Чтение 59–й страницы книги ~За все наличными~

осенне-золотистых тонов, и наблюдал, как у стола администратора Наталья
пытается что-то втолковать немолодой француженке, упирая на то, что она-де
служащая дома Кристиана Лакруа, -- вот это-то и сбивало с толку вышколенную
приемщицу заказов, это было выше ее понимания. Роскошное манто из золотой
каракульчи, колье и часы, усыпанные розовыми бриллиантами и изумрудами,
которые за версту кричали, что они от "Шопард", выдавали в Наталье солидную
клиентку, но тогда при чем здесь какая-то служащая? В общем, приемщица
вконец запуталась, хотя и держалась ровно, с улыбкой, пока Наталья не
назвала фамилию одного из менеджеров фирмы -- Робера Платта. Тогда
администратор, свободно вздохнув, спросила:

-- Так вам вызвать мсье Платта?

И Наталья, поняв, что иначе не объясниться, согласно закивала.

Через несколько минут в холле появился энергичный молодой человек,
видимо ровесник Натальи. Увидев гостью из Ростова, он с улыбкой кинулся к
ней, раскинув в приветствии длинные руки:

-- Натали! Бонжур! Какими судьбами? -- И на глазах у всех по-русски
крепко обнял и поцеловал ее в щечку.

Обменявшись несколькими фразами, француз хотел увести Наталью с собой,
но она показала на сидящего в кресле у окна Тоглара и, подведя молодого
человека, представила:

-- Робер Платт, мой французский шеф. Курирует российский рынок и наш
Ростов. А это, знакомьтесь, Константин Николаевич Фешин, художник. Мы
приехали на фестиваль памяти балетмейстера Джона Кранко.

-- О-о!.. -- восхищенно воскликнул Робер и, как почувствовал Тоглар,
завистливо посмотрел на него.

Тогда он не понял, была ли это ревность к человеку, приехавшему на
такое всемирное элитное торжество, или взгляд этот был как-то связан с
Натальей. Заметил Константин Николаевич и как придирчиво осмотрел француз
его распахнутое пальто "Дормей-престиж" из ткани "викуния" и английский
костюм от "Обвиос" из самых до-рогих сортов ткани "черрути". Конечно, для
специалиста дома Кристиана Лакруа такие вещи не остались незамеченными, как
и резкое преображение Натальи, которое он, без сомнения, связал с этим
элегантным седеющим господином, одетым по самым высшим мировым стандартам.

Тут же, в холле, Наталья объяснила Роберу, что хотела бы заказать на
заключительный бал-банкет по случаю закрытия фестиваля новое вечернее
платье, а если он подберет что-то из новых моделей Кристиана Лакруа, то она,
может быть, купит еще и пару костюмов для весны-осени и обязательно светлый
плащ!

-- О, с этим нет проблем, тем более для своих российских
представителей, -- улыбнулся менеджер и продолжил с жаром: -- Наш шеф, мсье
Лакруа, большой поклонник балета, и, как я знаю, он тоже приглашен на этот
бал, ему будет приятно видеть свою работу на очаровательной девушке из
России. Идемте прямо к нему, я вас представлю. -- И широким жестом мсье
Платт пригласил их на второй этаж.

В другом конце просторного холла, у широкой лестницы, ведущей наверх,
Тоглар заприметил уютный бар и сказал Наталье, что подождет ее внизу, не
будет мешать ее общению с коллегами.

Платт, по этой же мраморной лестнице, устланной сочно-зеленым ковром,
увел Наталью сначала в демонстра-ционный зал, где были выставлены новейшие
модели одежды, а уж потом представил ее самомуґ знаменитому кутюрье. А
Тоглар, раздевшись, перебрался за стойку бара, у которого так ароматно пахло
кофе и играла негромкая музыка тех далеких тридцатых -- сороковых, когда
рождались великие биг-бенды: Глена Миллера, Луи Армстронга, Бенни Гудмана,
Олега Лундстрема...

Константин Николаевич прождал Наталью почти три часа. После первого
часа он понял, что мода действительно не может обойтись без жертв, и
смирился с потерянным временем. А за окном, хоть и слякотный, промозглый,
шумел Париж. Наталья появилась в баре, сияющая, довольная, с новым
проспектом работ Лакруа в руках и, робея, протянула Константину Николаевичу
внушительный счет, но Тоглар, даже не взглянув на него, небрежно сунул
квитанцию в карман, ободряюще подмигнув ей, мол, не переживай -- оплатим, и
попросил для нее шампанского. Тоглару доставляло удовольствие радовать свою
подругу, видеть ее такой счастливой. Потом они пересели тут же в баре за
крошечный столик у окна, и, пока Наталья наслаждалась ароматным
кофе-капуччино, Тоглар пошел рассчитаться за заказы, сделанные своей
возлюбленной. И вновь у кассы возникла неожиданная сумятица, сумма
зашкаливала за сто тысяч, и не во французских франках, а в полновесных
долларах, и получить ее наличными никто не ожидал. Но тут растерянную
кассиршу выручил подошедший Платт: он распорядился принять деньги, видимо,
менеджер по России привык уже, что "новые русские" разъезжают по свету с
чемоданами, полными наличности. Доллары опять пропустили через какой-то
необычный вакуумный детектор, и Тоглар снова одержал победу над теми, кто
считает, что способен контролировать качество валюты.

За три часа слушания ностальгического джаза Константин Николаевич
проникся особым минорным настроением. Бармен, наверное и сам неравнодушный к
тому давнему джазу в исполнении легендарных виртуозов, обратил внимание, что
холеный господин в безупречно подогнанном костюме, так долго задержавшийся
за стойкой, наслаждается музыкой, а не убивает время, поэтому он не просто
менял компакт-диски, а тщательно выбирал их. В конце концов общая любовь к
ретро-джазу помогла им понять друг друга без слов: Константин Николаевич
объяснил бармену жестом, что хотел бы выпить с ним, и показал на редкую и
дорогую бутылку коньяка. Так потихоньку, до прихода Натальи, они и
опустошили ее чуть ли не полностью.

Вернувшись с оплаченным чеком за заказы Натальи, Тоглар мечтательно
сказал:

-- Как было бы здорово пойти сегодня вечером в какой-нибудь шикарный
ресторан с хорошей кухней и чтобы там играл большой джазовый оркестр, ну,
пусть не такой, в три яруса на эстраде, как в старые добрые времена, но и не
общипанные квинтеты, секстеты с электроинструментами, а хотя бы три-четыре
трубы, саксофоны, группа тромбонов. -- И пояснил почему: -- Это как в опере
-- без внушительного хора не так звучит голос даже самого выдающегося
солиста, непременно нужен фон. Так и джаз -- это прежде всего мощь медных
инструментов оркестра.

Наталья, счастливая, что удалось сделать заказы, о которых она в своем
Ростове и мечтать не могла, и что они будут готовы в ближайшие дни, хотела
тоже чем-то порадовать Константина Николаевича. Поэтому, взяв Тоглара под
руку, шутливо сказала ему:

-- Вот сейчас вернемся в отель, позвоним мсье Жаку и спросим, есть ли в
Париже такой ретро-ресторан. Я бы тоже с удовольствием станцевала с тобой
танго под музыку, скажем, Гершвина.

Возможно, через час Тоглар уже забыл бы о своем желании, возникшем в
баре, -- оно появилось действительно под настроение, -- но Наталья, как
только они вошли в свой номер, тут же позвонила мсье Жаку в "Гранд-опера".
Шустрый администратор, внимательно выслушав ее, пообещал связаться с ними
через полчаса, но позвонил с заметным опозданием, обычно он бывал
пунктуален. Мсье Жак очень хотел угодить русским из Москвы, он понимал, что
не во всякий ресторан можно отправить гостей с богатой фантазией, для
которых цена, какая бы она ни была, в принципе ничего не значит. В Париже
можно легко отыскать с десяток приличных ресторанов, где играет джаз, но
мсье Жак угадал, что Тоглар с Натальей хотят не только послушать музыку в
исполнении первоклассного оркестра, а желают окунуться в атмосферу прошлых
лет, почувствовать ушедшее время. И мсье Жак, обзвонив нескольких эстетов,
хорошо осведомленных о светской жизни Парижа, нашел такой изысканный
ресторан, где все: интерьер, убранство и даже одежда -- было выдержано в
соответствующем духе. Ресторан этот любили посещать богатые снобы со всего
света, тосковавшие по тем неспешным временам и конечно же неравнодушные к
джазу, назывался он "Леди Астор".

"3"

Позже, вспоминая свою поездку в Париж, и Тоглар, и Наталья одним из
памятных событий во Франции будут считать именно тот незабываемый ужин, что
прошел при свечах в "Леди Астор". А ведь они провели в Париже не один
замечательный вечер, чего стоил каждый день фестиваля -- порою по два-три
одноактных балета в едином спектакле, а какие имена -- звезда на звезде! Не
говоря уже о балах по случаю открытия и особенно закрытия фестиваля, на
котором Наталья блистала в невероятно эксцентричном платье от Кристиана
Лакруа, и сам великий кутюрье подходил к ним за время банкета не один раз.
Он и позировал для фотокорреспондентов и для прессы рядом с Натальей,
рекомендуя ее своей сотрудницей в России, в далеком и незнакомом французам
Ростове. Впрочем, Наталья сумела доходчиво представить заносчивым парижанам
свой любимый Ростов. Она сказала, что Ростов -- это столица русского
казачества, великолепно описанного в романе ее земляка Михаила Шолохова
"Тихий Дон", где и сейчас живут потомки тех усатых, в красных папахах
казаков, которые некогда верхом въехали в Париж победителями. За этот
эмоциональный спич ей даже поаплодировали, и весь оставшийся вечер она была
на виду.

Пожалуй, только здесь, в "Леди Астор", Константин Николаевич в полной
мере ощутил силу долларов, даже фальшивых, понял, что значит путешествовать
по миру с большими деньгами. Только пройдя по зеркальному паркету несколько
шагов вслед за метрдотелем, Фешин почувствовал: вот живое воплощение его
грез, давней и казавшейся несбыточной мечты -- оркестранты, в безукоризненно
белых смокингах, в жемчужных парчовых наутюженных жилетах, встречали его со
спутницей сказочно-прекрасной, берущей за душу "Лунной серенадой" Глена
Миллера. В этот вечер в "Леди Астор" они встретили многих, кого видели на
балетном фестивале, в основном иностранцев: немцев, англичан, американцев,
японцев. С некоторыми они сталкивались у себя в отеле, наверное, и сами
кому-то показались знакомыми. Уж очень эффектно они смотрелись рядом:
высокий, породисто-вальяжный, не по возрасту стройный, седеющий Тоглар и
по-спортивному изящная русская красавица, полная сил и молодости Наталья.

Конечно, и высокая посудина на столе, в которой среди колотого льда
покоились бутылки уже известного им французского шампанского "Тайттингер", и