"Нервная энергия", тащившем на буксире большую часть захваченного
идиранокого крейсера), но это выглядело так... так естественно, что Бальведа
должна была взять на себя поиски пропавшего Оборотня. До тех пор была
представлена дополнительная информация о том, что происходило во время этого
необычного поединка в том секторе пространства. Возможные и вероятные
перемещения различных кораблей указывали (и снова очень отчетливо, подумала
Фел) на корабль свободных пиратов "Вихрь чистого воздуха". Были и другие
возможности, и их проследили настолько далеко, насколько позволили и так уже
перегруженные вспомогательные средства Секции Контактов "Особых
Обстоятельств". Но Фел с самого начала была уверена, что если одна из этих
раскинувшихся веером возможностей и сможет принести плоды, то только та, что
связана с Вавачем. Капитаном "Вихря чистого воздуха" был некто Крайклин,
игрок. Вавач уже несколько лет был самой подходящей зрительной площадкой для
полной игры-катастрофы. Поэтому Вавач был самым вероятным местом, на котором
можно перехватить корабль, исключая, конечно, Мир Шара, если Оборотень уже
взял управление в свои руки. Фел готова была дать голову на отсечение,
настаивая на том, что Вавач самое вероятное место и одним из направленных
туда агентов должна быть Бальведа. А теперь получилось так, что в
действительности на отсечение отдана не ее голова, а Бальведы.
чудовищно большого объема космоса; немногих "ОО" - агентов ожидало множество
других неотложных заданий, и так или иначе, Бальведа была единственным
действительно хорошим агентом в пределах досягаемости. Вместе с ней послали
многообещающего, но не имеющего никакого опыта молодого человека. Фел с
самого начала знала, что если инфильтрация к наемникам будет единственным
шансом добраться до Оборотня, а через него к мозгу, Бальведа поставит на
карту свою собственную жизнь, а не жизнь этого мужчины. Это было храбро, но
не правильно, как полагала Фел. Оборотень уже встречался с Бальведой; вполне
возможно, что он ее узнает, как бы ни изменили ее внешность (а для
радикального психического изменения не было времени). Если Оборотень поймет,
кто она такая (а Фел полагала, что он понял), то шансы выполнить миссию у
Бальведы были ничтожнее, чем у самого зеленого и нервного, но не вызывающего
подозрений агента-рекрута. Прости меня, Бальведа, подумала Фел. Я уготовила
бы тебе лучшую участь, если бы могла...
себе и ненавидеть, потому что он, вероятно, убил Бальведу. Но невзирая на
факт, что ей всегда с трудом удавалось кого-либо себе представить, если она
понятия не имела, как он выглядит (как Крайклин, капитан корабля?),
ненависть почему-то никак не хотела материализоваться. Оборотень казался
нереальным.
дерзкой, и Фел вопреки всему надеялась, что Бальведа жива, что она как-то
все перенесла и что они когда-нибудь, возможно, после войны, еще
познакомятся...
например, представляла, что Бальведа найдет Оборотня. Это она видела в душе,
и это так и случилось... В ее версии победила, конечно, Бальведа, не
Оборотень. Но она не могла себе представить, что встретится с Бальведой, и
это как-то пугало ее, как будто она начала так твердо верить в свое
собственное предвидение, что неспособность что-либо представить неотвратимо
означала, будто этого никогда не произойдет. Во всяком случае, это удручало.
большой, это Фел понимала, но даже если предположить, что Бальведе удалось
спастись и на этот раз, какой же была тогда вероятность, что она может
погибнуть позднее? Чем дольше тянулась эта война, тем эта вероятность выше.
Фел считала, и более информированные мозги, в общем, соглашались с ней, что
война продлится скорее десятилетия, чем годы.
Она не могла представить, что они получили мозг; Оборотень побеждал, и у нее
разбегались мысли. В последнее время ей ничего не приходило в голову, разве
что средство запугать - возможно, только возможно - Гобучула: это было,
конечно, никакое не средство положить конец его проискам, но оно, возможно,
сможет затруднить его задачу. Но Фел не была оптимисткой, даже если военное
командование Контакта согласилось бы с таким опасным, неопределенным и очень
дорогостоящим планом...
видя его. Стакан нагрелся в ее руке, а Джез и юноша глядели на нее.
разглядывал ее прищуренными глазами. Солнечный свет резко обрисовывал его
лицо. Фел разглядывала широкие, открытые черты и спрашивала себя, сколько
ему лет. Больше, чем ей? Меньше? Ощущал ли он то же, что ощущала она...
желал ли он быть старше, мечтал ли о том, чтобы с ним обращались, как со
взрослым?
думать?
подозревала, что ее нежелание слушать слишком заметно. Она посмотрела на
Джеза, но старый робот молчал, а без поля ауры никто не смог бы сказать, что
он думает или чувствует. Может, это развеселило его? Или обеспокоило? Она
сделала последний глоток холодного напитка.
Джеза. Юноша покачал головой.
ли нам воли.
нет. Посмотри на нас... - Он улыбнулся так, будто был много старше и считал
себя мудрее, чем эта девочка, повернул голову и небрежно махнул рукой в
направлении острова, где на берег были вытянуты лодки.
скалой Фел увидела нечто похожее на совокупляющуюся пару. Они перекатывались
с боку на бок, темные ладони женщины обнимали светлый затылок мужчины. Не
это ли побудило мальчика к такому замечанию?
воспринимать это так серьезно? Иногда Фел охватывала зависть к идиранам; они
выше этого; спустя какое-то время секс для них переставал играть всякую
роль. Они были двойными гермафродитами, каждая половина пары оплодотворяла
другую, и каждый обычно рожал близнецов. После одной, иногда двух
беременностей - и периодов покоя - они переходили от плодородной фазы
размножения в фазу воинов.
изменение личности, разделялись. Определенно они становились хитрее и теряли
общительность, они становились отважнее и теряли сочувствие, они становились
логичнее и теряли воображение. Они вырастали на метр, их вес удваивался,
роговая кожа становилась толще и тверже, мускулы увеличивались в обхвате и
прочности, а внутренние органы изменялись так, что удовлетворяли повышенную
потребность в энергии. Одновременно их тела теряли органы размножения, и они
становились бесполыми. Все было очень прямолинейно, симметрично и
упорядочение, если сравнить это с обычаем Культуры самим выбирать себе
партнера.
высокомерной нервной улыбкой, так восхищается идиранами. Молодой осел.
задумываться над словами. - Такие уж мы есть. Мы не развивались дальше... мы
очень изменились, мы изменили сами себя, но больше не было никакой эволюции
с тех пор, как мы бегали вокруг и убивали себя. Я имею в виду, взаимно
убивали друг друга. - Она втянула воздух. Теперь она сердилась на себя.
Юноша терпеливо улыбался ей. Она почувствовала, что краснеет. - И все-таки,
мы еще животные, - убежденно сказала она. - Мы точно такие же воины от
природы, как и идиране.
мгновение. А для них война стала житейской мудростью; мы в этом по сей день
все еще не так хороши, так как занимались этим в последний раз сотни
поколений назад. Не волнуйся... - Она заглянула в пустой стакан и немного
понизила голос. - Мы быстро учимся.
этой войны, а идиране будут продолжать экспансию - или называй это, как
хочешь. Война как-то волновала и привносила какое-то разнообразие, но сейчас
она длится уже четыре года и... - он опять помахал в воздухе ладонью, - мы
не добились большого прогресса. - Он рассмеялся. - Мы ничего не делаем,
только отступаем!
говорить... У нее друг или родственник...
сросшаяся нога еще напоминала о себе ноющей болью.
придет в норму...
носовых надстроек.
крышу, села там с поджатыми ногами (недавно сломанная нога болела, но она не
обращала на нее внимания) и смотрела на море.
белый горный гребень. Фел печально вздохнула. Может, эта белизна - видимая,
вероятно, только потому, что вздымалась высоко в небо, в чистый воздух -
Флинт Эрик
Пехов Алексей
Флинт Эрик
Конан-Дойль Артур
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк