лампочки, не бегал по экрану зеленый зайчик. Я рухнула на
abc+, опустила голову на матрас и зарыдала в голос. Ну за
что? Почему? Чем провинился маленький, чистый, светлый
ребенок? Есть ли бог на свете?
то легкая рука коснулась моего плеча.
ведром, шваброй и тряпкой.
плачешь, как по родному. Вот дела, из родственников-то никто
и не пришел.
в тюрьме, только я и осталась. А мне теперь тело не отдают.
Вся усталость бесплодно прошедшей недели, все отчаяние, все
разочарование и весь ужас от того, что никак не могу найти
ни денег, ни Кристины, нахлынули на меня разом. Утираясь
рукавами свитера, отбросив в сторону абсолютно мокрый
платок, я рыдала и хохотала одновременно, чувствуя, что
сейчас упаду в обморок.
в лицо грязной водой из ведра.
последний раз размазала свитером по лицу слезы и сказала:
меня до небольшой комнатки с душевой кабинкой и
рукомойником. Кое-как я попыталась привести себя в порядок.
как я расчесываю волосы.
баба Лиза.
горле ворочается горячий ком.
на что-то, вздохнула и сказала:
держать умеешь?
протянула мне синий халат и косынку.
покажу тебе кой-чего, а то прямо сердце переворачивается
глядеть, как переживаешь.
старуха, - в другой корпус пойдем, через галерею. Ну, бери
ведро, швабру...
поняла?
бабулька.
прошлепали по длинному, жутко холодному узкому помещению,
потом опять поднялись наверх...
охранник спросил:
сесть, ни отдохнуть. Знакомься, Михалыч, новенькая,
Виолеттой кличут. Вот, веду хозяйство показывать.
по бесконечным коридорам. Баба Лиза уверенно поворачивала то
направо, то налево, оставалось лишь удивляться, как нянечка
не путается в лабиринтах. Кругом стояла тишина, очевидно,
больные дети уже спали. Редкие медсестры не обращали на нас
никакого внимания. Звякая ведрами, мы добрались до маленькой
двери в самом конце отделения. Баба Лиза приоткрыла ее:
железной кровати, укрытый хорошим, даже красивым одеялом в
новом пододеяльнике, на большой подушке в безупречно чистой,
крахмальной наволочке мирно лежал... Никитка. Лицо его
выглядело посвежевшим, а палата была намного лучше прежней,
хотя тоже оказалась набита аппаратами.
Чего расселась, пошли в каптерку, там и поговорим.
невпопад сообщила старуха.
ровен час пойдет кто!
бегущей вперед бабкой. Обратный путь показался бесконечным.
Наконец Елизавета Сергеевна втолкнула меня в крохотную
комнатенку, где в одном углу стояли швабры, веники, бутылки
с "Белизной" и другими дезинфицирующими средствами.
приключилось.
принял решение снова подключить ребенка к аппарату
искусственного дыхания. Ничего ужасного в этом не было,
Никита тяжелый больной, а для них характерны такие скачки
физического состояния.
ушел, медсестра тоже, а бабе Лизе велели быстренько вымыть
пол в палате.
жизнь работает в этой больнице санитаркой. Живет рядом,
имеет комнату в коммуналке, семьи нет... В общем, за долгие
годы при медицине баба Лиза научилась обращаться с больными
получше некоторых медсестер, особенно молодых, у которых
пальцы трясутся, когда надо укол сделать или катетер ввести.
А бабе Лизе господь подарил золотые руки, все у нее
получалось легко, главное же, безболезненно, вот только
образования не имелось, но Елизавете Сергеевне достаточно
было поглядеть на ребенка, чтобы сказать, уйдет ли тот из
клиники живым и здоровым. Никита, несмотря на тяжелое
состояние, не показался нянечке безнадежным. На его лице не
было печати смерти, и добрая старушка, искренне жалевшая
всех ребят, даже обрадовалась, что Федулов явно поправится.
что тут что-то не так. Аппарат искусственного дыхания, когда
работает, очень противно гудит, у бабы Лизы всегда от этого
равномерного шума начинается головная боль. Но сегодня он
молчал, а Никита лежал сине-серый... Елизавета Сергеевна
бросила взгляд на механические легкие и увидела, что
штепсель вынут из розетки.
кинулась за врачами.
прикрыли простыней и увезли, а в отделении объявили, что
Федулов скончался. Но Лизавета Сергеевна знала, доктор Дима
соврал, жив парнишка. А потом в больницу пришел симпатичный
молодой парень и попросил нянечку рассказать про штепсель и
розетку... Выслушав ее повествование, он сказал: