Чтение 60–й страницы книги ~Песня цветов аконита~

— А что… — Ниро умел понимать, — Иду.

— Над страной взошло новое солнце.

— Ох… — Ниро схватился за щеку. — А господин — он останется здесь? Или пришлют другого наместника?

— Не знаю. Ему сейчас не до того. Живо к нему! Тебя он хоть не прогонит.

Ниро помчался, будто не по дорожкам — над ними, на ходу скинул нарядную безрукавку, оставшись в рубашке. Уж лучше в таком виде явиться, чем одетым для праздника.

Йири прошел к себе. Медленно притворил дверь — она показалась очень тяжелой. Опустился на колени перед нишей с фигуркой святого. Потянул заколку — рассыпались волосы. Столь же медленно протянул руку, зажег палочку смолистого кедра на полу. Узкая струйка дыма зазмеилась по комнате. А Йири замер, склонив голову, сложив руки. Не стало времени.

Робкий стук в дверь.

— Да… — одними губами. Ниро, словно услышав, а на деле нарушив приказ — без позволения не входить, шагнул в комнату. Бесшумно опустился на колени чуть позади. Шепотом спросил:

— Господин мой… что-нибудь нужно?

Он боялся, что не дождется ответа. Но Йири скоро поднялся, провел рукой по его волосам.

— Принеси нэ энэ хэ н, черные свечи.

Лицо его враз осунулось, и, видя это, впервые за несколько лет Ниро почувствовал, что вот-вот, и расплачется. Поспешил исполнить приказ. Скоро появился с узким ящичком, на крышке — темный узор. Не только цветом — самой сутью своей.

Йири открыл его, достал черную тонкую свечку из тех, что горят долго. Укрепил в узком подсвечнике, поставил на стол.

— Иди.

— Зажечь ее, господин?

— Нет. Я сам.

Ниро шагнул за дверь и свернулся калачиком по ту сторону. Никто не войдет.

И можно дать волю слезам.

А там, за дверью, зажглась свеча. Огонек на черной палочке, тяжелый, пряный запах смолы.

Весь вечер и ночь горели черные свечи. Умирала одна — ее сменяла другая. Ниро не уходил от двери. Движения не слышал внутри.

Всех слуг прогонял. Только распорядился настой горьких трав принести, из тех, что снимают усталость. Не заботясь уже о том, позволено ли входить, принес узкогорлый кувшин, поставил на стол — и чашку с ним рядом. Наполнив ее питьем, вышел, отчаянно стараясь не взглянуть господину в лицо. Потому что не надо видеть.

Только стало светать, отодвинулась створка. Йири сверху смотрел на юношу, свернувшегося у двери.

— Охраняешь меня?

— Да, господин, — тело не слушалось — быстро встать не удалось.

— Спасибо. Иди. Шинори скоро вернется?

— С рассветом, сказал.

— Иди к брату.

Ниро поднялся, качнувшись.

— Не оставляйте нас, господин, если покинете Окаэру.

— Что ты. Вы — мои люди.

Легкие шаги — и его уже нет. Ниро поплелся к себе.

Там, далеко, за Серебряным озером, на Ивовом Острове, медленно плыли белые как снег носилки с черной резьбой. К белым воротам несли их люди в свободных одеждах из небеленого холста. Ни украшений, ни поясов — и те, кто шел следом, были одеты так же. Веточки красной туи брошены были перед воротами, а в храмах горели черные свечи с терпким смолистым запахом, и женщины надели покрывала, не давая свету упасть на лица.

И в костер легла красная туя, и огонь взлетел к небу. Тот, кто носил имя Юкиро, оставил этот мир.

Поздно вечером под дверью своей комнаты Йири увидел Айхо. В руке его был тоо.

— Будет легче, — проговорил еле слышно Айхо. — Позвольте… А потом я уйду.

Йири кивнул:

— Заходи. — И добавил тоже очень тихо: — Хорошо, что вы есть.
* * *

Йири ждал. Не секретом было, чего — известия из Столицы. Вызовут ли туда? Оставят на месте? Или сместят?

