отвернулся и заговорил с Камо, который восторженно на него смотрел. Смотрела
ему в глаза и Маро, она скорее со страхом, чем с восторгом. Коба говорил
по-русски гораздо лучше, чем Камо, гораздо хуже, чем Джамбул.
подтвердилось: Джугашвили поручал им вместе отвезти в обсерваторию деньги:
они были зашиты в новый большой диванный тюфяк, лежавший на полу в комнате
Кобы.
ты сдуру нарядился офицером! Это тюфяк перевозить! Сейчас же переоденешься.
объяснил, что он о предстоявшей перевозке тюфяка не знал. Выразил также
мнение, что лучше было бы перевезти тюфяк вечером, когда стемнеет.
Коба. Камо тотчас закивал головой. Испуганно кивала головой и Маро. Джамбул
вмешался в разговор:
будто ни к кому не обращаясь. -- Постороннему человеку не грозила бы
опасность: в случае ареста он объяснил бы, что его наняли, и доказал бы свое
алиби. Тогда как Камо, если схватят, то повесят. Правда, кинто мог бы
указать адрес квартиры, где получил тюфяк, -- как бы наивно добавил он. В
глазах Кобы скользнула злоба. Он занес в память слова Джамбула, но сдержался
и, очень непохоже изобразив на лице добродушную улыбку, сказал:
собой?
расстоянии, а то они могут стащить деньги и удрать, -- невозмутимо сказал
Джамбул. Лицо Камо вдруг стало зверским.
засмеялся.
она отнесете заведующему тюфяк. Затем спуститесь в залу. Там в одиннадцать
часов астроном показывает дурачью всякую ерунду. Послушаете в толпе, вместе
с толпой и выйдете. Вас не заметят. Если по дороге в обсерваторию на вас
набросится полиция, стреляйте, разумеется до последнего патрона и бегите в
квартиру на Михайловскую. Разумеется, с тюфяком! -- внушительно сказал он.
-- А на обратном пути ты, дурочка, пойди пешком одна. У тебя револьвера нет,
отделаешься тюрьмой. А вы оба как хотите, стреляйте или не стреляйте. Тебе,
Камо, всЈ равно виселицы не миновать. За старые грешки. А против тебя улик
нет, -- обратился он к Джамбулу. -- За ношение револьвера много если сошлют
на каторгу. Ничего, папенька в Турции подождет, -- сказал Коба, и на его
лице снова выступила усмешечка. Джамбул вспыхнул. "И об отце знает! Следит
за товарищами!"
Джугашвили. Он очень гордился тем, что говорил с Лениным и, как ему
казалось, 301 произвел на него сильное впечатление. -- По делу на Эриванской
ни против кого улик быть не может, значит и против тебя нет.
Камо: ему верил.
инструкцию; знал, что Камо с одного раза не понимает. "Да, свое дело он
знает, это правда. Но отроду не видел человека, который был бы мне так
противен", -- думал Джамбул, внимательно слушая. Закончив объяснение, Коба
встал. "Аудиенция кончена!" Тотчас встали Камо и Маро.
небольшой группе посетителей и устало давал привычные объяснения:
Николай Коперник. Он родился в 1473-ем году, умер в 1543-ем. Его долго
считали немцем, но это неверно: Коперник был поляк. Он открыл, что не солнце
вращается вокруг земли, а земля вращается вокруг солнца. Работал он при
помощи параллактического инструмента, состоявшего из трех деревяшек с
деленьями. Эти деревяшки впоследствии перешли в собственность другого
знаменитого астронома Тихо де Браге, который хранил их, как священнейшую
реликвию в истории науки, и написал о них стихи. Говорил в стихах, что земля
производит такого человека раз в тысячелетие: он остановил солнце и бросил в
движение землю. Сам же Коперник долго не решался опубликовать свое открытие:
боялся преследований католической церкви и еще больше того, что все над ним
будут насмехаться. Опубликовал он свою бессмертную работу только незадолго
до смерти. Он посвятил ее папе Павлу III, но, как еретическая, она была
включена Конгрегацией в пресловутый "Индекс". Хотя этот великий человек был
верующим, всЈ же, быть может, 302 только чудо спасло его от костра, --
говорил астроном, повидимому недолюбливавший католическую церковь. -- Его
гениальное произведение называется: "De revolutionibus orbium caelestium".
Копернику поставлен в Варшаве памятник работы Торвальдсена...
