Коммунизм неизбежен, потому что неотвратим.
распорядитель, сообщивший через мегафон:
впереди. Идем не спеша, спокойно, не поддаваясь на провокации. Товарищи,
предупреждаю специально: не будем поддаваться на провокации ни слева, ни
справа. Доходим до Мавзолея Владимира Ильича Ленина, возлагаем венок, затем
движемся к могиле Неизвестного солдата, возлагаем венок и после краткого
заключительного митинга мирно расходимся. Товарищи, я особо хочу сказать:
сейчас здесь много работников милиции. По соглашению с мэрией они наблюдают
за порядком. Но, конечно, они могут прибегнуть и к силовому решению. Просьба
ко всем участникам: вести себя организованно и мирно. Соблюдать дисциплину.
Глава 10
прекратился, в тучах появились прорехи, сквозь них проткнулись соломенными
пучками солнечные лучи. В лучах засветилась еще мокрая голова бронзового
Пушкина, засияла буква "М", фирменный знак компании "Макдональдс",
потускнела бегущая строка световой рекламы фирмы "Рено", только старуха,
просившая заплатить налоги, и с высыхающими слезами оставалась печальной,
словно напоминала согражданам, что солнце вышло, а налоги еще не уплачены.
движению собравшихся поняла, что поступила команда, в соответствии с которой
люди стали выходить на середину Тверской улицы, закрытой для движения
автомобилей.
колонну по шесть. Расстояние между шеренгами не меньше одного шага. Побольше
воздуха между рядами. Мамаша с портретом, - обратился он к Аглае, - вы что
робеете? Становитесь сюда. Нет, не в середину, а с краю, чтобы портрет ваш
был виден стоящим на тротуаре.
Федорович. Он приблизился к ней, сильно хромая:
тяжеловеса с растянутым транспарантом со словами белым по красному: "Народ с
нами, мы с народом". Затем шли Альфред Глухов и другие руководители партии с
красными бантами на отворотах пальто, а в следующем ряду Федор Федорович,
Аглая и прочие ветераны. Федор Федорович занял самое центральное место в
ряду сразу же за Глуховым, Аглаю поставил справа от себя, а слева поставил
другую старуху, тоже с портретом Сталина. Потом, между прочим, каким-то
глазастым журналистом было отмечено, что в колонне оказалось около десятка
портретов Сталина и ни одного - Ленина.
чехол, - и погода нам, можно сказать, значительно благоприятствует.
развернул знамя, поднял над головой, оно затрепетало на ветру, и слова
"Даешь Берлин!" зашевелились и задвигались, как в бегущей рекламной строке.
И как раз в это время Глухов тихо скомандовал тяжеловесам: "Ну, пошли!" Те
еще выше подняли горделивый свой транспарант и двинулись вперед, а за ними и
вся колонна.
мокрой одежды шел пар. С первыми шагами Аглая приободрилась, согрелась и
чувствовала себя совсем неплохо. Двигались не быстро, но видно было, что
идут люди, хотя и старые, но привыкшие к строю. Федор Федорович левую ногу
слегка волочил, а правой сильно ударял об асфальт, но не отставал, крепко
держа боевое знамя и сверкая всем железом, которое было у него на лбу, на
груди и во рту.
позади нее вели казак и старичок в темном плаще и шляпе. Казак рассказывал,
что, живя в Туапсе, разбогател на том, что взял задаром стоявший на приколе
бесхозный теплоход, починил, стал возить челноков в Турцию, потом купил
большой дизель-электроход и повез туристов вокруг Европы.
пять катеров.
тут все обиженные властью, люмпены, а у вас такое состояние.
Удовлетворения нема ну ниякого. Хотел жениться, но потом, думаю, нет. Пока я
богатый, я никогда не пойму, по любови она вышла замуж или же по расчету. Я
был инженером в строймеханизации, так Людка за меня не пошла, потому шо я
получал сто пятьдесят в месяц, а выскочила за директора магазина, который
получал сто и воровал тыщу. А теперь она говорит, шо разобралась в своих
чувствах. Теперь разобралась. А я думаю, шо мои дизель-электроходы помогли
ей в чувстве ее разобраться.