Наконец появился посланник, доставил футляр с письмом. Наместнику Окаэры предписывалось на время покинуть провинцию и предстать перед повелителем. По крайней мере, пока Йири не сместили. А дальше… видно будет.

Услыхав про гонца из Столицы, Айхо занял наблюдательный пост в галерее на перилах, и все попытки Шинори согнать его оттуда не увенчались успехом. Напротив, привлеченный звенящим голосом Айхо и хмурыми отрывистыми репликами брата, в галерее появился Ниро и пристроился рядом с актером. Когда наместник наконец освободился, его встретили в галерее две пары ждущих глаз.

— Ниро, передай мои распоряжения кому следует — я собираюсь в Столицу. — Тот поклонился и пропал. Айхо стоял напряженный, словно натянутая струна, и чего-то ждал.

— Что еще? О дальнейшем можешь не расспрашивать, я и сам не знаю.

— Возьмите меня с собой, господин!

— Боишься остаться?

— Нет, господин мой… Я боюсь… не дождаться, — шепотом выговаривает он самое страшное для себя.

— Кажется, я плохому научил тебя — ты перестал верить людям и жизни. Неважный из меня вышел наставник…

Айхо метнулся вниз, как тогда, в домике, прижался щекой к шелку одежд.

— Я ведь тоже… могу пригодиться.

Почему-то это прикосновение не вызывает беспокойства или тяжести в сердце. Так редко бывает. Но Йири очень осторожно касается медного цвета рук, вынуждая их разомкнуть кольцо.

— Наверное, да. Хорошо.

Сборы заняли немного времени — Йири не намерен был путешествовать с шумом, не собирался окружать свою персону нарочитой пышностью. Это — слабость провинциалов, а он хорошо знал нравы Столицы.

Ниро оставили в Окаэре, но Шинори был с ним. Хоть мрачноват и слишком ревнив к господину, однако надежнее не придумаешь. И ненавязчивый. Его можно не замечать, но подставленное плечо окажется как раз вовремя.

Айхо старательно избегал Шинори, хотя это было почти невозможно — в пути все у всех на виду.

Солидную часть пути прошли по большой воде. Иэну была широка — но иногда русло сужалось, и можно было разглядеть все, что происходит на берегу. Черный камыш сменялся зеленым, белые и голубые водяные цветы льнули к бортам, когда парусная лодка шла вдоль берега. Один раз олениха с двумя детенышами показалась между стволов. Айхо не отрывал глаз от реки всю дорогу, с жадным любопытством разглядывая все — и плавучие бревна вызывали его восторг, и стрекозы, гудящие над осокой, и облака. Он часто играл, и музыка, словно след на воде, казалась неотъемлемой частью пути. То под смычком пели струны, то звенела и шелестела ахи, то в руках юноши оказывался санган — инструмент далекого юга с гортанным и темным голосом.

А ближе к озеру Айсу над рекой закружились чайки — маленькие и юркие, редкие здесь. Айхо смеялся и бросал им кусочки лепешки — чайки ныряли стремительно, радуясь дару.

— В Столице я не смогу брать тебя с собой, — как-то сказал ему Йири. — У меня будет достаточно дел. Надеюсь, ты не заставишь меня пожалеть, что я исполнил твою просьбу.
* * *

Хали с детишками-близнецами не покидала Дом-на-реке, Аталимай — молодая вдова Юкиро — жила в Желтом дворце с малышкой-дочерью. С молодой женщиной обращались с почтением, хотя отныне она была никем. Зато дочка имела значение, как-никак, племянница повелителя.

— Я просила позволения уехать в степи. Мне не разрешили, — говорила Хали Амарэ, которая не оставила госпожу.

— Неужто вы и вправду хотели бы жить с этими варварами?

— Нет. Я просто хотела бы жить. А моя жизнь кончилась… порой мне кажется, что она и не начиналась.

—Вы еще молоды… — Амарэ и сама понимала пустоту своих слов. Хали не ответила, только склонила голову. Теперь можно писать стихи или вести дневник, не опасаясь, что его прочтут, или плавать по реке в маленькой лодке… Все равно. Ее больше нет.

