переяславская. Его встретил Окинф, сын Гаврилы Олексича.
Обороним, коли заможем...
крови, наспех перевязаны.
вышла! - объяснил Окинф. Прибавил, помолчав: - Баскак отряд послал в
Переяславль, упредить бы!
Догнать. Укреплять Переяславль.) - Он уже понял, что тут, во Владимире, не
удержаться.
б...
негромко, но твердо:
неба золотистую, быстро тускнеющую пелену. Федор поднял голову. Выше
облачной дымки лежала спокойная светлая голубизна. Размазанные по окоему
сиреневые полосы облаков темнели. Это небо! И эта тихая, еще ничего не
знающая о своей участи, с налитыми хлебами, готовая родить, земля. Литое
колесо солнца, на которое было не больно смотреть глазам... Тишина,
проломанная коваными копытами. Бешеный скок коней.
лошадь. Ратник отстал, снимая седло. Ждать не стали. Привал сделали перед
утром. Вываживали коней, не пуская сразу к воде. Ноги плохо слушались
после седла. Хотелось все бросить и повалиться наземь.
бровке, оба слегка расставив ноги, рисуясь крепкими черными тенями на
рассветном небе, и он невольно подивился выдержке воевод.
дорогой. Должны упредить... Кони у их! - Окинф присвистнул.
начнут, сколько их тута? Горсть! Во Владимире не взяли! Юрьевский князь не
даст...
повалился на попону...
взнуздывая коней, ратники.
шагом.
нитки, зато скоро тучу свалило и стало проглядывать солнце. Густой пар
стоял над прудами. Подсиненное облачное молоко рыхло волочилось, таяло,
открывая синие размытые проталины. Белой порошею цвела на паровых полях
свинка. Редко-редко доносился со стороны крик ратая да далекое конское
ржанье, и снова только глухой чавкающий топот сотен копыт, шумное дыхание
людей и лошадей, стук или звяк стремени да по временам резкий окрик
старшого. Казалось, неоглядная тишина волнами расступалась и снова
смыкалась позади проходящей рати, гася все звуки. В тишине наливалась рожь
и яровые, светло колосился овес. А небо намокало лиловою влагой, от земли,
от травы парило, солнце грело сквозь прозрачную облачную пелену, и ветер
сушил землю, начинавшую ошметьями отлипать от копыт коня. И сквозь волглый
зипун Федору уже начинало парить плечи и спину.
перешли с рыси на скок. Вытягиваясь длинной змеей, ратники исчезали под
влажной крышей бора.
животных. Еще кто-то, захрапев, сполз с седла, еще чей-то конь,
шатнувшись, сбился и стал заваливаться. Мокрые сосновые ветви хлестали по
лицу.
лесным духом хвои, муравьиных куч, черничника и болотной травы. Почти не
останавливаясь, пересаживались опять на поводных коней. Скакали. К вечеру
небосклон опять облегла нешуточная туча, похоже, к большому дождю.
казалось, что быстрее скакать уже нельзя, и Федор потрогал в тороках
увязанную бронь.
голубиного крыла, закрыла уже треть неба. Вечернее солнце вдруг вырвалось
из-за дальнего края ее, и Федор, оборотясь в огненное пыланье лучей, на
миг ослеп, только радужные круги пошли перед глазами. Солнце легло на
дальний лес, зажгло красными свечами стволы сосен, закрапал дождь, и над
лесом, над пронзительно зеленой хвоей багряных сосен встала высокая
радуга. И туда, под арку радуги, спешили, переходя с рыси на скок, князь с
дружиной, чая уйти от дождя и опередить татар.
открывалось широко вперед, туда, к Переяславлю, еще не видному за холмами.
скакали нонеча!
ногами ощущая, как тяжело дышит, раздувая бока, конь, тоже запомнил
навсегда отсюда, с холмов, сбегающую вниз дорогу, развороченное,
дымно-кровавое небо и внизу тусклые, блекло-рыжие кровли соломенных
деревень.
Гаврило Олексич уже третий час спорил с начальником татарского отряда, с
трудом отстаивая княжой терем и входы на башни. Меж тем уже начиналась
драка. Татары брались за плети, с плеча хлестали, норовя по глазам, ратных
Гаврилы, а те, оборотив копья, отбивались древками. Свалка грозила
перерасти в побоище, тем паче что кое-кто из татар уже отъезжал подалее и
доставал луки.
радостью, увидел сына, Окинфа. Дмитрий в опор, пустив коня, врезался в
татарский строй, и за ним его дружинники, ополоумевшие от скачки, грязные,
с напряженными скулами, на запаленных конях, готовые ринуться в клинки.
Татарин, скаля зубы, вложил до половины вытащенную кривую саблю.
Андрейшей, с дружиной усольцев и кубричан. Татарский воевода вдруг
перестал разговаривать и издал дикий горловой крик. Татары разом
заворотили коней и конным ливнем ринулись вон из крепости. Кто-то на
дороге схватил арканом высунувшуюся бабу, поволок и почти на скаку
подхватил на седло. Несколько стрел пущенных через плечо, вполоборота,
просвистели в воздухе, кто-то охнул, схватившись за руку, другой
скорчился: стрела попала в живот.
погони. Татарский отряд легко уходил на рысях.
Гавриле.
Оглянувшись, он увидел, что переяславский баскак стоит как ни в чем не
бывало на крыльце ордынского двора. Дмитрий смерил его взглядом, тяжело
спешился и полез на крыльцо. За ним - несколько человек бояр. Ратники, и
местные, и те, что прискакали, не слезая с седел, ждали, что будет. Но вот
князь вышел, и за ним, гремя оружием, показались бояре. Он дал знак, и у
крыльца ордынского двора стали ратники, опершись на копья. Прочие начали
спешиваться и выводить коней.
побежали кто куда, спасаться. Пришлось останавливать, ворочать, объяснять.
Баскак, задержанный князем, слал грамоты в Орду, Дмитрий тоже. Бояре
разъезжали по деревням, объясняли, что осенью, в распуту, татары уже не
пойдут. Жители с оглядкой ворочались жать хлеб.
в людях. Работали и не спали ночами, сожидали татар. Разъезды стерегли все
дороги. Спешно закупая товар, спешили убраться подобру-поздорову
новгородские купцы. Бояре увозили семьи в дальние лесные деревни. Князь