read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



встал ангел.
- Любовь ее погубила, - сказал князь.
Маленькие черные глаза Гумбальда, едва заметные под припухшими веками,
с любопытством уставились на бледное лицо князя, брови удивленно
округлились, морщинистый лоб еще больше наморщился. Однако взгляд этих
глаз был тревожен и печален Гумбальд знал, что творится в сердце князя.
- Бедная душа! - молвил наконец Гумбальд и опять опустил голову.
А Генриху казалось, что это она, Юдифь, стала ангелом и вошла в горницу
своей плавной походкой, переступая гибкими, как прутья орешника, ногами.
Четкие пружинистые шаги громом отдались в ушах Генриха, будто удары
металла по камню, - и он постиг всю безмерность ее любви. Он закрыл глаза,
и перед ним возникли ее прекрасное тело и синие лучистые глаза, смотревшие
на него так, как тогда, у ручья.
Генрих встал, перекрестился и предложил Гумбальду пойти в костел. Слова
покаянных псалмов, как зловещие птицы, взлетали к темным сводам. Вокруг
горели сотни восковых свечей, но их свет не мог озарить непроницаемый
мрак, скопившийся под сводами дома господня. В костеле было много народу,
все молились молча, слышалось только пенье монахов. Князь спокойно прошел
через толпу и простерся ниц пред главным алтарем.
Когда он коснулся щекою холодного пола, что-то оборвалось у него
внутри. Не в силах молиться, Генрих дал волю своим мыслям, и они понеслись
беспорядочной гурьбой, как преследуемая загонщиками дичь.
Постепенно все эти голоса, запахи, ощущение холода смешались в его
сознании слова псалмов, дым кадил и мысль о преступлении, которое
совершила любимая женщина, слились в единое гнетущее впечатление.
Измученный недавней встряской организм покорился мерному, убаюкивающему
ритму музыки она словно подсказывала ему путь бегства от страшной
действительности: заснуть. И Генрих - о ужас! - заснул в костеле.
Утро встало в одеждах из пурпура и золота. Князь с вечера заснул сразу,
но спал плохо - глаза Юдки, эти огромные лучистые глаза, являлись ему во
сне, он то и дело просыпался. На заре в опочивальню вошел Лестко - одеть
князя. На его обрюзгшем лице застыло выражение усталости и страха. Лестко
сказал, что Тэли хотел повидать князя, но потом побежал к ратуше. Генрих
поспешно накинул плащ и отправился пешком в костел, где монахи
бодрствовали всю ночь и с самой полуночи непрерывно шли богослужения.
В застекленных окнах костела - единственных во всем Сандомире - горели
розовые лучи рассвета, и это ощутимое, радостное явление дня, казалось,
отрицало самую возможность какого-либо горя. Генрих подумал, что такое же
чувство, наверное, испытал Ясек из Подлясья, когда готовился пронзить
князя восточным кинжалом, - не иначе как Ясеку дали колдовского зелья. Кто
дал? А кто дал Генриху испить того дурманящего вина, которое вчера его
усыпило под звуки церковного пения, а нынче наполнило душу ребяческой
радостью, когда он увидел алтарь и розовый свет в окнах? Словно он был
пьян, словно летел куда-то в пропасть, а меж тем он стоял неподвижно
посреди костела в своем серебристом плаще и смотрел на освещенную утренним
солнцем облатку в дарохранительнице, облатку, которую осквернила его
любовница.
Когда пришло время идти на вече, Генрих собрал все свои силы - сейчас
должен был начаться суд. И он решил во что бы то ни стало настоять на
своем, спасти любимую женщину вопреки всем законам божеским и
человеческим.
При появлении князя в низкой, темной рыцарской зале все, кто сидел на
лавках, расставленных вдоль стен и на середине, почтительно поднялись.
Солнечные лучи нагрели низкое помещение, от собравшихся в зале людей
исходил резкий запах, ударивший в нос Генриху, запах человеческого пота и
грязи. Незадолго до того Генрих приказал построить в глубине залы
возвышение, к которому, будто к алтарю, вели ступени. Там стоял
привезенный из Аравии трон слоновой кости, - полукруглая резная спинка и
подлокотники были испещрены золотыми гвоздиками, на спинке сидела
высеченная из камня птица, сложный узор, изображавший ветви и листья,
покрывал боковые стенки. Справа от трона три рыцаря держали огромное
княжеское знамя с белым орлом. Генрих поднялся на возвышение, и тогда на
середину залы вышло духовенство: начались молитвы и песнопения. Генрих
рассеянно прислушивался к словам молитв.
Он знал, что народу не по душе это западное новшество - трон. Прежде
князь, как и его подданные, сидел на дубовой лавке, устланной овчинами.
Стоя на возвышении, как на некоем алтаре, отделявшем его от простонародья,
Генрих смотрел на собравшихся. Поднялся он по ступеням твердым шагом и
теперь стоял, широко расставив ноги в белых сафьяновых сапогах, переводя
быстрый взгляд с одного лица на другое. И, присматриваясь к дюжим
крестьянам, священникам, рыцарям, он с удивлением почувствовал, что они ни
в чем не уступают ему, все эти люди, которые здесь стоят с оружием в руках
и глядят на него горящими глазами. Что же возвысило его над ними? Власть,
данная богом.
И вот ныне женщина, которую он любил больше всего на свете, совершила
преступление, хоть никому не причинившее зла, но страшное и непонятное.
Все свидетельствует против нее, ей не на что надеяться, разве лишь на то,
что судить ее будет ее любовник, которому она дороже жизни.
