тропиков - терпеливое ожидание. Он сказал:
гостиницы к этому времени начинают пустеть.
открыл дверцу своего такси.
двинется с места, еще два негра, а потом еще один вышли из тени аэровокзала
и сели к нему в такси: один - впереди с шофером, двое других - сзади, с ним.
Его оттеснили в угол. Негры, взрослые мужчины, хихикали и болтали о чем-то
непостижимом; они переговаривались на каком-то своем языке, помеси колких
шепотков и недосказанных намеков, - совершенно непонятном, хоть и английском
языке. Такси помчалось на большой скорости по левой стороне прямой дороги,
огражденной с обеих сторон стеной сахарного тростника; прямо на них мчалось
другое такси, и они в последний момент чудом избежали столкновения - совсем
как в аттракционе с зеркалами. Они проезжали мимо каменных остовов с
прорезями, в которых когда-то стояли штыри исчезнувших жерновов, мимо хибар,
крытых жестью, и более новых, американского типа, домиков, белых,
оштукатуренных, с окнами, прикрытыми жалюзи, с бугенвиллеями, с водосточными
трубами и цистернами для дождевой воды. На перекрестке указатель гласил:
?Верхняя Любовь?; такси остановилось, и один из негров вылез. Шофер спросил
громко, совсем другим голосом, явно обращаясь к Джерри:
деревья с белой корой, свисавшей вниз, точно листья, засохшие среди лета.
Выше и выше - бирюзовый океан, испещренный пятнами лаванды, то появлялся
перед глазами, то исчезал. Теперь вокруг них сомкнулся лес, где волосатые
лианы тонули в облаках гибискуса, а корни красного дерева сплетались над
землей, образуя у края дороги причудливые храмы-пещеры. Что-то серебристое,
точно ртуть, нырнуло под колеса такси, в машине вспыхнул возбужденный
разговор, и таксист произнес намеренно четко, для Джерри:
из леса прямо в небо и остановились. Двое негров вышли и, не оглядываясь,
направились к невидимому дому. Джерри понял, что никогда не увидит их домов.
Передвинувшись на другой край опустевшего заднего сиденья, он глядел на
ленту берега, гоггочку шоссе, точечки красных крыш с такой же высоты, с
какой месяц назад глядел на серые крыши Квинса, тесно придвинутые одна к
другой, как картонки на складе.
навстречу им, дети умолкли. Руфь сжала его руку. Колеса чиркнули по бетону
полосы, огромное голубое тело машины содрогнулось и жалобно заскрипело -
минута опасности миновала. Они были дома.
удушья рядом с Руфью, спавшей сном праведницы, мог видеть за глубокой узкой
долиной, где когда-то жил? Модильяни со своей любовницей, созвездие Ориона.
Созвездие это словно бы сопутствует морю и самой своей вытянутой формой,
напоминающей стройного мужчину, почему-то приносит успокоение, помогает
дышать. Вернувшись в Америку, Джерри обнаружил, что созвездие трудно найти:
его заслоняли вездесущие деревья, затмевали яркие искусственные огни - оно
словно переместилось в звездном пространстве. Когда же однажды с какого-то
открытого места Джерри увидел своего утешителя в изгнании, у Ориона не было
того дружелюбного сияния, какое, возможно, придавала ему близость
посеребренного луною тела его переменчивой возлюбленной - Средиземного моря,
чей шелестящий сон поверженный охотник, опершись на локоть, казалось,
неусыпно оберегал.
появлялся в городке по уик-эндам, а однажды в сумерки, не по сезону мягким
мартовским днем, Джерри увидел его на заброшенной дороге с Джейнет Хорнунг -
они ехали в машине со спущенным верхом и выглядели точно дети, застигнутые
врасплох в одной ванне.
городу. Россыпь камней на откосе оказалась отарой овец. Появились дома, но
людей не было.
***
чего я на самом деле хотела, а мне казалось, я хотела как раз обратного.
мы запутались, потому что мы люди. Ведь все получилось главным образом из-за
детей.
не было бы детей, было бы что-то другое. Была бы Руфь. А поведи себя Руфь
иначе, ты бы нашел другой предлог. Ты хотел, чтобы я была безупречной.
да? Никогда не любил, тебе казалось это искусственным. Я никогда не знала,
как тебя называть, а в минуты близости мне так хотелось при-думать тебе
подходящее имя, но я молчала.
твоя. Ты должен это знать. Через какое-то время я, наверное, ожесточусь и
стану тебя ненавидеть, потому что ты унизил меня, а потом и это пройдет, и
все мне будет, в общем-то, безразлично. Ты станешь моим бывшим любовником, и
между нами могут даже установиться дружеские отношения.
конечном счете все мы люди практичные: жизнь заставляет. Надо идти своей
дорогой, одному.
верил я. И я следовал за тобой туда, где, кроме нас, никого не было.
другого у нас с тобой нет, мой дорогой, - только настоящее, а это - Руфь и
Ричард. Люби Руфь, Джерри. А теперь пора кончать разговор, иначе люди
скажут, что я - шлюха.
***
себе, закончился словами, которые она действительно ему сказала. Это было на
вечеринке у Коллинзов, в феврале. Войдя в набитую людьми комнату, он увидел
ее, и у него возникло ощущение, что он вобрал ее глазами и она сразу
заполнила матрицу, которую он всю жизнь, включая и месяцы, проведенные во
Франции, создавал. Они вернулись из Франции, потому что дети заскучали по
дому и им пора было в школу. Линда Коллинз написала, что Ричард не будет
устраивать сцены: Салли утихомирила его. С живописью ничего не получилось:
погода все время стояла чуть слишком прохладная для работы на у яйце, а
однажды даже пошел снег, оторочив белым пухом кактусы у них в садике.
Словом, хотя Джерри взял отпуск на полгода, во Франции они пробыли меньше
трех месяцев. Сидя в комнате, он рисовал карикатуры - и не без удовольствия,
хотя все карикатуры потом вернулись к нему. Как и он вернулся домой. После
недолгой болтовни сквозь дым его сигареты - о здоровье, о лыжах, о детях -
Салли сказала: ?А теперь пора кончать разговор, иначе люди скажут, что я -
шлюха?, и отвернулась. В отеле в Вашингтоне она в свое время вот так же
повернулась к нему спиной и заснула, а он терзался бессонницей. И вот он
бродил по комнате, переходя от одной группы гостей к другой и терзаясь, а
она стояла рядом с Ричардом. Ричард располнел, налился зрелостью, волосы у
него так отросли, что завивались на шее, и, возможно, для большего
впечатления он надел черную повязку на слепой глаз. Он выглядел огромным и
очень храбрым. Из безопасного укрытия под его крылышком пронзительно звучал
голос Салли, отдаваясь в каждом углу. Руфь подошла к Джерри и шепнула, что
Салли, похоже, снова стала прежней. Он согласился - да, и подумал, а не
напрасно ли он пытался оторвать Салли от ее подлинного ?я?.
кружевным орнаментом стояли, как на сюрреалистической картине, вдоль прямой
пустой улицы. Негр, лишенный тени, кособоко перекособочил через дорогу под
самым их носом. Справа трепетало, переливалось молочно-зеленое море, и
грязно-серое грузовое судно стояло на якоре. В конце улицы высился форт со
скошенными стенами, весь красный, как цветок на открытке, какие посылают в
День святого Валентина.
найдется?