Чтение 60–й страницы книги ~Херувим~

Оставались холостяки, но эта порода отличалась странностями и делилась на
три категории - самовлюбленные болваны, застенчивые меланхолики и сумрачные
коллекционеры любовных побед с жалобными глазами и липкими лапами. Все
одинаково скучно.

Иногда на Юлю накатывали острые приступы одиночества, она начинала
чувствовать, как стремительно уходит время, как тяжело и холодно дышит в
затылок старость. Она заставляла себя думать о работе, о своих больных,
Шуре.

Из зеркала смотрело молодое, красивое лицо. Все было хорошо, и вряд ли
стоило что-либо менять.

- Мам, ты что с собой сделала? - Шура возникла в зеркале за спиной Юли и
уставилась на нее так, словно увидела впервые в жизни.

Фен гудел. Юля не слышала, как она вошла.

- Шурище, ты уже вернулась? - спросила она, выключая фен и растерянно
улыбаясь.

- Нет, мамочка, я еще в пути, - хмыкнула Шура, - мам, ну скажи честно,
что с тобой происходит?

- Ничего. Почему ты спрашиваешь?

- Ты какая-то не такая. Совсем новая. Помолодела лет на десять и
похорошела.

- Это тебе так кажется, мы просто с тобой стали редко видеться, и ты от
меня отвыкла.

- Да нет же, мамочка, я тебя наизусть знаю, ты очень сильно изменилась, -
упрямо повторила Шура, - это все замечают. Не только я.

- Кто же, интересно?

- Вика. Она сказала, ты стала порхать, как птичка, и все время
улыбаешься.

К чему бы это" мамочка?

- Ой, прекрати, - поморщилась Юля, -Я сплю не больше пяти часов в сутки,
я дико устала и выгляжу отвратительно. Смотри, какие у меня синяки под
глазами, щеки ввалились. Чтобы не быть бледной как смерть, я румянюсь. И
вообще, отстань. Расскажи, что сегодня было в школе.

- В школе, между прочим, меня достали: почему я никому не рассказала, что
моя мама оперирует великую Анжелу.

- Что, прости?

- О, проснулась наконец! Доброе утро! У нас в классе есть две девочки,
фанатки Анжелы. Сегодня они привязались ко мне на большой перемене, умоляли,
чтобы я передала тебе постеры с портретами их обожаемой певицы и чтобы ты
попросила для них ее автограф. Я, конечно, картинки не взяла, но обещала с
тобой поговорить. Мам, ну я не могла их послать. Тактичные намеки они не
поняли, а на откровенность я не решилась, они все-таки мои одноклассницы,
мне совершенно не хочется иметь врагов. Я и так отбивалась от них как могла.
Ты представляешь, сколько вопросов они мне задавали! В гости напрашивались,
чтобы с тобой встретиться.

- И какие же вопросы?

- Ну, например, правда ли, что Анжелу изуродовал из ревности ее любовник,
чеченский террорист Шамиль Исмаилов? Правда ли, что он лично оплатил ее
лечение? Они стали уверять меня, будто ты с ним встречалась и он дал тебе
чемодан зеленого налика, чтобы ты оперировала Анжелу. Еще они просили, чтобы
я узнала у тебя, какое станет у Анжелы лицо после операции. Точно такое, как
было, или другое. Ну что с них взять, с убогих?

- Так, погоди, - Юля зажмурилась и покрутила головой, чтобы немного
прийти в себя, - давай-ка по порядку. Откуда они взяли весь этот бред:
чеченского террориста, чемодан с зеленым наликом и прочее?

- Мам, ну ты что, вчера родилась? - Шура удивленно вскинула брови. - Из
желтой прессы, конечно. Откуда еще? Они сидят в Интернете, выискивают все,
что есть об их кумире. Можешь сама посмотреть, если так интересно. А я,
между прочим, есть хочу.

- Да, конечно, сейчас я что-нибудь приготовлю.

- Мама, у нас пустой холодильник, - надменно простонала Шура, - ты
забыла, Вика у нас больше не живет. Это при ней всегда было что покушать. А
сейчас мы опять вернулись к своему первобытному состоянию. Может, сходим
куда-нибудь, пообедаем? Заодно отпразднуем твое возвращение из командировки
и мои пять баллов за городскую контрошку по английскому. Между прочим, это
не просто оценка. Это покупка скетчерсов.

- Каких скетчерсов, Шура?

- Тех самых ботинок, ну я рассказывала тебе, они огромные и плоские,
будто на них слон посидел.

- Ты же говорила, что они уже вышли моды.

- Мама, это гриндерсы вышли из моды, - презрительно сморщилась Шура, - а
скетчерсы только вошли. Ты обещала, что, если я получу пять баллов за
городскую контрошку, мы поедем покупать скетчерсы. Так что мы с тобой
садимся в машину и отправляемся в "Рамстор". Там и пообедаем.

Меньше всего Юле хотелось оказаться сейчас в огромном торговом центре.
Она терпеть не могла походы по магазинам, особенно по большим и многолюдным.
Обычно через двадцати минут у нее начинала слегка кружиться голова, через
сорок подкашивались колени. Но Шура была неумолима. Ботинки, на которых
посидел слон, казались ей символом абсолютного счастья. Недавно таким же
символом служила кожаная летная куртка. Купив ее, Шура пела от счастья около
трех дней, потом затихла, убрала куртку в шкаф и вскоре мучительно захотела
скетчерсы. Они ей даже снились иногда, как раньше снилась куртка, а еще
раньше длинная узкая юбка с железной молнией, и другие вещи, ныне забытые,
запиханные в мертвую глубину" шкафа либо сосланные на антресоли навечно.

"Возраст, возраст, будь он неладен", - повторяла про себя Юля, одеваясь и
поглядывая искоса на дочь, которая, как стреноженная лошадка, нетерпеливо
перебирала ногами и дула на свою длинную русую челку.

- Мам, почему тебя никто не охраняет? спросила Шура, когда они подошли к
машине.

- Зачем?

- А вдруг террористу не понравится, как ты оперируешь его знаменитую
подружку? Ну мало ли, окажется, что ваши взгляды на женскую красоту не
совпадают...

- Перестань.

- Я, конечно, перестану. Но, между прочим, вон тот черный "Ауди" никогда
раньше в нашем дворе не стоял, а теперь торчит каждый день, причем не
пустой, а с пассажирами. Спорим, он сейчас поедет за нами?

- Спорим, нет?! - раздраженно рявкнула Юля и завела машину, даже не
взглянув туда, куда указывала дочь.

- Я не понимаю, почему ты злишься, - Шура дернула плечиком и надулась.

Несколько минут ехали молча. Юля включила музыку. Шура принялась
машинально подпевать сестрам Берри, исполнила вместе с ними пару песен и
вдруг замолчала на полуслове, застыла с открытым ртом, уставилась в зеркало,
как загипнотизированная, и прошептала:

- Мам, ты будешь смеяться, но этот "Ауди" правда едет за нами.

В зеркале Юля видела множество машин. Был час пик, по Бутырскому валу
медленно двигался разноцветный поток. Возможно, в нем были "Ауди" черного
цвета, и красного, и зеленого, и какого угодно.

- Конечно, я буду смеяться, Шурище. Неужели тебе мало сладкого
предвкушения покупки клоунских башмаков и ты хочешь по дороге поиграть в
детективный телесериал для полноты впечатлений? Или на тебя так сильно
подействовала беседа с одноклассницами, фанатками Анжелы, и ты поверила, что
твоя скромная мама получила из рук чеченского террориста чемодан долларов?

- Мам, тот человек, длинный, худой, в очках, - тихо, задумчиво
проговорила Шура, продолжая глядеть в зеркало, - он приходил к нам ночью, вы
сидели на кухне, ты еще сказала, что это по работе, а потом уехала в
командировку...

Позади громко загудели. Следовало прибавить скорость, пробка почти
рассосалась, но Юля не успела заметить этого и продолжала ехать очень
медленно.

- Ну, Шурище, что ты хотела спросить?

- Он был из ФСБ?

- Почему ты так решила?

- Мама, ответь, пожалуйста честно, без фокусов, да или нет.

- Нет, Шура. Нет. Успокойся. Чтобы ты не выдумывала всякой ерунды, я
расскажу тебе то, о чем рассказывать не имею права никому даже самой себе.
Этот человек обратился ко мне по рекомендации Петра Аркадьевича. Он
секретарь одного важного правительственного чиновника. У чиновника есть
жена, которой срочно потребовалась пластическая операция. В клинику, даже в
нашу, она ложиться не хотела. За границу отправляться тоже не желала.

- Почему?

- Ну не знаю. Придурь у нее такая. Впрочем, она мне призналась, что
боится надолго оставлять своего мужа без присмотра. Пришлось оперировать ее
дома. Дом находится под Москвой, довольно далеко. Вот тебе моя командировка.

- Нормально! - Шура покачала головой и перестала наконец глядеть в
зеркало.

- Но для операции нужна куча всякого оборудования.

- Завезли, - криво усмехнулась Юля, - причем такое, какого нет даже в
нашей клинике.

- А потом куда дели?

- Продали нам по дешевке. Петр Аркадьевич был очень доволен. Надеюсь, не
надо объяснять, что в школе ты это ни с кем обсуждать не будешь?

- Мам, ну ты за кого меня принимаешь? Я что, глупая совсем, да? А этой
чиновничьей жене сколько лет?

- Пятьдесят пять.

- И чего ты ей делала?

- Обычную подтяжку. Пластику век. Ничего особенного.

- Какой у них дом? Дети есть?

Оставшуюся часть пути Юля рассказывала о жизни чиновничьей четы, о
сказочных интерьерах, о джакузи с золотыми кранами, о горничных в белых
фартучках и мрачных громилах-охранниках, о теннисе и гольфе, о детях, внуках