революционное. Аглая Степановна, вы, наверное, помните революционные песни?
поскольку к моменту Октябрьской революции ей исполнилось два года, и
бабушка, которая ее качала в люльке, пела ей не "Вихри враждебные", а
что-нибудь вроде "Баю, баю, люли, прилетели гули".
старуха была когда-то ребенком, но тут же, опомнившись, сам засмущался. -
Да, - сказал он глубокомысленно. - Далекая, невозвратимая пора детства. Она
кажется так далеко, самому не верится, что был когда-то босоногим
мальчишкой, гонял голубей, пел у костра пионерские песни...
детство - пролетарское, босоногое с голубями, должно быть обязательно у
народного предводителя. На самом деле он, будучи сыном партийного
начальника, никогда босым не ходил, голубей не гонял и вообще был сытым,
упитанным и малоподвижным мальчиком. У костра, впрочем, возможно, и сиживал.
Светлые, чистые. Каждый готов был за товарища жизни не пожалеть! А ведь
жили, Аглая Степановна, трудно. Бывало, и куска хлеба не было в доме, -
опять соврал он и погрустнел. - Ну да ладно. А все-таки давайте споем
что-нибудь революционное.
сразу же затянул басовитым прокуренным голосом:
чем надо, не захватила романтический период борьбы партии с царским строем.
Когда молодые коммунисты выходили на митинги и демонстрации, шли с песнями
под нагайки казаков и под полицейские пули. Она, конечно, тоже жила в
интересное и напряженное время, но той революционной романтики уже не
застала. И вот теперь... Хотя, конечно, случилось много плохого, власть
захватили враги коммунизма... Именно теперь ей выпала возможность на
старости лет испытать состояние, в котором существовали революционеры
прошлых времен. Она вспомнила еще сегодня виденную картину "Сталин на
бакинской демонстрации". Там Сосо Джугашвили идет впереди строя большевиков,
в косоворотке с расстегнутым воротом, молодой, темноволосый, с открытым,
устремленным в будущее взглядом. История повторяется. Теперь она, Аглая
Степановна Ревкина, шагает в строю своих единомышленников и гордо несет
портрет любимого вождя.
На самом деле там и растягиваться особенно нечему было, но Аглае мнилось,
что она шагает впереди всенародного шествия. Она шла и видела на тротуарах
вдоль проезжей части людей, которые смотрели на проходящую мимо колонну и
казались Аглае восхищенными зрителями. На самом же деле это были только
случайные прохожие, которые к подобным зрелищам привыкли настолько, что даже
и любопытства особого не проявляли. Некоторые, впрочем, испытывали чувство
неловкости и жалости к этим глупым, злобным, беспомощным и смешным старикам.
Им, людям новых поколений, казалось, что они совсем не такие и не могли бы
быть такими никогда. На самом деле это не так. Поколения не бывают ни лучше,
ни хуже, их верования, заблуждения и поведение зависят от исторических и
бытовых обстоятельств, в которых они произрастают. Не надо быть пророком для
предсказания, что люди будут еще и не раз ослепляться какими-нибудь
лжеучениями и поддадутся соблазну наделения каких-нибудь личностей
нечеловеческими чертами, прославят их, вознесут на пьедесталы, а потом
оттуда же и скинут. Следующие поколения скажут про них, что они дураки, и
сами при этом будут такими же.
Глава 11
милиции, и Юрий Долгорукий возвышался среди этих всадников как их
предводитель.
Охотным рядом, заслон людей в зеленых касках с плексигласовыми щитами и
дубинками. Они стояли зловещей несокрушимой стеной, с напряженными лицами,
как будто на них шла не кучка старых людей, а сто восемьдесят вражеских
Максимов Альберт
Флинт Эрик
Никитин Юрий
Корнев Павел
Каменистый Артем
Соломатина Татьяна