Дракон стиснул челюсти. Копья затрещали, ломаясь как лучинки. Зверь люто взревел, когти разжались, он повалился во двор, где и забился в судорогах. Одно из копий, пробив глаз изнутри, высунуло наружу зеленое от слизи острие.
Но драконы тупо шли на город, Олег уворачивался, крушил, стена тряслась, камни трещали, стена рушилась от ударов падающих с неба чудовищ.
Перед глазами то все застилало красным от гнева, то внезапно он чувствовал безмерную слабость, отвык от мощи, что превосходит силу человека. Остановился перевести дух, и тут же перед ним вырос чудовищный дракон с распахнутой пастью. Олег едва успел выбросить навстречу шар, прыгнул в сторону. Стена задрожала, а его перекатило через голову. Камни трещали, высокая каменная стена тряслась, словно плетень из тонкого хвороста. Он скорее ощутил, чем увидел надвигающуюся тушу слева, метнул в ту сторону огненную стрелу, сам покатился дальше, а на то место, где он был только что, обрушилась непомерная масса.
Угарч как раз выползал из-под обрушившихся камней. Он видел, как огненный шар влетел прямо в распахнутую пасть, снес верхние зубы, разбил затылок и, разметав в клочья шею, понесся с прежней скоростью уже внутри исполинского тела. Там страшно вздуло, затем уже из хвоста вырвался с сильным хлопком огромный багровый шар, размером с откормленного быка. Толстый хвост отломился и повис на полоске кожи, а шар, все еще увеличиваясь в размерах, унесся в снова синее, уже чистое от драконов небо.
Это был последний дракон, самый громадный и тяжелый, и завалился он по эту сторону стены. Внизу был крик, разбегались люди с ведрами, кого-то придавило. Несколько мужчин, пренебрегая дергающимися и скребущими по камню толстыми лапами с толстыми когтями, начали освобождать несчастных, другие с воплями заливали водой огонь.
Горели крыши двух домов, занялась конюшня. От обоих колодцев выстроились цепочки людей, торопливо передавали ведра и бадьи с водой. Все прислушивались к грохоту тарана, что бил в остатки городских ворот. Оттуда доносились воинственные крики, ржание коней, агафирсы уже пытались протиснуться через узкий пролом, их пока сдерживают. Тяжелые удары тарана казались самыми страшными звуками, от этого тяжелого буханья холодела кровь, а руки становились слабыми.
Если враги сумеют выбить ворота, то их уже ничто не остановит. Агафирсы сильны и свирепы, они привыкли воевать и, как волки, всегда жаждут крови…
ГЛАВА 43
Олега шатало, перед глазами краснота сменилась черным. Заблистали звезды, а в ушах послышался комариный писк. Задыхаясь от усталости, он ухватился за каменный зубец. Пот выедал глаза, частое дыхание разламывало грудь и выжигало легкие.
Со стороны ворот несется все усиливающийся крик, лязг, грохот. Земля дрогнула от удара, это грохнулись оземь тяжелые городские ворота. Шатаясь, он пошел по верху стены в сторону главного боя.
По широкой улице между домами отступали гелоны. За ними на огромных рослых конях, все еще держа строй, ехали закованные в железо всадники. Они мерно, как дровосеки, взмахивали топорами на длинных рукоятях. Все еще дивно и страшно видеть, как они легко приподнимаются на этих ременных петлях, прикрепленных к седлу, а удары наносят сверху страшные, сразу разбивающие щиты и головы.
Гелоны таяли, как снег под жаркими лучами. Олег успел увидеть Турча, тот сражался умело, уже два всадника под его ударами съехали под брюхо своих коней, но щит уже измочален, меч иззубрен, а сам отважный наемник еле держится на ногах…
Олег видел, как один всадник вскинул над головой Турча сверкающий топор. Турч едва отражал удары второго, умело подставляя щит так, чтобы лезвие топора скользило, не видел, как всадник в замахе зло улыбнулся… но пальцы агафирса разжались, топор выскользнул, а сам он ткнулся лицом в конскую гриву. А из окна дома женщины продолжали швырять на головы врагов горшки, посуду, сундучки и даже мотки пряжи.
