имени, трудно произносить ласковые слова. Он надеялся, что голос его не
звучит слишком напряженно. - Но нам пришлось нелегко.
старалась, поэтому меня и не было, Питер, cheri, но день за днем не могла
получить никаких сведений.
сегодня первым рейсом после полудня.
oh mon Dieu, мне сегодня вечером нужно быть в Вене. Подожди, сейчас
подумаем. Если я пошлю за тобой "лир", мы можем встретиться, хотя бы на
час. Ты полетишь поздним рейсом из "Орли" в Брюссель, а я в Вену на
"лире". Пожалуйста, Питер. Мне тебя так не хватает. Мы пробудем целый час
вместе.
важных пассажиров над главным залом аэровокзала.
навстречу, и он забыл, как ее присутствие освещает комнату.
юбки, строгий металлически серый и чрезвычайно эффективный. Передвигалась
она на длинных грациозных ногах, как балерина, ноги, казалось, растут у
нее от самой талии, и Питер почувствовал себя неуклюжим; его тяготило
сознание, что он близок к злу.
огромных сочувственных глазах была искренняя озабоченность. Она протянула
руку и коснулась его щеки.
выносливости. Кожа его посерела, казалась болезненной, и на ней темнела
щетина. На висках появилось больше серебра, светлые нити видны были и в
густых волосах, а в глазах - загнанное выражение. Глаза глубоко ввалились.
комнате не расслышал, и потянулась к нему ртом.
себя не выдать. Магда не должна догадаться, что он узнал о ней. Это было
бы смертельно опасно. Он должен действовать совершенно естественно. Это
необходимо. На мгновение в памяти возникло истощенное бледное лицо
Мелиссы-Джейн, и он наклонился и поцеловал Магду.
пах зрелой женщиной и раздавленными лепестками. Питер заставил свое тело
приветствовать ее, соединиться с ней и думал, что ему это удалось, но она
мягко разорвала его объятия и откинулась, по-прежнему прижимаясь к нему
стройными сильными бедрами. Винмательно посмотрела ему в лицо, взгляд ее
быстр и проницателен, и он увидел, как у в глубине ее глаз что-то
промелькнуло. Они погасли, в них остался только холодный безжалостный
огонь, как искра в глубине большого изумруда.
поувствовала в нем, какую-то новую настороженность. Конечно, она искала
ее. Ей нужно только самое ничтожное подтверждение - выражение рта,
осторожность во взгляде, небольшая сдержанность и отчужденность тела - все
то, что он надеялся скрыть.
повседневного пиджака. - Оно тебе подходит, дорогой.
резче. Как будто она отдалилась, воздвигла между ними невидимый барьер.
секретаря. Тот прошел через комнату и присоединился к двум телохранителям,
ее серым волкам, и все трое оставались за пределами слышимости, негромко
разговаривая друг с другом.
огонь в глазах погас. Дружелюбная, сочувствующая, внимательно слушающая,
как он во всех подробностях рассказывал о похищении Мелиссы-Джейн.
полезно, потому что Магда и так знает все подробности. Он рассказал ей о
требовании Калифа убить Кингстона Паркера и своей реакции.
чуть вздрогнула.
Мелиссу-Джейн. Подробно описал, как с ней обращались, рассказал о ее ужасе
и о том, какую психологическую травму она перенесла, и при этом
внимательно следил за Магдой. Он что-то увидел в ее взгляде, что-то
подчеркнутое слегка нахмуренным выражением лица. Он понимал, что не может
ожидать чувства вины. Калиф должен быть далек от таких земных переживаний,
но что-то в ней было, не просто поддельное сочувствие.
объяснил он.
свои часы. - О, как мало времени осталось, - пожаловалась она. - Давай
выпьем шампанского. У нас есть повод отпраздновать. Мелисса-Джейн жива,
она молода и легко восстановится.
"Дом Периньон" по бокалам и улыбнулся ей, поднимая свой.
это сказано с невинной неожиданностью, и он про себя восхитился. Подавил
это восхищение и подумал, что надо убить ее здесь и сразу. Оружие ему для
этого не нужно. Он может сделать это голыми руками, но под мышкой у него в
мягкой кобуре "кобра". Он убьет ее, и двое телохранителей тут же застрелят
его. Одного из них он может прихватить с собой, но другой убьет
несомненно. Это лучшие люди. Он сам отбирал их. Они его убьют.
прикосновение с объятия при встрече. - Хотела бы я, чтобы было по-другому.
Но мы с тобой оба слишком многое должны сделать, и нам нужно прощать друг
друга.
вспыхнул теплый зеленый свет и что-то еще - может быть, глубокое искреннее
сожаление. Она отхлебнула вино и опустила длинные изогнутые ресницы,
прикрывая глаза от его взгляда.
ужасное...
что-то клиническое и академическое в его рассуждениях, и он избегал
задумываться о самом действии. Но теперь представил себе, как ударят пули
"велекс" по этому гладкому красивому телу. Внутри у него перевернулось, и
впервые он усомнился, сможет ли это сделать.
Она на мгновение подняла ресницы, глаза ее, казалось, впиваются в него,
просят о чем-то - о прощении, может быть. Но если не пистолет, то как это
сделать? Выдержит ли он, когда хрящи и кости будут трещать под его
пальцами, сможет ли удержать нож в ее твердом плоском животе, сможет ли
почувствовать, что она бьется, как марлин на острие багра?
трубку. Негромко сказал:
Мадам баронесса, самолет заправлен и готов к вылету.
сказать. Не знаю. Я тебе позвоню А теперь я должна идти, Питер. Adieu
[Прощай (фр.)], дорогой.
Стояло великолепное весеннее утро, вдоль посадочных полос цвели ранние
хризантемы, как разбросанные золотые соверены, среди них прыгали черные
птицы, клюя насекомых. Их совершенно не беспокоил рев двигателей: взлетал
самолет на Швейцарию.
она изменилась. Когда перестала быть Магдой Альтман и стала Калифом.
он хотел испытывать сомнения?
думал. Они ни разу не остались наедине: все время поблизости были серые
волки. Это еще один признак ее нового знания. Будут ли они снова наедине
когда-нибудь, теперь, когда она насторожилась?
дорогой", а "Adeiu, дорогой".
заподозрил, он знал, что его ждет. Угрожала она ему или просто отбросила
от себя за ненужностью, как и предупреждал Кингстон Паркер?
увидеть. Разве что через прицел пистолета.
и сама жизнь с тех пор, как он впервые услышал имя Калифа.
посадке на рейс до Брюсселя, генерал Страйд.
кожи - подарок женщины, которую ему предстояло убить.