путного в башку не лезло.
отдых.
он и здоров до невероятия. Гугукал, бубукал, прыгал над го-
ловою с огромным бубном, наколачивал в него со всей силы,
бесновался, шаманствовал. И казалось Сергею, что это вовсе
не один дикарь, не один шаман, а целый симпозиум, конгресс
шаманов, беснующихся над ним. Лицо волосатого радостного
здоровяка мельтешило, перескакивало с места на место как в
плохом мультфильме - и вставало видение: кольцеобразный
стол, посреди, на полу, сам Сергей, а вокруг ученое собрание
шаманов, эдакий шаманский кворум - ни больше ни меньше. Вот
оно - Большое Камлание, вот он - слет заклинателей формул! И
уже были все двойники шамана не голые и увешанные побрякуш-
ками, а респектабельные и одетые в хорошие дорогие костюмы.
А у самого респектабельного шамана, одетого в самый хороший
и дорогой костюм, занавешенного от публики толстенными рого-
выми очками, из заколки, придерживающей галстук, торчал зуб
Сергея - да, да, тот самый, выдранный грязными грубыми паль-
цами дикаря. Странно, казалось бы. Но Сергей глядел и совсем
не удивлялся. Он уже знал, какой решение вынесут на Большом
Конгрессе, на Симпозиуме Заклинателей. Шаманы в галстуках
камлали долго и обстоятельно, Сергей их не слушал - он и во
сне умудрился впасть в сон, хорошенечко выспаться. А когда
проснулся, самый большой и самый респектабельный шаман зачи-
тывал приговор. Приговор был нудный и скушный, он состоял из
длиннющей полубессвязной цепи наворованных у других народов
и наций слов - шаманы умели напустить дыму - но за словами
этими стояло совсем коротенькое и понятное словечко: за-
висть. И еще одно стояло: нетерпение, точнее, нетерпимость.
И еще одно, немного посложнее, но тоже вполне доходчивое:
страх! Да, именно страх перед разоблачением - вот что двига-
ло шаманами. Они боялись, что их раскусят! Они так боялись
этого, что готовы были уничтожить все и вся вокруг, лишь бы
никто их не заподозрил. Сама возможность разоблачения была
для них смертельной угрозой, шаманы знали, что это почти не-
вероятно, что они тысячекратно подстрахованы со всех сторон
и тем не менее они раскидывали сети, расставляли ловушки и
капканы - авось попадется кто-то из сомневающихся, из тех, в
чьей среде только и может произрасти пускай в самом отдален-
ном будущем разоблачитель. Нет, они не могли допустить это-
го, они пропалывали поле заранее, они истребляли все, что
несло для них опасность, что могло поколебать их власть. Ах,
сорняком больше, сорняком меньше! Сергей лежал. И плевать он
хотел на заклинателей-магов. Пускай приговаривают! И когда
прозвучали заключительные слова "... к единственно возможной
для пациента исключительной мере!", он рассмеялся. Большой
шаман, как и был, в костюме, в галстуке, с заколкой-зубом,
вскочил на кольцевой стол с ногами и принялся скакать, пры-
гать, гугукать и бубукать. Вот только бубна у него в руках
не оказалось. И тогда один из шаманов поменьше сорвал со
стены огромный портрет, написанный на холсте, подал с покло-
ном Большому шаману... и тот ударил! Да так звонко и гулко
получилось, будто ударил в огромный тамтам. Вот это было
камлание! Век прошел, нет, тысячелетие! А Большая Пляска
заклинателей не кончалась. Уже посдетали с ученых мужей их
добротные штаны и пиджаки, отутюженные сорочки и галстуки,
улетели в даль туманную ботиночки. И трясли они волосатыми
жирными животами, прыгали, обливаясь потом, вопили и обрас-
тали, обрастали шерстью, матерели, зверели на глазах, стано-
вились все ближе к своей природе, к своей подлинной сущнос-
ти. Это было забавно. Сергей поглядывал на беснующихся, улы-
бался. Они боялись его. Но он их - нет. Наконец все малые и
средние шаманы и шаманчики слились, а может, и влились в
Большого шамана, превратились в перводикаря с портретом-буб-
ном. На последнем издыхании, давясь собственной слюной и пе-
ной, дикарь взвыл на тончайшей ноте, закатил глаза, бухнул в
портрет-бубен и начал падать. И этот бубен развернулся нако-
нец к Сергею ликом своим. И тогда только тот разобрал, кто
же был там увековечен. Круглое, скуластое по-азиатски, лицо
будто высовывалось из холстины, и глядели прямо в душу
узенькие глазки с хитроватым прищуром, глядели столь проник-
новенно и мудро, что впору было их лучами чай подслащивать.
