прочим, чинить линию электропередачи - словом, афишировать себя на всю
округу - было никак невозможно. Амалия это понимала, и ее охватило отчаяние.
Она была городская девочка, причем не просто городская - не из какой-нибудь
вам Оклахомы, куда постоянно приходят торнадо, и срывают с домов крыши, и
рушат столбы с проводами; она всю жизнь прожила в Нью-Йорке и ни разу не
видела, чтобы выключалось электричество. А чтобы в оконные рамы дуло, это
даже представить себе было невозможно.
сердечный друг, но я здесь жить не могу. В то время ей еще казалось, что она
будет с ним в болезни и здоровье, горе и счастье. В общем, пока смерть не
разлучит - причем смерть могла их настигнуть очень скоро; это Амалия знала
твердо.
И вот, на вторую ночь, когда Амми преодолела брезгливость и легла со своим
выдумщиком на чудовищное подобие кровати, под старый нейлоновый спальник,
провалявшийся в сыром каменном доме лет десять, и они вкусили свою порцию
плотской любви, Умник вдруг сказал:
всяких фирмах в окрестностях Памплоны, так что утром Рон отправился на
"мерседесе" закупать "проклятые дощечки" по списку. Надо заметить, Рон был
так же мрачен, как Амалия, но в отличие от нее вовсю это демонстрировал.
Вернулся же он на прокатном грузовике, и в хорошем настроении, и даже
объяснил, что вести тяжелый грузовик по здешним серпантинам - настоящее
мужское занятие, в если друг Берт окончательно проест ему печенку, он
наймется водить грузовики по Пиренеям.
принялись разгружать кузов машины, забитый под завязку. Это было что-то
чудовищное: мотки провода, доски, фанера, какой-то станок в ящике,
электроплита, холодильник, тюфяки, ящик с инструментами и еще разные мужские
игрушки, названия которым у Амалии не было.
Умник, английской фирмы. "Чтобы жопке твоей было удобненько", - сказал он
Амалии. Эти тюфяки она сама внесла в дом, а после не подходила к грузовику -
страшно было, честное слово... Она в первый раз видела, как эти двое
работают, не сотворяя при том какие-то непостижимые для нее чертежи или
металлические детали, а делая зримое и общепонятное дело: вытаскивают из
грузовика тяжеленные вещи и в строгом порядке раскладывают их на полу
огромной комнаты, занимающей половину первого этажа. Мужчины сновали
туда-сюда стремительно, как ласточки, вылетающие за добычей и возвращающиеся
в гнездо; сначала с прибаутками, а потом молча - если не считать двух
односложных английских слов, означающих дерьмо и совокупление. До полной
темноты успели разгрузиться - вот что было невероятно. Этой ночью спали уже
по-человечески, на мягком и чистом, а утром Рональд полез на столбы и
натянул новые провода, после чего опять укатил на своем грузовике. Через
пару часов под кухонным потолком вспыхнула лампа.
водки себе в Амалии.
вкалывали - первый месяц по шестнадцать часов в сутки. Они успели
отремонтировать половину дома, снабдить его среди остального спутниковой
антенной и удобной ванной комнатой. Затем их жизнь переместилась в
мастерскую, оборудованную на сей раз прямо в доме. Там они взяли в работу
две Невредимки, предназначавшиеся для автомобилей, объединили их, пристроили
к ним какую-то длинную узкую коробку и к середине лета накрыли всю усадьбу
колпаком защитного поля. Амалия, несколько уже осатаневшая и от
хозяйственных забот, и от постоянного одиночества, подумала было, что теперь
можно будет вздохнуть. Но тут Рон сообразил - к великому восхищению Берта, -
как сделать этот колпак чувствительным к внешним прикосновениям, чтобы он
подавал сигналы, когда кто-то пытается преодолеть невидимую преграду.
Несколько ночей эта штуковина мешала всем спать {особенно - Амалии). На
колпак налетали птицы, наскакивали, наверное, и животные покрупнее - лисы,
может быть, или зайцы, так что контрольный прибор начинал пищать каждые
несколько минут. Наконец решили отключать прибор на ночь, а днем пусть себе
пищит.
шестнадцать, а всего по двенадцать часов, а Умник и вовсе по десять, когда
наступила неуютная горная осень, Амалия взбунтовалась.
сидеть взаперти и общаться с остальным миром, только таращась на экран
телевизора или компьютера. Надоела до отвращения даже дикая красота ущелья,
его желто-коричневые выветренные скалы, утыканные иссиня-зелеными пятнами
деревьев; надоели облака - белые утренние, висящие высоко в небе, и серые,
ежевечерне переползающие через зубчатую стену скал вниз, в долину.
неистовая работоспособность Берта. Она - в отличие от Нелл - понимала, что
он истинный гений, что он изобретает невероятные вещи и что она ему
пo-настоящему помогает. Амалия очень хорошо помнила, как он ранним утром
сорвался с постели, разбудил Рона, и они в истерическом темпе (насколько это
определение подходило флегматику Рону) потащили из кладовой на верстак две
автомобильные невредимки. Мужчины сооружали эту штуковину несколько дней;
стоял жаркий июль, колодец пересох, и водяной насос засорился, - им было
некогда заняться ремонтом, но каждый день после обеда Берт уводил Амалию в
спальню, раздевал, и ощупывал ее тело огромными нежными лапами, и надевал ее
на себя, как наперсток на палец, и говорил нежным рычащим шепотом, что она
красивей всех на свете. А когда штуковина заработала и над усадьбой поднялся
невидимый защитный колпак, Берт сказал - смотри, если бы не ты, я бы
отродясь этого не придумал.
невидимая броня, полусфера, одевающая круг земли с домом посередине. Человек
не пройдет, ни птица, ни пуля не пролетит - мечта любого охранника... Однако
же Амалия знала, что здесь они и без того в относительной безопасности.
Места эти были необыкновенно дикие и пустынные, пастухи сюда не забредали.
Наезжал человек с ближайшей фермы - милях в десяти, - привозил овощи. Да
изредка, примерно раз в месяц, кто-нибудь забредал случайно и уходил, как
считала Амалия, ничего не заподозрив: Эйвон очень ловко выдавал себя за
испанца. Цвет волос у него был самый подходящий для кастильца, а
произношение безупречное, как у истинного сына мадридских улиц. Так что
колпак был ни к чему.
безветреную погоду его облепляли листья и сосновые иглы, и он становился
похож на вышитый тюль - впрочем, без ветра здесь обычно не обходилось. Но
зато в дождь... Увидишь его в дождь - оторопеешь. Оказалось, что в дождь или
туман колпак ведет себя точь-в-точь, как стекло. Он не пропускает воду
внутрь, и она обтекает его ровным тонким слоем, и изнутри кажется, что
стоишь под гладкой стеклянной крышей, а снаружи, с некоторого расстояния, он
приобретает вид купола огромной обсерватории - полупрозрачного,
просвечивающего, при свете солнца отливающего радугой, и тогда особенно ясно
видно, что он неровный, что каждый лист, или ветка, или даже водяная капля
чуть продавливает поверхность силового поля - на доли миллиметра, можеть
быть, но в косом свете радужная громада кажется пупырчатой, как шкурка
апельсина. Лучшего способа привлечь к себе внимание не придумаешь.
и Берт Эйвон. Не то чтобы она его разлюбила, - скорее устала; даже от его
любви устала. Он заметил это, как ни странно, раньше нее и пробасил со
свойственной ему грубиянской прямотой:
никогда не было, а? До меня жила полуголодная, дьяволица ты этакая, а нынче
сыта. - Вздохнул и добавил:
великодушен и отпустил ее, когда она объявила, что больше не вытерпит такой
жизни, дня лишнего здесь не высидит. Обозвал ее рыжим чучелком и
эмансипанткой, велел звонить каждую неделю и выписал чек на десять тысяч
долларов - как он выразился, на булавки.
отрастила рыжую гриву и на этот раз стричься и краситься не собиралась - в
Голландии же ее видели только стриженой и темноволосой.
разговора с Бертом Рон довез ее до ближайшей автобусной остановки и
пробурчал на прощанье:
Амалия поехала из Страны Басков через весь перешеек на восток - давно ей
хотелось в Барселону, даже больше, чем в Мадрид или Толедо. Она ехала,
улыбалась, и через полчаса молодой испанец, сидевший через проход, стал к
ней подкатываться, и она отвечала ему весело, выдавая себя за туристку из
Англии, парикмахершу из модного салона, решившую попробовать испанского
винца на месте.
некогда ей привычном, - которого она так долго была лишена. Большие, залитые
светом залы, кафе и магазинчики, светящиеся указатели, и толпы, толпы людей
из всех стран мира. Будто ты в Нью-Йорке. Она ошалела, наша самоуверенная
Амалия, озиралась по сторонам, как дикарка. Увидела крошечное кофейное
заведение, забралась туда и вдруг обнаружила, что очень хочет есть. И хочет
выпить чего-нибудь пристойного, прежде чем ехать в гостиницу.
в этом не было уверенности, потому что название могло быть не испанское, а
каталонское. Амалия выбрала ее потому, что там на крыше имелся солярий, и с
Акунин Борис
Соломатина Татьяна
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк
Распопов Дмитрий