залил ее щеки. Она смотрел умоляюще. Гендельсон заколебался, затем лицо
потвердело, в глазах появилась решимость. Он подобрал поводья коня и
сказал звучным рыцарским голосом:
и косогорам. Земля, изрытая оврагами, холмы теснятся, как стада овец,
все чаще попадаются скалы, а то и каменистые возвышенности, кладбища
рассыпавшихся от древности гор.
вампир. Ладони иногда начинали чувствовать вес ее мягкого податливого
тела, а пальцы сами по себе подрагивали, уже задирая ей подол, то бишь,
саван. Нет, не просто обилием голых баб-с берет Самаэль. Остальных
мужланов можно просто голыми бабсами и доступностью их тел, а нас
двоих... вернее, меня, именно спасаемыми, спасенными. Ведь мы сразу
герои, нас забросают цветами, как победителей чудовищ, спасителей,
освободителей. А спасенная будет благодарна по гроб жизни и никогда не
посмеет посмотреть на другого мужчину...
справлюсь. Самаэль как-то упустил, что меня ждет Лавиния. А это такой
весомый фактор, что я ради своей непорочности пожертвовал спасением или
выволакиванием целого народа из болот и озер обратно на сушу.
ветер, в темном небе холодно поблескивают осколки мирового льда. Пора
развести костep и перевести дух, но я все смотрел вперед, надеясь пройти
перед ночлегом еще хотя бы милю.
видел лиловый отблеск, что уходил в небо и растворялся. Если мы не
сбились с дороги, то там лежит Кернель.
болото. Вода мутная, словно только что по ней прошли тысячи ног и
подняли со дна ил, но широкие листья кувшинок застыли, как приклеенные.
На них греются под скудными лучами солнца лягушки... если это лягушки,
слишком уж толстые, безглазые, но с высокими гребнями на спинах, как у
злых рыб.
но я всегда с содроганием захожу в воду, если не вижу дна. Болото
тянется направо и налево, теряется в плотном тумане. Впереди тоже туман,
я с тоской думал, что будет, если там, в тумане, тростники исчезнут. Это
означает только глыбь, что еще хуже, и даже хужее.
- Там каменистая равнина, удивительная равнина, словно вымощенная
огромными плитами...
виновато. - Я вообще люблю читать и... читаю много. Там узкая долина,
хотя и очень ровная, на ней гремели все важнейшие битвы последних
трехсот лет. Там все пропитано кровью, там стаями летают призраки... Но,
хотя это и лучшая из дорог... или, вернее, потому, что это лучшая из
дорог, она считается Дорогой армий Карла.
сильнейший сейчас - Карл!.. И горе тому, кто попадется на его пути.
счастью, успел инстинктивно разбросать руки, пальцы ухватились за корни,
вынырнул, но грязная вода стекает по лицу, одежда сразу промокла, а под
рубашкой быстро-быстро извивается какая-то ополоумевшая от ужаса
рыбешка. Или жабенок.
шиворот. Я выплюнул изо рта сгусток слизи, что норовил пробраться в
глотку, сказал хрипло:
задница.
сказал сварливо:
не только она, сэр Ричард!
вы весь... можно сказать, целиком.. уф-уф!.. еще та... в смысле, человек
с весом.
коней, без них бы шли втрое быстрее. Ночь застала на одном из островков,
там три жалких болезненных деревца, жесткая болотная трава. Огонь
развели скудный, только и надежды, что по болоту к нам не станут
подбираться крупные звери. А если станут, то по шлепанью и плеску издали
услышим самых упорных, кто еще не утоп по дороге.
из такого, что можно в пищу. Я отомстил, сообщив, что употреблять можно
абсолютно все, ибо это ?все? съедобным или несъедобным делают только
человеческие ритуалы, запреты, суеверия, дурость и тупость, выбирайте по
своему ясновельможному вкусу.
фоне звезд пронеслась черная тень. Было в ней что-то жуткое, более
жуткое, чем если бы это летел дракон. Это летела, казалось, сама
костлявая смерть с ее угловатыми, словно нарочито изломанными крыльями.
самыми нашими головами. Сверху обрушился пронзительный крик, ужасный,
режущий, взламывающий перепонки. Я прижал к ушам ладони.
как она сделала широкой разворот. На этот раз на ее спине отчетливо
мелькнула фигурка согнувшегося навстречу ветру человека.
упал на его скрюченную фигуру. Гендельсон вскрикнул и попытался заползти
с другой стороны дерева. Крылатый зверь хрипло каркнул, звук был
металлический, абсолютно не животный. Я затаился в тени, ладонь вспотела
на рукояти молота.
услышал сухой стук, дерево вздрогнуло. Я не поверил своим глазам, дротик
пробил дерево насквозь на палец выше головы Гендельсона. Острие
высунулось с другой стороны. Гендельсон вскрикнул и помчался, как заяц,
на другую сторону островка. Зверь сделал быстрый и широкий разворот,
пошел над самой землей. Клюв распахнулся, блеснули острые зубы. А
наездник уже держал в руке второй дротик...
препятствие на пути к Лавинии исчезнет с моей дороги... Не прерывая этой
ликующей мысли, я метнул молот. Зверь распахнул пасть, наездник
замахнулся, а молот ударил зверя сбоку в голову.
ломались стволы, зверь был тяжел и крепок, как танк. Шумно плеснула
вода, и тут же сильный удар в воду, новый плеск, уже не падающие
вершинки, а словно падение крупного метеорита.
слизью, водорослями, от него пахло тиной и болотом. Я видел его широко
раскрытые глаза, уже не свинячьи, похудел так, что глаза почти
человечьи.
- Упало.
деревьев белеют расщепленные пни. Сами деревья медленно погружаются в
болото. Луна снова спряталась, мы видели на месте падения только черную
массу. Что-то ворочалось, трепыхалось. Ноги увязали в грязи, Гендельсон
даже вошел в воду, вытягивал шею, всматривался.
деревья... Или придавить тушей. Все-таки столкновение было... весьма.
Нет, с летучей мышью... Хуже другое...
куда мы пошли.
другого ничего не остается.
напряглись, черты заострились, он сказал хриплым голосом: