спускается обратно в аппаратную и переключает генераторы на поле
повышенного внимания, и вот уже вся страна слушает, развесив уши, стараясь
не упустить не слова, заучивая наизусть, повторяя про себя, а
громкоговорители ревут, башни работают, и так длится еще час, а потом он
переключает излучатели на энтузиазм, всего пол-часа энтузиазма, и - конец
передачам... И когда я прихожу в себя - массаракш, полтора часа адской
боли, но надо, массаракш, выдержать, - Папы уже нет, никого из них нет,
есть Мак, великий бог Мак, и его верный советник, бывший государственный
прокурор, а ныне - глава правительства великого Мака... А, бог с ним, с
правительством, я буду просто жив, и мне ничто не будет угрожать, а там
посмотрим... Мак не из тех, кто бросает полезных друзей, он не бросает
даже бесполезных друзей, а я буду очень полезным другом. О, каким другом я
ему буду!..
усмехнулся, снял наушник зеленого телефона и вызвал заместителя начальника
Департамента специальных исследований.
желудок?.. Ну, прекрасно... Странника еще нет?.. Ага... Ну, ладно... Мне
позвонили сверху и приказали немножко вас проинспектировать... Нет-нет, я
думаю, это чистая формальность, я все равно у вас ни черта не понимаю, но
ты подготовь там какой-нибудь рапорт... проект заключения инспекции и все
такое. И позаботься, чтобы все были на местах, а не как в прошлый раз...
Ум-гу... Часов в одиннадцать, наверное... Ты сделай так, чтобы в
двенадцать я уже смог уехать со всеми документами... Ну, до встречи.
Пойдем страдать... А ты тоже страдаешь? Или вы уже, может быть, давно
выдумали защиту, только от начальства скрываете? Ну-ну, я шучу... Пока.
громко застонал и потащился в ванную. Опять этот кошмар... пол-часа
кошмара. От которого нет защиты... От которого нет спасения... От которого
жить не хочется... Как это все-таки обидно: Странника придется пощадить.
ночную рубашку и сунул под язык болеутолитель. И так всю жизнь. Одна
двадцать четвертая всей жизни - ад. Больше четырех процентов... И это - не
считая вызовов наверх. Ну вызовы скоро кончатся, а эти четыре процента
останутся до конца... Впрочем, это мы еще посмотрим. Когда все
установится, я возьмусь за Странника сам... Он залез в ванну, устроился
поудобнее, расслабился и стал придумывать, как он возьмется за Странника.
Но он не успел ничего придумать. Знакомая боль ударила в темя, прокатилась
по позвоночнику, запустила коготь в каждую клетку, в каждый нерв и
принялась драть - методично, люто, в такт бешеным толчкам сердца...
адские муки тоже имеют свои достоинства: пол-часа кошмара дарили ему
несколько минут райского блаженства - затем вылез, растерся перед
зеркалом, приоткрыл дверь, принял от камердинера свежее белье, оделся,
вернулся в кабинет, выпил еще один стакан теплого молока, на этот раз
смешанного с целебной водой, съел вязкой кашицы с медом, посидел немножко
просто так, окончательно приходя в себя, а потом позвонил дневному
референту и велел подавать автомобиль.
трасса, пустая в это время дня, обсаженная кудрявыми деревьями, похожими
на искусственные. Шофер гнал без остановок у светофоров, время от времени
включая гулкую басовитую сирену. К высоким железным воротам департамента
подъехали без трех минут одиннадцать. Гвардеец в парадном мундире подошел,
нагнулся, вглядываясь, узнал и отдал честь. Тотчас же ворота распахнулись,
открылся густой сад, белые и желтые корпуса жилых домов, а за ними -
гигантский стеклянный параллелепипед института. Медленно проехали по
автомобильной дорожке с грозными предупреждениями насчет скорости,
миновали детскую площадку, приземистое здание бассейна, пестрое веселое
здание клуба-ресторана, - и все это в зелени, в облаках зелени, в тучах
зелени, и прекрасный чистейший воздух, и, массаракш! - какой-то запах
стоит здесь удивительный, нигде такого не бывает, ни в каком поле, ни в
каком лесу... Ох уже этот Странник, все это его затеи, чертовы деньги
ухлопаны на это, но зато как его здесь любят. Вот как надо жить, вот как
надо устраиваться. Ухлопаны чертовы деньги, Деверь был страшно недоволен,
он и сейчас еще недоволен... Риск? Да, риск, конечно, был, рискнул
Странник, но зато теперь его департамент - это ЕГО департамент, здесь его
не предадут, не подсидят... Пятьсот человек у него тут, в основном -
молодежь, газет они не читают, радио не слушают: времени, видите ли, нет,
важные научные исследования... так что излучение здесь бьет мимо цели,
вернее, совсем в другую цель. Да, Странник, я бы на твоем месте долго еще
тянул с защитными шлемами. Может быть, ты и тянешь? Наверняка тянешь. Но,
черт возьми, как тебя ухватить? Вот если бы нашелся второй Странник... Да,
второй такой головищи нет во всем мире. И он это знает. И он очень
внимательно следит за каждым более или менее талантливым человеком.
