Белкиной.
Та перед этим о чем-то оживленно разговаривала с Тамарой.
- Что ты говоришь, Сергей?
- Говорю, чертовщина какая-то! Ушел наш Абеба.
- Ты, наверное, ему денег дал? - с завидной прозорливостью заметила
Белкина.
Дорогин на замечание Варвары ничего не ответил.
- Так дал или нет, Сергей? - проявляя женскую солидарность, задала
вопрос Тамара.
- Ну дал, дал. - И что из того?
- Зачем ты ему деньги давал?
- Чтобы он вам цветы купил по поводу окончания этого гнусного
инцидента.
- Зачем нам цветы? Поехали, чего мы его будем ждать? Пропил твои
деньги Пушкин.
- Надо дождаться, - Дорогин начинал нервничать. Он закурил,
поглядывал в ту сторону, откуда должен был, по его разумению, появиться
эфиоп.
- Да, материал сняли сегодня блестящий.
К съемочной группе подошел полковник Терехов.
- Вы конечно молодцы, - сказал он безо всяких предисловий. - Что ты
там наснимала, Варвара?
- Материал сняли о бесчинствах ОМОНа.