Из переулка выбежал большой отряд гелонов, в руках косы, насаженные торчком. С разбега ударили в передних. Смертельно раненные кони кричали, сбрасывали всадников. Турч отступил, вытер кровь с лица, прокричал:
– Медленно отступаем к крепости!.. Медленно!.. Не бежать!
Но его не слушали, рубились яростно, орали, матерились, косы в таких руках страшное оружие, и Турч сам, матерясь, снова бросился в гущу схватки.
Олег увидел, что остатки ворот разметали, как и наспех сложенную баррикаду. В огромный пролом нескончаемым потоком вливаются конные отряды. Турч и Скиф сражаются мужественно, а отступают медленно, прикрывая собой раненых, которых другие спешно уносили к дворцу.
Ворота спасать поздно, Олег пробежал по стене, выискивая место, где спуститься ближе к самому дворцу.
Еще один крупный отряд агафирсов прорвался через площадь прямо к воротам дворца. Створки распахнулись, навстречу врагу выбежала стража. Агафирсы злобно расхохотались, Олег не успел шелохнуть и пальцев, как самоотверженных воинов агафирсы разметали, как сухие листья.
В окружении десятка закованных в стальные доспехи рослых воинов подъехали две женщины. Олег с болью в сердце и чувством вины сразу узнал Миш по ее черным как смоль волосам – все еще ни одной седой пряди, гордая и прекрасная! А рядом невзрачная, исхудавшая женщина, короткие волосы, мелкие черты лица, морщины на щеках и у подбородка…
Хакама, мелькнула злая мысль. По телу пробежала холодная судорога. На миг распахнулась чернота могилы, он даже уловил запах сырой земли.
Женщины придержали коней. Обе смотрели на схватку на степенях дворца. Хакама показала на двух каменных львов, Миш молча кивнула. Олег ощутил, что холодок прокатился по коже и начал сковывать тело, вгрызся во внутренности. Нельзя туда идти, нельзя… Но если не пойти, сейчас эти закованные в железо отборные воины ворвутся во дворец, а это конец страны Гелонии, вторая смерть Гелона, уже настоящая…
Он сбежал по ступенькам, под стеной раненые воины поднимаются с каменных плит, хватаются за оружие. Настал последний бой, победитель прикончит всех, в первую очередь – раненых. Олег пробежал до ворот крепости, выскочил в залитый солнцем мир кровавой бойни, лязга железа, криков ярости и конского ржания…
Десяток дворцовой стражи – все, что осталось от охраны крепости, – мужественно пытались пробиться к группе телохранителей Хакамы и Миш. Женщины смеялись и указывали на них пальцами. Группка таяла на глазах. Олег увидел, что впереди яростно рубится неизвестный высокий юноша с красными как огонь волосами, явно не из числа стражи. Олег видел его со спины, но странное чувство близкой и острой потери хлестнуло с такой силой, что он закричал, не помня себя, ринулся к ним через площадь.
Внезапно трое из дворцовой стражи, что держались за спиной незнакомца, переглянулись, с размаху всадили острия копий в широкую спину юного героя. Железные лезвия пробили волчовку и погрузились по самые древки. Остальные пятеро из дворцовой стражи набросились на них с топорами, яростно изрубили, но теперь их уже остановили самих, телохранители Миш с победными криками выставили копья и пошли на них ровно и неотвратимо, как смерть.
Олег с разбегу выбросил перед собой огненный шар. Четверых всадников сплющило, как между двумя раскаленными добела наковальнями. На месте людей на конях вспыхнули факелы. На миг прозвенел страшный крик, тут же оборвался, а на землю упали обугленные кости и оплавленные горящие пластины металла. Сильно пахло горелым мясом.
Он рухнул на колени перед юношей, торопливо перевернул лицом вверх. Дикий крик вырвался из груди. На него смотрит его лицо, именно таким он вышел из Леса, вот его зеленые глаза и его пухлые еще детские губы… Изо рта вытекает струйка крови, лицо быстро бледнеет. Немеющие губы искривились в слабой виноватой улыбке.
– Отец… Прости… Я не успел придумать лучше…
Олег закричал в страхе и ярости, ухватил его голову, прижал к груди. И увидел в десятке шагов белые от ужаса лица Миш и Хакамы. Колдунья и тцарица смотрели как на выходца из могилы… нет, как на полное крушение незыблемого звездного неба. Их телохранители старались удержать коней, что вставали на дыбы и пятились от дымящихся костей.
– Вы! – закричал Олег страшно. – Вы!.. Вы… моего сына?.. Вы…
Хакама первая прочла в его глазах свою страшную судьбу. Ее руки судорожно натянули поводья. Конь встал на дыбы, дико заржал, начал поворачиваться. Олег сам чувствовал, что швырнул настоящую раскаленную добела гору из металла, швырнул с невероятной силой, швырнул с яростью и отчаянием…
Жаркое пламя вспыхнуло на том месте, где находились Хакама и Миш с их телохранителями. Так ему казалось, но Россоха глазами орла увидел с огромной высоты бесконечный раскаленный луч, что пронзил войско агафирсов в городе, прожег огромную дыру в городской стене, через которую проехали бы три всадника бок о бок, снес дальний холм, сжег лес за два конных перехода и вскипятил там озеро. Угас он только в середине далеких Рипейских гор, где прожег невероятно глубокую нору у самого основания горного массива.
Олег рыдал: жизнь сына уходит, а он ничего о нем не знает, ничего, кроме имени его матери, потому что в его облике, облике невра, проступают до боли знакомые черточки лица Лиски.
А вне его, казалось, мир застыл, словно все вмерзло в лед. Под стеной кверху лапами огромный дракон, лужа зеленой крови, а голова разворочена так страшно, что руки слабеют, а рукоять топора выскальзывает из рук. Многие в бою видели, что на город налетела целая стая драконов, но где они теперь?..
ГЛАВА 44
А потом все видели, как человек с красными волосами медленно поднял голову. Руки его бережно поддерживали голову юноши, сына, что уже поняли гелоны с острой жалостью, а агафирсы – с ужасом, ибо из зеленых глаз этого страшного человека смотрела сама смерть.
– Всем гелонам! – вскрикнул этот человек нечеловеческим голосом, от которого дрогнула земля и закачалось небо. – Все гелонам отступить!
Уцелевшие воины послушно попятились, даже израненный и шатающийся Турч попятился. Агафирсы пробовали их преследовать, но один из военачальников заорал, что это ловушка, всем стоять на месте.
Олег бережно опустил голову погибшего сына на каменную плиту. Встал, выпрямился, взгляд зеленых глаз был нечеловеческим от бешенства. На той стороне площади перед крепостью отряд агафирсов в сотню человек готов ринуться в распахнутые ворота…
– Вы хотели войны, – сказал он хриплым до неузнаваемости голосом, – вы ее получите…
Полыхнуло страшное ослепляющее пламя. Вся сотня всадников на крупных конях, все эти отборные воины, закованные в железо, даже кони укрыты от стрел толстыми попонами – все это вспыхнуло коротким жарким огнем. И тут же на каменные плиты начали падать шипящие от жара расплавленные комочки металла, а изредка – темные комочки от сгоревших костей.
Трое или четверо агафирсов, что только въезжали на площадь, увидели на площади бушующее море огня, мигом очутились на земле и бросились в сторожевую башню, массивную, сложенную из толстых гранитных блоков.
Ими можно было бы пренебречь, но все видели, как ослепленный яростью красноголовый волхв в бешенстве выбросил кулак в направлении башни. Из сжатых костяшек пальцев с гулом и грохотом вылетел огненный шар. Разрастаясь в объеме, он ударил в каменную громаду. Донесся треск, башню разнесло, словно в нее угодил железный таран размером с гору, и уже в воздухе камни охватило жарким огнем. Они горели, словно пучки сухой соломы!
Через мгновение на месте башни растеклась красная лужа расплавленной горящей земли. Дальние агафирсы, что только вступали на площадь, закричали в ужасе, попятились. Олег со злобно перекошенным лицом пошел к ним, медленно поднимая руки. Всадники не успели даже повернуть коней, всех охватил короткий огонь, когда сгорали раньше, чем падали на землю.
– Богоборец! – слышался крик. – Бегите, бегите все!
Олег быстро шел вперед и выжигал встречные отряды, всех бегущих или выбегающих врагов, мстительно сжигал раненых агафирсов, превращал в пепел трупы.
Так он дошел до самых ворот, за ним никто не осмелился пойти даже из гелонов, настолько он был страшен. Его трясло, он что-то выкрикивал, а сквозь красную пелену, застилающую глаза, перед ним то и дело вспыхивал короткий злой огонь.
Затем усталость или странная опустошенность ударила как молотом. Он остановился, опустив руки. Город горит, везде оплавленные камни, воздух пропитан запахом горелого мяса. Выжженная земля дымится ровной широкой полосой, уходя от его ног по прямой вдаль. И везде догорают либо оплавленные камни, либо кости: людские и конские, а от бронзовых и железных доспехов пламенеют, быстро остывая, брызги расплавленного металла.
Из окон на него смотрят, выпучив глаза, женщины. Когда Олег поднял голову, все в испуге попрятались. Везде, куда он поворачивал голову, видел белые, словно посыпанные мукой лица.
Вдоль стены пробежали воины-гелоны, на него смотрят с опасливым восторгом. Их сотник помахал ему рукой, мол, свои, не зашиби сослепу.
Из переулка, где скрылись, долетел звон железа, крики. Олег машинально пошел в ту сторону. Ярость выгорела, в груди только глубочайшее чувство потери и желание все бросить, закрыть глаза и умереть. Умереть еще до того, как угаснет последний луч солнца.
На соседней улочке трое агафирсов мужественно встретили натиск сотника и его воинов. Гелоны, уже чувствуя себе победителями, бросались с бешенством неистовых воинов, Но дрожь прошла вдоль хребта Олега, когда увидел, как спинами агафирсов продавливается полупрозрачный странный дрожащий купол прямо из земли, словно земля не земля, а болото, где со дна то и дело болотные газы…
Олег отшатнулся. После дождя на лужах вот такие бульбашки, пузыри, предвещая новый ливень… нет, те пузыри чистые, прозрачные, искрятся радугой, а этот болотно-грязный, серый, с болотной мертвечинкой… Но – как?
Пузырь медленно раздувался, такие поднимаются со дна болот, а когда лопаются, звери убегают от смрада. Пленка гнется под напором неслышного ветерка, вот-вот брызнет мелкими каплями, пропадет без следа…
Внутри пузыря мелькнула согбенная человеческая фигура. Из бокового переулка выбежали еще мужики. Двое бросились на помощь сотнику, а один без раздумий широко размахнулся. Из руки вылетел серый вращающийся диск. В нем блистало, Олег уже видел, что лезвие топора сделает еще один оборот, пройдет через пленку и ударит острием метко, ударит с большой силой, врубится в голову колдуна по самый обух.