— Только одно существо отец любил в этом мире. Я никогда не стала бы другом тому мальчику… но, может быть, если бы стала… грелась бы у чужого огня.
* * *

Новое солнце страны не обжигало — все придворные знали, что у Нэито мягкий характер. Но в нем текла кровь Золотого Дома, а это не давало придворным забыться. Новое солнце взошло — каждый стремился первым попасть под его лучи.

Взять то, что принадлежало другим… пусть не себе, но родне. Особенно если это означало деньги и власть.

— Он добился многого — золота в Столицу поступает больше, чем раньше, в горах и предгорьях Юсен спокойно, копи поставляют соль бесперебойно. Теперь Окаэру стоит придержать, как слишком горячую лошадь.

— А улицы тамошних городов чисты, дороги удобны, окрестные поля зелены. Мой брат не зря доверял ему.

Поклон.

— Ваш брат был великим человеком. Но теперь вы решаете, что и как делать во благо страны. Разве вы оставите Йири Алайя на прежнем посту? Он исполнил свой долг…

— И что же? Он не мешает мне. В конце концов… это его заслуги. Я не хочу начинать правление с неблагодарности.

— Благодарность? Это он должен чувствовать благодарность до конца дней своих. В Столице многие помнят, откуда он.

— Это неважно. У него светлая голова. Разве не следует повелителю, заботясь о благе государства, приближать к себе истинно талантливых, а не только отпрысков знатного рода?

— У него огромная власть, повелитель. Опасно давать столько власти в руки одного человека.

— У тех, что стоят на высших постах Столицы, ее не меньше.

— У них нет собственной армии, Солнечный. Даже хэата и шин подчинены не одному человеку — и они близ Сиэ-Рэн. Они подконтрольны. Ведь не секрет, что командир гарнизона Хэйтэни подчиняется наместнику Окаэры.

— На севере — чем он опасен? Там лишь варвары да крестьяне.

— И соль. А еще пираты. Ежели он пошлет гонца на побережье, Ши-Тау может и нарушить договор с Тайё-Хээт — ведь истинный договор он заключил с Йири Алайя.

Повелитель хмурился. Ему не нравились такие слова. Но он обещал брату поддерживать Йири. К тому же не вязался в его представлении образ юноши, похожего на цветок, — с жестким и сильным правителем.

— Я буду сам говорить с ним.
* * *

— Вы собираетесь подчиняться — или… или постараетесь делать то, что считаете нужным, хоть бы это и шло вразрез с волей повелителя? — Айхо был непривычно серьезным и строгим.

— От меня ждут и того, и другого. Не знаю пока.

— Если все пойдет плохо… не отсылайте меня. Мое место только подле вас, господин.

— Об этом мы уже говорили. Не бойся. И не сиди взаперти — ты хотел увидеть Столицу. — Добавил с улыбкой: — Ты можешь помочь мне, сокровище Окаэры. Ежели завоюешь сердца здешних жителей, они и меня поддержат — ведь в случае моего падения пострадаешь и ты.

— Разве актер может повлиять на решение Высших?

— Не может, — усмехнулся Йири. — Но мнение людей, множества людей — серьезная сила. Новый повелитель заинтересован в том, чтобы его любили. Да он и сам неравнодушен к изящным искусствам, не способен противостоять сердцу — в отличие от старшего брата.

Сказал — и отвернулся от Айхо. Тот лишь вздохнул.

— Как пожелаете, господин. Я тоже хочу понять этот город и стать его другом…

— Не переусердствуй только. Ты свободен, и все же помни, что мне не по душе.

— У меня есть все.

При этих словах Йири наконец посмотрел на него. Особенно посмотрел.

— Я рад, если так.

Их поселили не на Островке, а в роскошном доме вблизи квартала Аэси. Дом окружали каштаны и белые огромные тополя, неподалеку пролегал широкий канал, выложенный голубоватыми мраморными плитами. Убранство было несколько более пышным и менее изысканным, чем хотелось бы Йири, но выбирать не приходилось. Да и с дороги он с удовольствием отдохнул бы даже в захудалой гостинице. Несущие тень, которых прислали прислуживать ему, — большеглазые, гибкие — походили на ожившие статуэтки из темной бронзы. Йири не мог пренебрегать этим приложением к дому — и оскорбить тех, кто старался устроить его как можно удобнее. Зато когда сиин и Айхо встречались, воздух, казалось, начинал потрескивать и шипеть, словно масло на раскаленной сковороде. Юный актер, всегда приветливый и открытый, в такие моменты становился похожим на взъерошенную кошку — и это забавляло Йири. Он давно научился понимать, на что стоит обращать внимание, а на что нет — пусть же и Айхо учится.