Наконец молитвы смолкли. Генрих уверенной походкой приблизился к
резному трону и сел. Подошел слуга с серебряным тазиком, подал ему воду
для омовения рук. Князь машинально выполнил этот обряд, а так как вода
была освященная, то он перекрестился до и после омовения. Потом подошел
другой слуга со свежесрезанной дубовой ветвью. Генрих взял ее в руку как
знак своей судейской власти, которая столь же крепка, как могучий зеленый
дуб. Потом все съехавшиеся в Сандомир паны подходили к князю по очереди,
согласно своему сану и заслугам, и, с поклоном став на колени, лобызали
ему руку, которую он им протягивал усталым, небрежным жестом. Это
продолжалось немало времени. Генрих мог не спеша вглядеться в лицо каждого
подходившего на поклон, припомнить, кто это, что известно о его прошлом, о
его силе и влиянии.
Глядя на всех этих панов, старых и молодых, Генрих ощущал не только
свою власть над ними, но также общность с ними, словно и он и они -
деревья, выросшие в одном лесу. И его охватило чувство ответственности за
тех, кто доверил ему высшее право распоряжаться их судьбами.
Когда все снова уселись на лавки, он несколько минут помедлил, прежде
чем дать знак голубым платком, который уже держал наготове в левой руке.
Оглядывая суровые, морщинистые лица, он с тревогой думал, что люди эти
почему-то вручили ему дубовую ветвь судьи и готовы исполнить то, что решит
он, такой же человек, как они.
Да, он обладает властью. Но власть эту дали ему они - Вшебор, Смил из
Бжезя, Говорек, Гумбальд, Гереон, - все, кто сидит вокруг его трона и по
доброй воле согласился ему повиноваться. Быть может, они-теперь замышляют
бунт, восстание, чтобы отнять у него эту власть? Кем он станет тогда?
Беспомощной пешкой... И ему вспомнилась снедаемая честолюбием, гордая и
жалкая Агнесса, вспомнился ее муж, родной его брат, который теперь в
одиночестве умирает в чужом Альтенбурге. Что же сталось бы с ним, с
Генрихом, лишись он власти?
Он махнул платком, в залу ввели Юдку, и служитель, трижды стукнув
посохом в пол, возвестил открытие суда. Стало очень тихо. Гумбальд
поднялся со своего места и, поклонившись князю, начал говорить.
С той минуты, как в залу вошла Юдка, Генрих почувствовал, что наступила
какая-то перемена. Что-то стало по-иному в зале, среди вечников, а
главное, в нем самом. Одетую в лохмотья еврейку посадили на табурет, и
тотчас ее большие синие глаза обернулись к нему, но надежды в них не было.
Вся уверенность Генриха, что он сможет ее спасти, в единый миг пропала,
растаяла, как дым. Юдка не ждала спасения, она была уже мертва. Он не мог
ее спасти, как не мог бы воскресить покойника.
Он смотрел на окружавшие его лица и не мог уловить в них и тени
волнения. То были невозмутимые лица чиновников, исполняющих свои
обязанности. Утром кое-кто из молодых умолял его не отдавать судьбу Юдки в
руки краковского епископа, и он решил судить ее сам. Да, судить ее должен
он. Но, сравнивая дело Юдки и дело Ясека из Подлясья, Генрих не мог не
обнаружить огромную разницу. Ясека казнили по его приговору, и он считал
это вполне понятным и естественным, логически необходимым. Между тем в
предстоявшей казни Юдки он такой необходимости не видел. Он хотел бы
спасти Юдку, этого требовала его любовь, но тогда рушилась справедливость!
Генрих вспомнил, что говорил ему Барбаросса об иерархии законов и о
необходимости высшего закона - такой закон стоит над всякой властью. Перед
Генрихом были его подданные - рыцари, священники, горожане, - каждый из
них желал навязать ему свою волю, повести по выгодному для себя пути. Вот
поднялся дряхлый старец, священник Гумбальд. Он рассказывает князю и всем
собравшимся об ужасном злодеянии еврейки. Его воздетые кверху руки
трясутся, по щекам струятся слезы, когда он говорит о поругании, которому
подверглась величайшая святыня алтаря.
Ни встреча с папой, ехавшим на белом муле, ни молитва у Гроба Господня,
ни обряд посвящения в орден Храма не произвели на Генриха такого глубокого
впечатления, как заплаканное лицо старого священнослужителя. Он
почувствовал, что попраны извечные, священные законы и что ему надлежит
своим приговором восстановить их чистоту, иначе весь мир пойдет прахом.
Он внимательно посмотрел на Юдку, орудие дьявольского соблазна. Она
сидела, опустив голову и не глядя на князя. Бронзовые кудри рассыпались по
плечам и закрыли часть лица, в прорехах платья, изодранного на груди и на
плечах, белело нежное тело. Ссутулившаяся, поникшая, сломленная, Юдка
словно отдалялась от Генриха, словно уплывала от него на плоту по
бескрайнему синему бурному морю. Волны захлестывали ее, она погружалась в
кипучую бездну горя, и чудилось князю, он уже видит Юдку как сквозь туман
- все меньше она, все дальше, все бесплотней. Зато сам он, казалось
Генриху, в сравнении с нею растет, возносится ввысь на своем троне из
слоновой кости, как на облаке, и холодный туман закрывает от него эту
женщину, ее тело, заглушает ее речи, ее голос. Слова Гумбальда, который



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 [ 60 ] 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.