обрыв Эдеренгийн-нуру, настолько полог и низок оказался его северный
склон, на котором мы и остановились на ночлег.
страданий. На севере, в гордом отдалении, высокие и недоступные,
громоздились округлые плоские вершины Монгольского Алтая, и в центре
их сиял снеговой массив.
тут позднее, чем в знойных южногобийских впадинах... Мы начали спуск
по бугоркам, усеянным дресвой из кристаллов полевого шпата, сверкавшей
на солнце. Этот волшебный блеск сразу же угасал, едва лишь горсть
кристаллов оказывалась в руке, не освещенной косыми лучами утреннего
солнца.
Его западный, противоположный солнцу конец тонул в мираже - обширном
озере голубой воды. Справа глубокая, угрюмо-серая, поросшая маленьким
саксаулом, подходила впадина Ценхэр-Хоолай ("Бирюзовое горло"). На
протяжении всего этого "бирюзового горла", насколько хватал глаз, не
было никаких признаков гобийских красноцветов.
углубились в хребет Сомон-Хаирхан. Низкие гранитные скалы обступили
нас, и машины заметались из стороны в сторону по кочкам песка,
подминая под себя высокие кусты караганы, в судорожных попытках
продвинуться вперед. След неизвестных машин шел и тут. Мы понимали его
и сочувствовали неизвестным путникам, читая эти узорные полосы,
проложенные через кочки, промоины и песок гнусного сухого русла. "Вот
круто повернули машину в сторону, - значит, стреляли по дзерену, вот
легковая бросилась налево, отыскивая путь, а грузовая хитрила, пытаясь
миновать рытвины, но ничего не вышло..."
привычку, какое-то странное раздражение. Начали сбываться приметы
"тяжелого дня" - понедельника: Намнан Дорж, а за ним и Рождественский
промахнулись по дзерену, неподвижно стоявшему в какой-нибудь полусотне
шагов. Обвинив друг друга, а затем оскорбленные насмешками зрителей,
неудачливые охотники разошлись по своим машинам и предались мрачному
молчанию. Но и мы были наказаны, так как, выезжая задним ходом из
одного непроезжего места, мы раздавили канистру с чудесной водой,
вывалившуюся при рывке.
бастионы Монгольского Алтая. Машины бодро бежали вниз по тропе, но
впереди уже желтела лента неминуемых бугристых песков. Около песков
стояла первая встреченная нами за все время пути юрта. По случаю
достижения Монгольского Алтая был куплен баран, и, предвкушая обильный
ужин, мы смело ринулись в пески. Пронин с ловкостью циркового артиста
крутил рулем, переключал скорости по нескольку раз в минуту, отчаянно
газовал, и машина послушно вертелась вьюном по склонам высоких
песчаных бугров. В какие-нибудь двадцать минут пески были побеждены, и
мы направились в под(r)ем по широкому бэлю Монгольского Алтая...
всей Монголии. Пятна свежей травы зеленели там и сям, означая места
выходов родников. Все чаще встречались дзерены. Впервые мы увидели
куланов, целое стадо, числом не меньше полусотни, а однажды пронесся
табун, в котором была добрая сотня голов.
сланцы - слагали могучие, крутые стены хребта. Гигантские конусы
выносов в устьях ущелий высыпали на бэль необ(r)ятное количество больших
глыб этих горных пород. В сухих руслах резко выделялись светлые
гранитные и гнейсовые валуны. Пересечение сухих русел здесь стало
делом гораздо более трудным, так как дно их было завалено валунами и
крупными глыбами.
ни кустика саксаула, а чтобы сварить барана, нужно было топливо. Со
всех сторон бежали дзерены или куланы. Их упорная гоньба наперерез
машинам начинала раздражать. Куланы - худшие бегуны, чем дзерены,
- перебегали дорогу чуть не под самым радиатором машины. В каждом
стаде видно было много самок с жеребятами. Пыль от бегущих стад
поднималась са всех сторон: и на юге, где виднелись красновато-желтые
округлые вершины Сомон-Хаирхана и желтели пески, и с севера, под
близкими грозными темно-серыми уступами огромного Алтаин-Нуру
(Монгольского Алтая).