Тончайшая пленка, что дрожала и трепетала, беззвучно отшвырнула топор, как щепку. Пузырь продолжал приподниматься. Олегу почудилось, что они все в болоте, а этот пузырь силится оторваться от вязкого дна, чтоб через гнилую воду вверх, к поверхности…
Агафирсы пали под градом ударов и брошенных топоров, ножей. Мужики орали и швыряли топоры, ножи, дротики и даже камни теперь уже в пузырь. Тончайшая пленка даже не прогибалась под ударами, а все, что в него швыряли, падало на землю. Сам пузырь приподнялся, его все еще колышет ветром, но он почти оторвался от земли. С каменными плитами его связывала тонкая перемычка, что истончалась с каждым мгновением.
Олег сам не помнил, как очутился вблизи. Сквозь тонкую и грязно-серую пленку он рассмотрел искаженное ненавистью лицо Ковакко. Болотный колдун крепко сжимал обеими руками серо-зеленый бурдюк, из отверстия выползала жижа, дрожала как студень и бурно превращалась в пар.
Чмокнуло, пузырь оторвался от земли. Мужики орали и в бессилии грозили кулаками. Ковакко отбросил бурдюк, лицо было перекошено от стыда и гнева. Олег увидел жест, который послал колдун этому тупому мужичью. Он вернется, вернется во всей мощи, и тогда они…
Ярость ударила в голову с неожиданной легкостью.
– Не вернешься, – прохрипел он. – Не вернешься, сволочь!
Сквозь болотную пленку он увидел, как отпрянул Ковакко. Пленка удержала его в шаре. Олег обрекающе вскинул руку, Ковакко закричал. В воздухе раздался треск, сильно пахнуло свежестью, как после грозы. Ослепительный луч, прожигая воздух, догнал пузырь. Олег услышал хлопок, в небе вспыхнул клубок пара…
Они еще смотрели на это быстро тающее облачко, как на площадь вступил отряд агафирсов. Олег мстительно зарычал. Самые знатные, доспехи из лучшей стали, да еще и украшены золотом, все рослые и сильные, как на подбор, а впереди… впереди сам Агафирс!
Олег его никогда не видел, но не узнать трудно, сама Миш с трудом различала троих братьев-близнецов, он снова закричал, по-звериному радуясь сладкой мести, начал поднимать сжатые до треска в суставах пальцы…
Вдруг мелькнуло тело, кто-то ухватился за его кулак, пригнул к земле. Он зарычал, попытался стряхнуть, и сделал бы это, размозжив неосторожного о камни, но это цеплялся Россоха, кричал возбужденно-испуганным голосом:
– Погоди!.. Послушай!.. Они же сдаются!
Агафирс сделал еще два шага вперед, бросил на землю перед собой меч. Остальные недружно, нехотя бросали оружие на каменные плиты.
– Ты победил, – сказал Агафирс с достоинством. – Возьми мою жизнь, но не истребляй простых воинов. Они шли за мной! Вот моя голова, бери ее.
А один из военачальников, старый и грузноватый воин, прохрипел сорванным в боях голосом:
– И наши. Только мы за все в ответе. Но не губи воинов. Они шли за нами.
Слышалось только тяжелое хриплое дыхание. Гелоны смотрели на агафирсов с ненавистью, руки сжимают оружие, Олег заколебался, и тут на площадь выбежал забрызганный кровью Скиф, в руке топор с кровью на лезвии, в глазах полыхает пламя боя.
Агафирс встретил его взглядом, полным ненависти. Слышно было, как скрипнули его челюсти.
– Скиф… – выдавил он через силу, – ты… победил. Возьми мою голову, но не распускай армию. С воинской мощью агафирсов и богатством Гелонии у тебя будет сила, что завоюет мир! Пусть под твоей мощью и жестокостью содрогнутся народы!
Дыхание Скифа выравнивалось. Он быстро посмотрел по сторонам, разом хватая взглядом всех, кто где стоит. На Агафирса он посмотрел так же ненавидяще, а голос дрожал и вибрировал от ярости.
Сертаков Виталий
Мережковский Дмитрий
Посняков Андрей
Роллинс Джеймс
Пехов Алексей
Каменистый Артем