революция, -- да не та". Он вгляделся в худое измученное лицо с падающей по
обе стороны головы густой копной волос. "Да, лицо не как у Кобы... Кто его
знает, какой он был человек и что он о жизни думал?.. Так он был верующий?
Неужели во всЈ верил? И в загробную жизнь верил? А надо думать, был человек
поумнее меня, с Камо и Сосо и даже с Лениным в придачу! Если б у меня была
настоящая вера, выбрал бы себе не такую жизнь. Что же я тогда делал бы?
Деревяшки с деленьями не для меня, никаких талантов у меня нет. Но когда же,
почему, зачем я выбрал такое нечеловеческое существование? Независимость
Кавказа? Да ведь править им скорее всего будут разные Кобы, и что же я буду
от себя скрывать, они в сто раз хуже, чем Воронцовы-Дашковы. А такие люди,
как Цинцадзе или Рамишвили, они в сущности те же либералы, не столь уж
отличающиеся от Спасовичей и Ковалевских. Едва ли они придут к власти, если
и будет революция, как не придут к власти в России Ковалевские. И потому
именно не придут, что они культурные, а не звери!" -- подумал он, сам
удивляясь тому, что так быстро изменилось его отношение к революции.
"ВсЈ-таки не из-за гнедой же лошади!"
Джамбул опять при выходе осмотрелся и пошел на Эриванскую площадь, всЈ тем
же старательно-неторопливым шагом, которым теперь ходил по городу. Тело его
было собрано и напряжено на случай внезапного нападения. С револьвером он
после экспроприации не расставался, хотя это было нецелесообразно: улик
против него действительно не было, и в случае ареста он, вероятно, повешен
не был бы.
человек. Один что-то объяснял, 303 показывая на вывороченные камни. Джамбул
послушал. "Да, это, вероятно, пятно от крови. Здесь упал тот казак, что
скакал около фаэтона... Но не я убил его. Кроме нее, я никого не убил"... Он
прошел к газетному киоску, остановился там, где стоял тогда, опять увидел
"Тифлисский Листок". Сделал несколько шагов, взглянул на то место -- и вдруг
почувствовал себя нехорошо.
ни одного случая ареста, он отдышался. Есть почти не мог, но пил вино,
слушал струнный оркестр. За соседними столиками люди говорили о своих делах.
-- "Об этом надо очень и очень подумать", -- сказал один из них. "Да, и мне
надо очень, очень подумать. Быть может, вообще мало думал о жизни, о самом
главном. Теперь поздно. Хотя почему же поздно? Поговорить не с кем. Коба
животное. Камо герой. Все уверяют, будто он добр, а он собирался сажать
людей на кол. Как странно, что он был религиозен! Теперь, конечно,
издевается над верой: Коба научил... Да, я состарился и не заметил этого...
Надо возможно скорее поехать к отцу", -- мелькали у него бессвязные мысли.
письма. Была только телеграмма из Турции. Он поспешно ее распечатал,
разорвав края на складке. Старый друг извещал, что отец скончался ночью во
сне без страданий.
Впрочем, мог, хотя это маловероятно, и не знать, что находится в новом
тюфяке его дивана. Через некоторое время Джугашвили всЈ из тюфяка извлек, а
Камо отвез Ленину в Куоккалу. Теперь он путешествовал уже не в первом, а во
втором классе и был не флигель-адъютантом, а только прапорщиком.
Лядова. "Он очень ловко сидел на мне", <--> писал Лядов, -- "без всяких
осложнений деньги были перевезены нелегально через границу".
пятисотрублевок, и они тотчас были сообщены по телеграфу всем полициям
Европы. Менялись пятисотрублевки по частям в разных западных банках. При
попытках размена были арестованы Литвинов, Семашко, Равич и некоторые другие
большевики. Таким образом, маленький центральный комитет, т. е. Ленин,
Красин и Богданов, лишился немалой части денег.
"агитацию, что не следует иметь ничего общего с мошенниками". Они ругали
Ленина и Камо самыми ужасными словами. Но Ленин был не слишком огорчен
неприятностями. Под его диктовку Крупская приписала к его частному письму об
этом деле: "Меньшевики уже подняли тут гнусную склоку. Устраивают тут такие
гнусности, что трудно даже верится... Сволочь?"
Часть пятая
Куликов Роман
Максимов Альберт
Свержин Владимир
Прозоров Александр
Афанасьев Роман
Куликов Роман