Прибирает к рукам с юных лет, обласкивает, отдаляет от родителей - а
родители-то до смерти, дураки, рады! - и вот, глядишь, еще один солдатик
становится в твой строй... Ох, как это здорово, что Странника сейчас нет,
какая это удача!
поднялся по ступенькам в застекленный вестибюль. Головастик со своими
холуями уже ждал его. Прокурор с надлежащей скукой на лице вяло пожал
Головастику руку, посмотрел на холуев и позволил препроводить себя в лифт.
В кабину вошли по регламенту: господин государственный прокурор, за ним
господин заместитель начальника департамента, следом - холуй господина
государственного прокурора и старший из холуев господина заместителя
начальника. Прочих оставили в вестибюле. В кабинет Головастика вошли опять
по регламенту: господин прокурор, за ним Головастик, холуя господина
прокурора и старшего холуя Головастика оставили за дверью в приемной.
Прокурор сейчас же утомленно погрузился в кресло, а Головастик немедленно
засуетился, забил пальцами по кнопкам на краю стола и, когда в кабинет
сбежалась целая орава секретарей, приказал подать чай.
Головастика. У Головастика был на редкость виноватый вид. Он избегал
смотреть в глаза, то и дело приглаживал волосы, бессмысленно потирал руки,
неестественно покашливал и совершал множество бессмысленных суетливых
движений. У него всегда был такой вид. Внешность и поведение были его
основным капиталом. Он вызывал непрерывные подозрения в нечистой совести и
навлекал на себя непрерывные тщательнейшие проверки. Департамент
общественного здоровья изучил его жизнь по часам. И поскольку жизнь его
была безукоризненна, а каждая новая проверка лишь подтверждала этот
неожиданный факт, продвижение Головастика по служебной лестнице
происходило с редкостной быстротой.
образом проверял Головастика и тем не менее сейчас, рассматривая его,
забавляясь им, он вдруг поймал себя на мысли, что Головастик ей-богу
знает, пройдоха, где находится Странник и ужасно боится, что это из него
сейчас вытянут. И прокурор не удержался.
подлокотнику.
гм... чай принесут...
Новая секретарша прямо-таки знаток в чаях... То-есть... кхе... а куда ему
позвонить?
кхе... телефон... он же никогда телефона не оставляет... - Головастик
вдруг засуетился, мучительно покраснел, захлопал по столу ладонями, нашел
карандаш. - Куда он велел позвонить?
промелькнуло множество подозрительнейших выражений. - А! Пошутил? - он
загоготал фальшивым смехом. - Это ты ловко меня... Вот потеха! А я уж
думал... Га-га-га!.. А вот и чаек!
горячего чая и сказал:
протянул прокурору проект инспекционного акта. Судя по тому, как он при
этом сокращался и ежился, проект был набит фальшивой информацией, имел
целью ввести инспектора в заблуждение и вообще был составлен с подрывными
намерениями.
Что тут у тебя?.. "Акт проверочного обследования"... Н-ну... Лаборатория
интерференции... лаборатория спектральных исследований... лаборатория
интегрального излучения... Ничего не понимаю, черт ногу сломит. Как ты во
всем этом разбираешься?
специальности... гм... администратор, я в эти дела не вмешиваюсь.
волосы, и уже было совершенно ясно, что никакой он не администратор, а
хонтийский шпион с высшим специальным образованием. Ну и фигура!..
о перерасходе средств, допущенном группой усиления мощности, спросил, кто
таков Зой Баруту, не родственник ли он Мору Баруту, знаменитому