Чтение 60–й страницы книги ~Избранные ходы~

человека. -- Это вы жарили селедку на утюге! Вы испортили казенное
имущество! Расходитесь сейчас же! А то сообщу куда следует!

После словесного выкидыша дежурная иссякала, усаживалась в сторонке и
заслушивалась игрой на дудках.

-- Ну что, заскочим к аксакалу, пока он сам нас не нашел? -- наметил
очередную площадку Орехов.

-- От судьбы не уйдешь, -- согласился Артамонов.

-- Только, чур, без шахмат, -- выкатила условия Улька. -- А то я от
скуки сдохну!

Нужда заставляет нас остановиться на аксакале курса подробнее. Так уж
получилось, что он перевернул весь ход событий в повести.

Знакомство с аксакалом произошло следующим образом. В начале зимней
сессии на третьем курсе Орехов бросил клич:

-- Эй, ублюдки, кто со мной курить?

На зов откликнулся один аксакал, надеясь на дурочку покурить не своих
сигарет. Каково же было его возмущение, когда выяснилось, что клич Ореховым
как раз потому и был брошен, чтобы самому разжиться куревом.

Помявшись в туалете несолоно куривши, граждане были вынуждены
представить себя друг другу.

-- Орехов, -- протянул руку Орехов.

-- Макарон, -- пожал ее с хрустом аксакал.

-- Нет, я серьезно.

-- Что серьезно?

-- Прямо так и зовут?

-- Нет.

-- Кличка?

-- Нет.

-- А что же тогда?

-- Фамилия.

-- Надо же.

Макарон был живой легендой. Из ДАСа на ФАК он ходил пешком в любое
время года и в любую погоду -- в плащ-палатке и огромных кирзовых
ботильонах. Он поступил на факультет, пройдя кадровую службу в медицинских
войсках где-то в Средней Азии. В мирной жизни он продолжал питаться
по-армейски -- распиливал вдоль горчичный нарезной батон, делал два огромных
лаптя-бутерброда с салом и съедал, громко чавкая. Крошки покрывали не только
бороду, но и окрестности.

Макарону, когда он поступил на ФАК, стукнуло сорок семь. Чтобы не
бросалась в глаза преклонность возраста и чтобы не смеялись над переростком
юноши, он создал образ расслабленного и постоянно прикидывался серым
пиджачком. Внешность его играла роль предупредительной маркировки.

По Макарону сверялись все шаги и деяния. Прежде чем как-то поступить,
всегда хотелось сообразить, повел бы себя так в этом случае Макарон или нет.
Он помогал найти решение вопреки ситуации, нелогичное. Кстати, о логике. О
логике как науке. Даже у Ленина и то четверка была по этому мерзкому
предмету, говорил Макарон. Сам он смог сдать логику с девятой попытки -- при
ответах его тектоническая расплывчатость по предмету поражала масштабами. В
момент восьмой попытки покончить с формальной логикой Макарону попался
вопрос о страусе. Чтобы как-то сдвинуть ситуацию с места, профессор полчаса
нацеливал Макарона на правильный ответ.

-- Страус -- птица, -- производил наводящее логическое построение
профессор, -- птицы -- летают, значит, страус... -- уже почти раскалывался
экзаменатор.

-- Летает! -- делал радостный вывод Макарон.

-- Не летает! -- переходил на крик начинавший сходить с ума логик. -- В
том-то и дело, что не летает! Но почему не летает? В чем неверность этого
силлогизма? В чем нелогичность довода? Почему он все же не летает?

-- Потому что у него вот такие яйца! -- распростер руки Макарон и
отправился готовиться к очередной попытке.

-- Ну что, как профессор? Сильно гонял? -- спросили Макарона друзья по
выходе с экзамена.

-- По всей аудитории! -- признался Макарон.

В его вечнозеленом дорожном чемодане поверх вещей всегда лежал рваный
свитер.

-- Французский, -- пояснял Макарон. -- Кладу специально, чтобы не
ограбили. Воры вскроют чемодан, увидят, что в нем одна рвань, и оставят в
покое. Жаль, что свитер разорвали собаки, вещь была что надо. Шел как-то
ночью, а у них, видно, святки были. Одна пара скрестилась и пошла на жесткой
сцепке, а я сдуру решил помочь им расцепиться. И зашел... со стороны с-суки.
Тут набежали какие-то кобели и чуть не разорвали. Они хватали меня прямо за
блокнот и в трех местах пробили ауру! Потом набросились на партитуру! Благо
на мне свитер был. Спас. С тех пор мечтаю завести собаку. Чтобы сбрасывать
на нее подобные проблемы.

После того как в очередной раз кому-нибудь это рассказывал, Макарон
спрашивал:

-- Вы свои деньги где прячете? -- И, задрав штанину, раскрывал секрет:
-- А я -- в носках!

Макарон был внесистемной единицей. На экзаменах его ответы были самыми
неожиданными. Его текущее толкование любого вопроса никогда не совпадало с
окаменевшим.

-- Кто написал "Майн кампф"? -- спрашивал его преподаватель по
литературе новейшего периода.

-- Майн Рид! -- смело отвечал Макарон и задавал встречный вопрос,
повергая преподаватели в уныние: -- На какое физкультурное упражнение похожа
революция семнадцатого года?

Преподаватель задумывался.

-- Не мучайтесь, -- успокаивал его Макарон, -- все равно не
догадаетесь.

-- Ну и на какое же упражнение похожа революция? -- почти умолял
преподаватель.

-- На подъем переворотом!

Находчивости Макарона не было предела. Редкий преподаватель, исключая
логика, отправлял Макарона на пересдачу. Обычно ставили тройку. Макарона
спасал юмор.

-- И без всякого удовольствия отправился в административную ссылку, --
завершил Макарон свой ответ по Овидию, сосланному из Рима к нам, дикарям, на
Черный Понт, за высокую конкурентоспособность в отношении первой дамы
римского императора.

-- А кто это, интересно, ездил в ссылку с удовольствием? -- хотел
подтрунить над Макароном преподаватель.

-- Как кто?! А наш дорогой Ильич? Когда его в очередной раз хватали за
руку, он собирал в узелок книги и с превеликим счастьем ехал
самосовершенствоваться в Шушенское!

На все случаи жизни Макарон имел библиографическую справку из личного
опыта или цитату из полного собрания сочинений Ленина.

-- С ними надо бороться их же оружием! -- говорил он.

Никто по соседству не понимал, с кем именно надо бороться их же
оружием.

На экзамене по экономике социализма принимающий возьми, да и спроси
Макарона:

-- Какие вы знаете министерства? Перечислите.

-- Минфин, Минюст, мин херц...

-- Кем вы работаете? -- интересовался у него иной неосторожный
преподаватель.

-- Трактористом! -- отвечал Макарон и показывал трактор на спине
льняной индийской рубашки.

Не торопясь Макарон отслужил двадцать пять лет, как при царизме, не
спеша окончил факультет и так же, без суеты, готовился поступить в заочную
аспирантуру. Зачем он это проделывал, было непонятно. При такой скорости
смысл всех его образований полностью терялся.

-- Ну, ладно, я пойду-побегу, -- говорил он нараспев на прощание,
словно работал на замедленных нейтронах.

Аксакал курса -- уважительно называли Макарона, относясь к нему не как
к старшему товарищу, а как к селекционному достижению. В газетном смысле
Макарон был интересен анализом открытой прессы. Если требовалось обобщить
или что-то из чего-то вывести -- приглашали Макарона.

Когда ватага обходчиков пнула дверь, Макарон спал за опрокинутым к
стене диваном. Со вчерашнего дня. Он спекся, пытаясь укачать спеленутую
простынями бутылку "Агдама". Два часа пробродил он из угла в угол,
приговаривая: "Спи, агдамчик, спи, родной". А потом уснул как убитый.
Разбуженный, он принялся на босу ногу выводить телом невероятные извивы под
тягучую композицию "Связанные одной цепью" и чуть не выронил сверток.

-- У тебя что, крыша загибаться стала?! -- спросил Орехов
скручивающегося вовнутрь Макарона, и скомандовал Ульке: -- Срочно дозу!
Человек за бортом!

Аксакал курса выбросил в окно сверток, как спасательный круг, и
потянулся.

-- Ну, зачем приперлись? -- спросил он гостей. -- Что за хартия
вольностей? Я тут сплю, понимаешь ли...

-- Этим придуркам повестки всучили, -- начал деловую часть Артур. -- На
службу призывают.

-- Туда им и дорога! -- согласился Макарон.

-- Попрощаться пришли, -- сказал Артамонов. -- Уезжаем.

-- А я решил остаться в Москве, -- признался Макарон на выдохе, словно
сдулся. -- Объявления развесил по Черемушкам. Вот, -- и протянул бланк для
ознакомления. "В рамках конверсии меняю плащ-палатку на двухкомнатную
квартиру", -- было написано на листочке демотическим письмом.

-- Пойдем-ка мы лучше попьем одноатомных спиртов, -- предложил Орехов.
-- Заберем Дебору -- и к нам в комнату. У нас сегодня туркменский стол.

-- А почему туркменский? -- спросил Макарон.