"американские горы": быстрый спуск вниз, в очередное глубокое и
широкое русло, взлет вверх и сравнительно плавное движение по
куполообразному увалу до следующего русла, где повторялось то же
самое. В одном из русел нас встретил огромный волк, необычайно большой
для местной степной породы. Зверь спокойно и даже с любопытством
поднял свою массивную голову и, насторожив уши, следил за машинами,
тихо спускавшимися в русло. Намнан Дорж заметался с винтовкой в
кузове, выбирая прицел. Но в этот момент взревел мотор "Дзерена" -
машина пошла на приступ противоположного склона. Серой молнией волк
прянул в сторону и исчез, будто призрак, - где уж было человеку
тягаться с такой поразительной быстротой! Продолжая путь, мы
догадались, на какой пище мог откормиться серый "хозяин". Весь бэль на
протяжении многих километров был изрыт норами тарбаганов, настолько
большими, что они представляли опасность для колес машин. Пронин был
убежден, что здесь живут медведи, а не тарбаганы, но я разуверил его.
Ни медведи, ни лисы, ни другие хищники не могли бы жить такими
скоплениями - иначе им осталось бы только пожрать друг друга.
пересекла старая автомобильная дорога - вернее, как и все дороги в
Монголии, автомобильный накат, проведенный по старой караванной тропе.
Мы стали достаточно опытными, чтобы с первого же взгляда определить,
что уже несколько лет ни одно колесо не катилось здесь под угрюмыми
откосами Монгольского Алтая.
всегда в больших котловинах, шла длинная гряда холмов. Машины
повернули на гряду, и в момент под(r)ема я увидел поразительную
картину - слева на небольшой травянистой полянке (по-видимому, здесь
близко была подземная вода) токовал большой черный тетерев! Две или
три серенькие тетерки поодаль зачарованно смотрели на красавца. Мне
неудобно было смотреть из-за плеча шофера, но и не хотелось
останавливать машину на тяжелом под(r)еме. Видение мелькнуло и исчезло,
и я до сих пор не знаю, в самом ли деле на пустынных гобийских
равнинах иногда токуют косачи.
было. Мы держали курс на запад под слепящими лучами низкого солнца, и
невеселые думы одолевали меня. Отсюда предстоял еще далекий и
безвестный путь вдоль огромного массива Ачжи-Богдоин-нуру, к впадинам
Алак-нур ("Пестрого Озера"). А качество автомобильной "дороги", по
которой мы ехали, не выдерживало никакой критики. Старый накат был
перерезан новыми руслами и промоинами, задут песками, засыпан камнями,
и только отдельные его участки позволяли передвигаться на прямой
передаче. Становилось ясным, что большую часть пути нам предстоит
проделать по бездорожью и с большим расходом бензина. Горючего, если
считать восьмисоткилометровый обратный путь вдоль Центральной цепи
Гобийского Алтая, оставалось совсем немного.
кустики саксаула зажглись зеленовато-золотистыми огоньками, редко
разбросанными на черной равнине. И внезапно пришло решение: оставить
ненадежную "больную" машину - "Волка" где-нибудь у хорошей воды, а
дальше пройти на одном "Дзерене", сократив свой маршрут до реальной
возможности, то есть ограничиться обследованием хребта
Ачжи-Богдоин-нуру и от него повернуть обратно. Хотя многое уже было
сделано, но впереди еще ожидали нас большие трудности, а одна из машин
уже оказалась тяжело поврежденной.
гуще - и в закатных лучах солнца перед нами расстилалось море
ярко-красного цвета с золотыми вспышками саксаульной зелени. Всего
несколько минут мы летели по горящему красному полю, и вдруг - словно
задернули штору: снова начался черный щебень. Из небольшой лощины
справа выскочил табун в десяток куланов. Они остановились и застыли
перед надвигающимися машинами, только два диких осла ринулись вперед,
надеясь перебежать нам дорогу. Машины шли быстро, и животные в панике
пустились наутек впереди нас. Несколько минут они бежали прямо по
дороге. Должно быть, плотно утоптанная ее поверхность помогала им
ускорять бег. "Дзерен" шел со скоростью пятидесяти пяти километров в
час и легко догонял куланов. Мы приближались к ним. Стали отчетливо
видны их в ужасе косящие назад глаза, прижатые уши, раздувавшиеся
порывистым дыханием светло-серые бока. Все гикали и свистели, чтобы
прогнать их с дороги, но два дурака продолжали бежать перед нами.
Радиатор "Дзерена" был уже всего в десяти метрах от них, и бег куланов
превратился в судорожные рывки. Тут мы притормозили, куланы свернули
влево и остановились изнеможенные, а мы проехали мимо.
Панов Вадим
Посняков Андрей
Флинт Эрик
Василенко Иван
Акунин Борис
Пехов Алексей