пещере. Скамей тут не было, скамьи - довольно позднее церковное изобретение,
но алтарь блистал позолотой в свете единственной свечи, освещавшей его. Вся
же часовня была погружена в тень.
наткнулось на мех. Он опустился вниз и начал натягивать на себя лежащую на
постели шкуру. Но сосущее беспокойство вдруг подняло его.
Как бы ни был могуществен Малинго, мощи его не хватит, чтобы найти эту
пещеру. А если бы даже он ее и нашел, он не посмел бы войти. Войдя, он подал
бы знак Гардишану - знак, которого только и ждет император. Император и его
рыцари поднялись бы и вышли и покорили бы всех и вся, чтобы заново
воссоздать империю. Так что освободите свое сердце от страха и забот.
сторон, глаза сами собой закрылись, и навалилась темнота. В конце концов, он
не спал толком по меньшей мере три ночи кряду.
тело его было, как мешок с песком. Он с трудом различил лицо сэра Ги,
склонившегося над ним. Рыцарь снял доспехи и облачился в перепоясанное
одеяние из богатой ткани коричневых тонов. Так вот как выглядит он в часы
досуга!
целую свечу.
каждая горит по часу.
мохнатой шкуры и встал на ноги.
алтарю. Мэт с кислой миной последовал за ним.
новехонькие, из сверкающей, как серебро, стали.
невозмутимым взглядом, что колени Мэта сами собой подогнулись, и он стал
перед алтарем. В виде последнего робкого протеста он промямлил:
Хотя вы только что проснулись, ваши веки набухнут тяжестью. Нетерпение,
скука, тайные ночные страхи - все это будет искушать вас. Не давайте ничему
нарушить ваше бдение. Это жизненно необходимо, поверьте мне. Если вы не
выдержите, последствия будут ужасны.
никто не сможет! А сами собой они тоже никуда не убегут, будто вы не знаете!
твердые, как сталь его латной рукавицы. - Имейте веру в меня, Мэтью. Я
никогда прежде не просил вас об этом. Имейте же веру!
алтарь. Вот к чему тут все сводилось - к вере! А насчет жизненной важности
этого бдения - для него самого - тут Мэт нисколько не сомневался. Кто он для
них, если быть честным? Лакей. В компании этих героев он так же неуместен,
как гражданский чин за офицерским столом. Попробуй сунуться к ним без
приглашения - мертвые рыцари найдут способ насадить тебя на вертел. Конечно,
по виду они не из тех, кто способен поднять меч, но ведь по виду они и не из
тех, кто еще способен говорить. Тут правят законы магии.
для него этот вежливый способ: придумали ему работенку и уверяют, что она
страсть какая важная. Хороший ход: человеку дают возможность сохранить лицо.
Глупо было бы вставать на дыбы и возмущаться. В сущности, они даже очень
любезны: Но он был задет. И чем больше он думал о ситуации, тем обиднее ему
казалось то, что его убрали с дороги, чтобы не путался под ногами у больших
мальчиков! Вот пойти туда и сказать им все в лицо!
овладел своими чувствами, вдруг осознав, что опасность таится в нем самом.
Даже тут Зло может прокрасться в него и толкнуть на необдуманный поступок,
результатом которого может быть усекновение головы. А он любил повторять
себе и даже весьма часто: случись с ним что, и Алисанде не видать законного
трона.
приготовился к долгой ночи, призывая терпение, которое он выработал в себе
на скучных, бесконечных лекциях последнего курса. Но терпение что-то
заставляло себя ждать.
ресурсов должно хватить на то, чтобы справиться с любым количеством ничем не
заполненного времени. К тому же он в церкви, так что можно на худой конец и
помолиться, если ничего другого не получается.
здешней культуры - ключевое. Он принялся обкатывать в мозгу эту мысль. Вера
может быть и сердцевиной магии, а не только религии. Весь этот универсум
разве не построен на вере? В таком случае что произойдет, если здешние люди
перестанут верить в то, что Бог сотворил мир? Все исчезнет? Но такое
направление мысли уводило его к тем материям, которые последователи иных
восточных культов использовали в своих медитациях.
должна быть хороша. Он начал регулировать свое дыхание с помощью
единственной мантры, которую помнил: От mane padme om. От тапе padme...
вогнал себя в сон. Тебя будут искушать! Для человека, который провел столько
дней без отдыха, легко уступить такого рода соблазну.
глубокого ритма, на фоне которого мог бы занять свой мозг мыслями о вере.
денешься. Но он отвернулся от Бога и уверовал в дьявола. И его побаловали
вознаграждениями. К настоящему моменту извращенная вера Малинго дала ему
определенные преимущества. Мэта он изводил со знанием дела. Подсылал сначала
старую ведьму, потом Саессу. Даже передвинул ее вместе с дворцом миль на
пятьдесят в сторону, чтобы она попалась Мэту на пути. Потом - крестьяне,
которые вышли на охоту за ведьмой, взвинченные и настроенные, как суд Линча.
А потом - патер Брюнел, который вдруг снова стал оборотНем. Краем глаза Мэт
уловил какое-то мерцание. Не поворачивая головы, сосредоточился на нем. Оно
постепенно оформлялось в фигуру, облаченную в древние доспехи. Но голова
фигуры была не человеческая: свиная морда, глазки без век, низкий лоб и
широко разинутая пасть с трехдюймовыми острыми зубами.
ощущая ни страха, ни напряжения, в полной уверенности, что она не
существует, что она - только мираж. Что еще могло прокрасться в часовню,
путь в которую шел через Гардишанову пещеру? Кроме того, Мэт видел сквозь
эту фигуру, хотя и не очень ясно. Он не знал, кто подослал ее и зачем -
может, это плод его собственного подсознания?
А он не верил.
голову. Акульи челюсти распахнулись, захватывая его руку, - и замерли, не
закрывшись. Глазенки без век впились в его глаза. Видение стало постепенно
таять.
что это мираж, а посему никакого вреда не последовало.
магия и их чудовища существуют только потому, что в них верят? Нет, конечно,
нет! Ведь Стегоман принадлежал вполне прагматичной реальности!
путем свободных ассоциаций от одной концепции к другой, бесконечно
возвращаясь к проблеме веры и реальности.
превращаясь в человека, который был обвит стофунтовыми веригами,
волочившимися по полу. Наготу его прикрывали лохмотья некогда роскошного
плаща, на голове топорщились космы немытых черных волос. Борода была
забрызгана слюной. Высокий лоб, орлиный нос и тонкие губы свидетельствовали
о его аристократическом происхождении. Но глаза глядели с диким выражением,
выдавая безумие. Он шел на Мэта, хихикая и брызжа слюной, сквозь вериги
тянулись руки, страшными пальцами целя в горло Мэта.
тот должен был быть миражом - чем же еще?
взглядом, потом снова захихикал, запрокинув голову. Безумный смех рос и
ширился.
исказилось одержимостью убийства, глаза налились недобрым блеском. Он
издавал нечленораздельные звуки, смыкая пальцы на горле Мэта. Тот ощущал
нечто, отдаленно похожее на давление, но ощущение было, конечно же, ложным.
Он знал, что на самом деле никакого сумасшедшего тут нет. А значит, никто
Акунин Борис
Березин Федор
Корнев Павел
Семенова Мария
Свержин Владимир
Трубников Александр