Айхо, предоставленный сам себе, вскорости свел знакомство с половиной актеров, музыкантов и циркачей столицы. Трудно было устоять перед его улыбкой — доверчивой и самую малость застенчивой, перед его искренней симпатией к любому, даже к тому, с кем еще парой слов не успел обменяться. Вскорости столичные искусники готовы были делиться с ним самыми сокровенными секретами мастерства, оправдывая себя тем, что Айхо — не конкурент, и самое большее через месяц навсегда покинет Сиэ-Рэн.

Айхо умудрялся быть повсюду одновременно — его голос звенел то в одной компании, то в другой. Юноша был слишком доверчив и простодушен, если бы не эти качества, ему — прямая дорога в школу шин; приняли бы без рассуждений. Умение отворять сердца и входить, куда пожелает — это ли не талант?

Чувствовать любовь ко всему окружающему оказалось так просто… Айхо больше не испытывал вины и не боялся мира. Мир, и так благосклонный к нему, не замедлил откликнуться.

Йири провел четыре дня в ожидании. Наконец из дворца пришло приглашение — как раз к празднику начала лета. Будет полно придворных, можно понаблюдать за каждым. Это его устраивало.

Ухищрений в одежде изобретать не стал — никаких новомодных штучек; впрочем, наряд продуман тщательно, только с виду простой. Но ни у кого язык не повернется презрительно хмыкнуть насчет провинциалов. Из камней — только перстень с изумрудом, знак высокого положения. И больше — ни камня, ни кольца. Словно намеренно подчеркивает не такое уж давнее прошлое. Разумеется, большинство о нем помнят. Расставались с мальчишкой, едва получившим неожиданно высокое звание, а встретят совсем другого человека.

В назначенный день его доставили в Дворец-Раковину, чьи стены переливались бледно-золотым, небесной лазурью и розовым перламутром.

В бесчисленных тропках и поворотах Сердца Островка можно было запутаться. Павильоны, стоящие отдельно или соединенные галереями, и пять дворцов, среди которых Дворец-Раковина выступал, словно глава семейства в окружении детишек и домочадцев. Разве что слуги и строители всего этого великолепия с легкостью ориентировались в этом лабиринте. Бывали случаи, когда назначившие свидания не находили условленного места или ждали друг друга в разных концах сада.

Зал для приемов был огромным, трехъярусным, отделанным малахитом и змеевиком. Женщины, как обычно, находились в нижнем ярусе зала; что они, что мужчины старались перещеголять друг друга изысканностью наряда. Особенно модной была вышивка с морскими мотивами — новый повелитель большую часть жизни провел у моря.

— Надеюсь, Небо будет благосклонно к новому солнцу страны, — послышалось слева. Йири обернулся. Хисорэ в винно-красном хаэне, перехваченном поясом с тяжелой пряжкой в форме драконьей головы, смотрел на него. Судя по знакам на одежде, он не утратил прежнего положения. Да и то верно — кто же станет смещать главу хэата, которые, хоть и подчиняются трону, не менее верны своему господину?

— Добрый день, господин Алайя. Рад встрече с вами. Мы оба остались на старых местах, и это радует.

— Рад видеть вас, господин Хисорэ, — уголок рта Йири дрогнул — он не мог позволить себе улыбку сейчас, однако и в самом деле был рад.

— Вы стали гораздо взрослее и строже, уж простите мне эту вольность. Держать Окаэру нелегко… Ваш взлет доставил мне истинное удовольствие.

— Почему? — прямо спросил Йири. — Вы — представитель одного из знатнейших родов, а я…

— Я не из тех, кто лопается от спеси. Я ценю ум и силу. Вы показали и то, и другое.

