бы я без них делала! Какие же они хорошие! И поили меня, и кормили, и
успокаивали... Я таких детей никогда раньше не встречала!
разговаривают совсем.
сообразить не успею, чего хочу, а они уже бегут мое желание выполнять.
предварительно откашлявшись в кулак.
родственниками. Даже схему нарисовал. Дети это место знают.
никогда не сталкивавшийся, чувствовал себя не вполне уверенно.
резиновый жгут, развела их широко в стороны.
же нам его туда доставить? Хоть бы тачкой какой разжиться, а еще лучше тягловой
силой.
ноге он доскакал до мертвого Эрикса и принялся тормошить его.
разочарование. Жесты его были так естественны и красноречивы, что все сразу
поняли, чем именно так недоволен ребенок. Он искренне хотел помочь взрослым
дядям и тетям, но если они от такой помощи отказываются, то он и стараться не
будет.
так не делать!
мертвец. Продолжая пялиться в потолок тусклыми остекленевшими глазами, он
пытался приподняться. Члены его не гнулись, все мышцы были как дерево, но тело
тем не менее ерзало на полу, словно железный слиток под действием магнита.
мальчишку к груди. - Когда Эрикс умер, я плакала не переставая. Так они, чтобы
меня успокоить, заставляли его вставать. Я, дура, сначала обрадовалась,
подумала, что он ожил, а потом вижу - нет, как был мертвым, так и остался,
только ногами переставляет, вроде марионетки. Ужас какой...
человеком могут сотворить, если с мертвецами так обходятся?
банками и тряпочками, а Толгай с досадой и удивлением рассматривал свою саблю,
обух которой, еще совсем недавно идеально ровный, теперь напоминал пропеллер.
Смыков и Зяблик сразу завалились спать, Толгая определили на пост, а Лилечка
шепнула Цыпфу:
до конца жизни будут сниться... Как и тебе...
роли в этом Цыпфа и о его истерической реакции на собственные подвиги.
они очутились под серым и глухим небесным куполом, словно подпираемым изнутри
ажурной решетчатой полусферой.
Лилечка, перехватив направленный в вышину взгляд Цыпфа. - Говоришь, тебя
кошмары мучают?
оказавшийся в темном крысином подвале. Только все уже не так, как помнилось
мне... Вокруг страшные злые люди. Они уводят мою сестру...
от нее отрывают... Я сопротивляюсь, как могу... Брыкаюсь, кусаюсь... Но в ответ
раздается только жуткий хохот... Что-то происходит со мной... Чувствую вкус
крови во рту... Не своей, а чужой... Слышу ужасные слова...
тобой..."
прибился. Чем-то он очень похож на меня... На того, прежнего, из подвала...
неотесанная.
законов, ни логики... В мире снов тоже нарушен принцип причинности. Возможно,
именно поэтому кошмары так пугают нас. Все необъяснимое и таинственное имеет
над человеком странную власть... Скорей бы наше путешествие закончилось. Хочу
вернуться в Отчину.
кладбище, в один огромный могильник... И запах тут кладбищенский, и тишина
соответствующая, и призраки бродят, как по заброшенному кладбищу.
где сидят! - Лилечка приставила ребро ладони к горлу. - Сам понимаешь, что я
здесь пережила... Поэтому развлекай меня.
пушку да выстрелить вон в тот гнилой пень. Вдруг он превратится в клумбу
цветущих роз или в виноградную лозу.
замшелый валун, кучу навоза или другой, еще более гнилой пень, значительно
выше.
термины.
причинности, и его противоположность, возникающая под действием сил Кирквуда,
действуют в рамках другого, гораздо более общего принципа. Ну, скажем, закона
возрастания энтропии, то бишь беспорядка. Все сущее в природе, в том числе и
стрела времени, имеет тенденцию двигаться от порядка к хаосу. Ребенок, едва
родившись, начинает свой путь к смерти. Процессы разрушения здания начинаются
раньше, чем оно бывает построено. Вселенная движется к гибели. Вот почему
вероятность неблагоприятного исхода всегда выше, чем благоприятного...
из железной руды - острейшие клинки, из набора звуков - трогательные мелодии.
То есть превращают беспорядок в порядок!
камень мало чем отличается от скульптуры. Впрочем, не исключено, что творческая
сила разума, духовная энергия есть единственное, что способно противостоять
нарастанию хаоса... Но в нашем с тобой случае этот феномен не работает.
Надеяться можно разве что на игру случая. А случай, сама знаешь, подставляет
подножку гораздо чаще, чем дает крылья.
хоть что-нибудь в жизни хорошее было? Ты хоть когда-нибудь о приятном
вспоминаешь?
плечи. - За это тебя и поцеловать можно.
огромные и в самом деле бездонные, лишь у самой поверхности отсвечивающие
малахитом, а в глубине своей таящие голубой туман. Леве было стыдно
всматриваться в эти чудные очи. Что он мог там разглядеть? Себя самого -
плешивого, зачуханного, с кровавым колтуном в волосах.
Цыпфу. Он и предположить не мог, что выглядит со стороны столь мужественно:
черная буйная поросль на черепе, небольшие, но жесткие буркалы, глубоко сидящие
в глазницах, волевые очертания рта. Только почему в этом рту столько зубов? И
куда делся нос, вместо которого между верхней грубой и глазами зияют уродливые
провалы ноздрей?
Лилечкины веки внезапно захлопнулись, пугливо взмахнув ресницами, а сама она
завизжала, вдобавок ко всему еще и вонзив ногти в плечи партнера.
порыва ветра. Но ветер этот был чересчур горяч и смраден, чтобы в нем не
угадывалось дыхание огромной плотоядной твари.
все сходство которого с человеком только и ограничивалось черной щетиной,
покрывавшей бугристый череп, оловянными шарами глаз, утонувших в жестких
кожаных складках, зубастой пастью да парой ноздрей, продавленных в широкой, не
то кабаньей, не то крокодильей роже. Все остальное: четырехпалые когтистые
лапы, волочащееся по земле объемистое брюхо, могучий загривок и голый длиннющий
хвост - представителю семейства высших приматов принадлежать никак не могло.
и этим чудовищем. Оправданием ему могло служить только то, что зеркалом, в
которое он смотрелся, были глаза любимой девушки...
выкристаллизировавшаяся среди вихря чувств бессознательных: испуга, досады,
ярости.