по-моему, просто не может поверить, что кто-то еще, кроме него, способен
рассчитать поле... Ты же знаешь Аркашеньку, от скромности он не умрет!
всегда был о тебе очень высокого мнения, Борис, ты же знаешь... Ну, и
потом ты ведь работал со мной, это тоже кое-что значит! Но не надо
преувеличивать... да! Не стоит, знаешь ли, преувеличивать...
я, в своей камере прибыл, я уже два года назад все это рассчитал!" Не
советую, знаешь ли...
Если на минуточку допустить, что я и вправду взял да рассчитал поле, еще в
1974 году? Тогда что?
так молодец, если действительно отправился в прошлое в своей хронокамере.
Действительно, Борька?
этого вполне достаточно, чтобы похвастаться. А преувеличивать, я ж говорю,
незачем...
что, я не мог понять. Ну ладно, потом выясню!
согласился я. - Так вот, Борька, смотри сюда!
свою "машину времени", нашел свое поле. Вот он прибывает к нам... Возьмем
для простоты последнее его прибытие, двадцатого мая... иначе много чертить
придется - ведь он всякий раз, когда прибывал к нам, новую линию
создавал... Ну ладно, пусть линия I - последняя из линий, созданных
Аркадием. Это не та, где он рассчитывал поле, а та, с которой он свалился
в "мое" двадцатое мая.
Борис-76 был заинтересован до крайности.
- это встреча двух Аркадиев, да? - спрашивал он, не отрывая глаз от
чертежа.
зал хронокамер... ну, Аркаша нам это обрисует подробней... Постой, а ты
разве об этом не слыхал?
Борис-76. - Куда мне до вас! Вы бывалые люди, великие хронопроходцы, а я -
жалкий провинциал-домосед... И вообще не обо мне речь. Давай дальше, по
порядку. Крест - это что?
казаться хоть отчасти забавной, я ощущал нестерпимую горечь и боль. Ведь
своего Аркадия я так и не спас. Да и невозможно это было, я подсознательно
все время это понимал. В том мире, который я покинул, когда вошел в свою
хронокамеру, смерть Аркадия Левицкого осталась трагическим фактом, и
никакая хронофизика не могла этого изменить.
жив-здоров. Сидит рядом - рукой потрогать можно - и тоже смотрит на меня.
И, кажется, понимает, о чем я думаю. Во всяком случае, глаза у него очень
грустные.
сам не видел. Но даже и на слух от этого обалдеть можно! Ты говоришь -
"смерть моего Аркадия", и я ведь вижу, что для тебя это действительно
смерть, что тебе и сейчас больно. Я просто представить себе не могу, как
это все получилось. Но если ты это нарочно затеял, Аркадий, то... Нет, не
буду! Досказывай, Борька, а потом мы за него возьмемся.
моя жизнь с двадцатого по двадцать третье мая того же года. Невеселая
жизнь, прямо скажем. Первую-то ночь я преспокойно проспал, а утром
двадцать первого вызывают меня срочно в институт и сразу обухом по голове
- Левицкий отравился! Следователь пришел, расспрашивает - что да как, да
почему Левицкий это сделал, а я даже приблизительно не могу понять,
почему! Чего я только не напридумывал! Целые детективные романы!
детективные романы, когда в записке все объяснялось?
лучше от греха... - И в подтверждение этого он поудобнее уселся на
скамейке.
сказал Аркадий. - И сочиняешь бездарно вдобавок. Ну кому придет в голову
воровать записку? Младенец поймет, что этого не может быть!
интересно, не может, когда - было! Стащил кто-то записку, говорю тебе!
Мы обо всем договорились, вместе сочинили текст. А расчеты я заранее сам
написал. Мы ведь не знали, будем ли после этого... - Он вдруг запнулся и
замолчал.
расшифровать обрывок фразы из исчезнувшей записки, и, не удержавшись,
спросил:
Борис-76 тоже разозлился и заявил, что просто не понимает, как я могу в
такой момент заниматься нелепыми розыгрышами. Я долго и сбивчиво объяснял,
что записки все же не было, а сохранились только оттиски двух-трех слов на
следующей странице... В конце концов они поняли, в чем суть, и мы
некоторое время помолчали, отдуваясь, как после тяжелой работы.
барану. Можешь ты нам объяснить, баранья голова, что и почему ты натворил
однажды двадцатого мая?!
привычная манера; я видел, что Борис волнуется, и сам волновался не
меньше. Главное, я видел, что Аркадий на себя не похож, что ему трудно
заговорить. Уж ясно было: ничего хорошего он не скажет!
погасил сигарету о подошву туфли - "мой" Аркадий вроде бы такого не делал,
- отшвырнул сигарету, выпрямился и сказал преувеличенно твердым тоном:
практическая возможность передвигаться по времени, я пришел к мысли, что
необходим решающий эксперимент... ну, для проверки безопасности движения.
дело. Я повернулся к Борису, ища сочувствия, но мой "двойник" этого не
заметил: то ли он заслушался Аркадия, то ли думал о чем-то своем. Он еще
не понял... Разные мы с ним все же, разные! И разность эта не столько в
двух годах, сколько в трех днях. Он не видел Аркадия мертвым, не видел
Нину чужой и враждебной, не искал выхода, разгадки, спасения, задыхаясь от
боли и тоски... И не седлал градиентов для лихой скачки во времени.
продолжал Аркадий, - что самый радикальный вариант парадокса времени - это
когда человек убивает сам себя. Не дедушку или папу, как обычно
предполагают в таких ситуациях, а именно самого себя! Это же элементарно:
только так можно обеспечить чистоту опыта. Но почему-то никто до этого не
додумывался...
от боли: видно, и до него дошло!
маленькие! Вы что, не понимаете? Я же не кого-нибудь, а самого себя! Имею
я право сам себя убить?
Борькой, что ли? Удачную аудиторию подобрал, ничего не скажешь...
нельзя было сыскать. Потому что нам двоим не нужны были никакие
абстрактные выкладки, нам достаточно было посмотреть друг на друга и
спросить себя...
указывая на меня. - Ты вообще хоть сколько-нибудь соображаешь, Аркадий,
или уж вовсе...
Понимаете, у вас совсем другая ситуация! Я как-то даже отвлекся от нее,
когда начал объяснять... ну, насчет двадцатого мая... переключился на свое
тогдашнее психологическое состояние. А я ведь тогда совсем иначе думал...
абстрактно! Вы тут сидите и смотрите друг на друга, а я...
Борис-76. - А потом явился в двадцатое мая и кокнул своего двойника не
глядя? Спиной ты, что ли, к нему стоял в этот веселый момент? Ну, поделись
опытом, чего ж ты!
сломал, пока удалось ему закурить. Сделав глубокую затяжку, он сказал: