ОЛИВЬЕ ДЕ ШАРНИ
(ПРОДОЛЖЕНИЕ)
уменьшило двойной ревности, мучившей Марию-Антуанетту и как женщину и как
королеву.
на самом деле она только начиналась и вот-вот грозила стать куда более
резкой, чем прежде: так в сражении после пристрелки наступает недолгое
затишье, а потом артиллерия открывает огонь по всему фронту.
объяснения так же горячо, как и королева, поэтому, лишь только они снова
остались одни, он заговорил первым.
Значит, ваше величество, вы забыли о наших клятвах и о том, что я - человек
чести.
клятву, да, вы человек чести, да, вы обещали принести себя в жертву моему
счастью и эта-то клятва мучит меня сильнее всего, ибо, принося себя в жертву
моему счастью, вы одновременно приносите в жертву прекрасную, благородную
женщину... - и тем умножаете наши преступления.
сдержал слово, что я ничем не погрешил против закона чести.
Нам обоим нелегко дался этот брак, заключенный ради того, чтобы спасти честь
королевы. Мне остается нести его бремя, что я и делаю последние четыре года.
мук, не понимаю вашей печали, скрытой под покровом глубочайшего уважения?
Неужели вы думаете, что я не замечаю всего этого?
обо всем, что вы видите, сам я страдаю недостаточно и недостаточно страдании
причиняю другим, мои беды и беды тех, кто терпит муки по моей вине,
сделались вдвое горше от сознания моего несовершенства сравнительно с вами.
страстного, слова этого человека были исполнены неодолимой силы.
вашим услугам.
где-то вдали кумир, которому под покровом тайны курите фимиам, если есть в
мире уголок, где живет женщина, которую вы обожаете... О! я не смею
произнести это слово, оно пугает меня, я сознаю это, когда составляющие его
слоги достигают моих ушей. Так вот, если вы храните в своей душе эту тайну,
не забывайте, что в глазах всего света и в ваших собственных вы - супруг
юной и прекрасной женщины, которую вы окружаете заботой и вниманием,
женщины, которой опорой служит не только ваша рука, но и ваше сердце.
графиню де Шарни? Вы молчите: значит, таково ваше желание. Что ж! Я готов
исполнить вашу волю, но ведь вам известно, что она одна в целом свете, она
сирота! Ее отец, барон де Таверне, добропорядочный дворянин старого времени,
который и помыслить не мог о тех событиях, которые происходят сегодня, умер
несколько лет тому назад; ее брат Мэзон-Руж, как вам известно, навещает
сестру не чаще одного раза в год, целует ее, заверяет ваше величество в
своей преданности и исчезает неведомо куда.
де Шарни могла бы вернуть себе свою девичью фамилию, и ни один из ангелов
небесных не смог бы отыскать в ее снах, речах, помыслах ничего, что пристало
замужней женщине.
сама сущий ангел, сошедший с небес, я знаю, что она достойна любви.
Поэтому-то я и думаю, что у нее есть будущее, а у меня - нет. О, прошу вас,
граф, более ни слова. Я говорю с вами не так, как пристало королеве,
простите меня. Я забылась, но что же делать? В душе моей не умолкает голос,
поющий мне о счастье, радости, любви, и мрачные голоса, предвещающие
несчастья, войну, смерть, не способны заглушить его. Это голос моей юности,
оставшейся далеко в прошлом. Простите меня, Шарни, я больше никогда не буду
молодой, я больше никогда не буду улыбаться, никогда не буду любить
Несчастная женщина закрыла свои пылающие глаза тонкими, исхудавшими руками,
а по щекам ее скатились два алмаза - две королевские слезы.
покинуть вас, бежать, умереть, но не принуждайте меня смотреть, как вы
плачете.
тряхнув головой.
раскинувшиеся по ее белоснежной лебединой шее.
безумствах. Боже мой! Как странно: королеве надо быть такой сильной, а
женщина так слаба. Вы ведь только что из Парижа, правда? Давайте поговорим.
Вы мне уж что-то рассказывали, но я все забыла; а ведь дело, кажется, очень
серьезно, не так ли, граф?
действительно весьма серьезно; да, я прибыл из Парижа, где присутствовал при
падении королевской власти.
вы называете падением королевской власти. Неужели взятие Бастилии означает
гибель королевства?! О, господин де Шарни, вы забываете, что Бастилия была
построена в XIV веке, а королевская власть существует в мире уже шесть тысяч
лет.
печалить ваше величество, утешить вас самыми радостными известиями. К
несчастью, всякий инструмент умеет издавать лишь строго определенные звуки.
вразумить вас.
французской нации; две пятнадцатых приходится на дворянство и одна - на
духовенство.
госпожу де Неккер?
как врага. Что ж, если желаете, можете выслушать мой расчет.
остается на долю мужчин, но из них Две пятнадцатых - старики, беспомощные
либо равнодушные. Вы согласны?
опровергнуть, половину составляют трусы и люди умеренные. Заметьте, я очень
высокого мнения о французской нации. Итак, остаются две пятнадцатых;
допустим, все эти люди сильные, отважные, воинственные и озлобленные. Но
ведь следует подсчитать, сколько человек из них находится в Париже?
Бунтуют-то только парижане, их и предстоит усмирить.
поклонился.
тысяч парижан. Вы согласны? На сей раз граф промолчал. Королева заговорила
вновь:
недисциплинированных, необученных, нерешительных, ибо совесть их нечиста,
выступят пятьдесят тысяч солдат, известных всей Европе своей отвагой, а
также офицеры, подобные вам, господин де Шарни; с ними пребудет
благословение Господне и моя душа, которую легко растрогать, но трудно
разбить.
двух простолюдинов? Де Шарни молчал.
почтительную сдержанность, - если сто тысяч человек, предоставленных самим
себе, буйных и плохо вооруженных, а именно таковы парижане, сойдутся с
вашими пятьюдесятью тысячами солдат на поле боя, они будут разгромлены в
полчаса.
обстоит совсем иначе. Во-первых, мятежников в Париже не сотня тысяч, а целых