Оба замолчали, оглядывая зал. Группки беседующих… кто-то присматривался и к ним двоим. У кого-то на лице тревога, у кого-то откровенная радость, которую не скрыть даже придворной привычкой не выказывать истинных чувств. У кого-то злорадство…

Йири обменялся с несколькими вежливым коротким поклоном, но едва заметил с кем. Думал совсем о другом. После его возвращения в загородный дом Хисорэ в ту осень Йири не услышал от хозяина дома ни слова упрека. Да и потом, когда Хисорэ вернул своего не то гостя, не то пленника во дворец, они так и не заговорили ни разу — о прежнем.

Хисорэ и Йири одновременно обернулись друг к другу, взгляды скрестились. Голубиную гору вспомнили оба.

— Почему вы хотели спасти меня тогда?

— Причину я назвал в тот день. Истинную причину. Не больше, но и не меньше. Удачи вам, наместник Окаэры. И… счастья.

Он отошел, кивнув на прощанье.

Повелитель удостоил собравшихся своего присутствия, но ненадолго. Выслушав поздравления, обменявшись приветствиями, он покинул зал. Тут же возле Йири возник слуга, пригласивший следовать за собой.

«Значит, ждать не заставит», — подумал тот с некоторым удовлетворением. Не то чтобы ему было лестно столь скорое приглашение. Он думал о том, что, если его пожелают оставить на прежнем посту, вероятно, скоро можно будет вернуться в Окаэру, а не проводить бессмысленно время в ожидании и пустых развлечениях.

Приближаясь к заветному крылу, Йири ощутил что-то близкое к ужасу. Ему показалось, что сейчас он увидит умершего… что эти годы лишь приснились, а на самом деле он и не покидал дворца. Но его, по счастью, пригласили в другие покои — да и те были перестроены.

Глубокий поклон при входе — и после непроницаемый взгляд, а выражение лица почтительное — и так откровенно «сделанное», что это кажется чуть ли не дерзостью. А новый хозяин страны произносит ритуальную формулу приветствия… и нужно ответить так же. Йири был готов к обмену ритуальными фразами, лишь бы все это скорее кончилось. Поэтому оказался не готов…

— Заходи, отдохни от этой толпы. Полагаю, ты не любишь излишнего шума.

Впервые за долгое время Йири растерялся. Дворец всегда был средоточием этикета, нарушить который — немыслимо. Его приучали к этому с четырнадцати лет.

Нэито куда больше была свойственна простота обращения, нежели старшему брату. И, обращаясь к Йири без лишних церемоний, он вовсе не хотел подчеркнуть его прошлое.

— Брат просил не лишать тебя моей милости. Мог бы и не просить. Ты приглянулся мне еще тогда, давно… Мне нужны такие, как ты. Возвращайся в Столицу — тебе найдется дело.

— Разве я не справляюсь со своей должностью? — Йири сумел одолеть замешательство, но не почувствовать себя свободно. Если разговор начался необычно, совершенно непонятно, что он принесет в итоге.

— Напротив. Ты навел там порядок… Но ты же не хочешь всю жизнь провести в отдаленной провинции, пусть важной для страны? Ты еще молод.

— Ваш брат намеренно отослал меня из Сиэ-Рэн. Он был прав. Если вы оставите меня на прежнем посту, большего не попрошу.

— Отчего? — удивление явственно проступило в мягких чертах Нэито. — Ты мог бы стать одним из моих приближенных.

— В Окаэре теперь спокойно. Там хорошо. И мне нельзя подниматься выше.

— Странный ты, — заметил Нэито. — Отказываться от важного поста при дворе… Ты долго был в самом низу. Обычно подобные люди рвутся к власти.

— Она есть у меня — в Окаэре.

Лицо Нэито слегка омрачилось. Он помнил, что ему говорили про беспредельную власть молодого наместника в доверенной ему провинции. Но смотришь Йири в глаза — и не хочется его подозревать. Однако он отказался от места при дворе, где у него не будет собственной армии. Не в этом ли причина?

— Хорошо. Оставайся там.

Тишина, почти осязаемая, повисла в воздухе.