Вот тут-то Сергей и не выдержал, тут-то он и сломался, зак-
ричал, задергался в ужасе, облился холодным потом... и прос-
нулся.
вельзевул адский привиделся во сне. Чуть не помер со страху!
Но ниче, отпустило, отпустило, паря!
вельзевулов вместе взятых. Это было как наваждение! Это было
больше чем предчувствие собственного конца! Теперь он точно
знал - это его последнее путешествие, все! А в ушах стоял
картавый отечески добрый голосок, как бы напутствовавший,
благословлявший, звучавший из души, из самого сердца: " мы
не должны знать жалости, товагиши! р-р-растгеливайте!
р-р-растгеливайте и р-р-растгеливайте! чем больше, товагиши,
тем лучше!" И вместе с этими словами проваливались в небы-
тие, в детские забавные сны все камлающие шаманытеоретики,
все инквизиторы-практики, все эти жертвоприносители во имя
всевозможных пернатых змеев и дымящихся зеркал - да, как это
все было экзотично, сказочно, романтично, черт возьми! И как
все просто оказалось в реальности! Бери и губи души! Сгубил
тысячу - орден, две - два ордена, главное, больше, как можно
больше, чем больше, тем лучше!!!
ха. - Че с тобою?!
Ты, может, и выберешься! А я - нет!
успеется еще. Побарахтайся малость, паря!
не веселым, даже страшным.
в мутненькие глазки, - побарахтаемся, побарахтаемся еще.
земелье. Всех уложили лицом в грязь. Подымали десятками. По-
дымали, заставляли раздеться догола, подталкивали к краю ды-
ры и стреляли. Кому в затылок, кому в спину, отдельным
смельчакам в грудь или в лицо. На верхних ступеньках лестни-
цы сидел корявый малый с мастыркой в зубах и "максимом" у
ног - ежели кто вздумает трепыхнуться во время выполнения
ответственного задания, враз покосит! Но кому там было тре-
пыхаться! Сергей сидел за семь метров, сидел, плотно вжав-
шись в земляную нишу, он видел, все видел - и мужчины, и
женщины были до такой степени истерзаны, замучены, избиты,
что они и на ногах-то еле держались, цеплялись друг за друж-
ку, падали, куда им бунтовать!
подавал корявому, а тот выпихивал за железную дверцу. Если
чего звенело или гремело, сразу пересыпали в карманы. Но ма-
ло у кого были с собой ценности, деньги - выгребали еще там,
наверху.
дед Кулеха чуть придерживал его своей сморщенной лапкой,
подносил палец к губам. Одно неосторожное движение - и полу-
чай пулю, лети в яму вверх ногами!
очередного десятка субтильную голенькую дамочку, поволок
прямо к нише. Сергей замер. Дед Кулеха и глаза прикрыл. Но
тип не заметил их впотьмах, он прислонил дамочку к стенке,
рассупонился, икнул и принялся молча, сосредоточенно насило-
вать упиравшуюся поначалу дамочку. Работал он деловито,
распространяя на десять метров вокруг матерый чесночно-само-
гонный перегар. Дамочка взвизгивала, охала и все время
льстиво пристанывала:
меня теперь, после всего? Ведь нет? Ах, какой мужчина!
обоих, в спину, наповал!
в меня?! Ах, какой вы могучий и дерзкий, ах!!!
Панов Вадим
Ларссон Стиг
Пехов Алексей
Маккарти Кормак
Шилова Юлия
Маккэфри Энн