Чтение 60–й страницы книги ~Повести древних лет~

слабые не нужны Нидаросу.

В других руках Горик был бы осужден вечно носить ошейник, хотя он не
был купленным или взятым в бою траллсом. Но жадному Оттару было невыгодно
заставить носить ошейник человека, выброшенного морем в подарок. Конечно,
если он годился на лучшее, как Горик. Настоящего клейменого траллса ярл
никогда бы не освободил.

Уже все были на местах и ждали своего ярла, вновь послушные и гибкие.

- Как вы могущественны, о руниры! - с иронией произнес Оттар начало
всех заклинаний священными знаками. Он верил в гадания. Но еще больше
верил в свою волю, в свой разум.

Ярлы и викинги взаимно клялись в соблюдении общих интересов, но
отнюдь не в какой-либо другой, отвлеченной верности. Бывали случаи отказа
викингов от похода, что не считалось предательством. Оттар хотел управлять
не простым понуждением.

...Через три дня и ветер и течение понесли драккары на восток, а
земля по-прежнему была справа. Пять дней флотилия неслась на восток,
бессознательно огибая северный край земли фиордов. Затем ветер потянул с
севера, а перед носами драккаров по-прежнему простиралось открытое море и
земля по-прежнему лежала на правой руке!

Викинги поняли, что они окружили землю фиордов. Где они? Не Гандвик
ли это, таинственное море колдунов, о котором никто ничего не знал?

В воде теснились стада неисчислимых китов и кашалотов. А птицы,
тюлени, моржи летели и плыли прямо на юг. Эстольд посоветовал оторваться
от пустынного, безлюдного берега и последовать примеру животных. На пятый
день с того утра, когда флотилия вошла в Гандвик, с высокой мачты
"Дракона" был замечен берег и на воде - несколько лодок, похожих на
лапонские.

* Книга третья. МОЛОТАМИ КОВАНО *

Я прошел через моря, где еще никто не

ходил. Поэтому здесь все - мое!

Скандинавские саги

Не только документы, но, что еще

важнее, быт, нравы, государственность

средневековой и новой Западной Европы

явственно, неоспоримо показывают глубину

исторического воздействия скандинавских

пиратов...

Напор скандинавских завоевателей на

Восток оказался неудачным. Союзы

приильменских славян решительно и раз

навсегда отбросили скандинавов. Но напор

скандинавов на Запад, происходивший в VIII,

IX и Х веках, оказался успешным. Эти события

представляются весьма важными в мировой

истории.

Часть первая. БЕДА ХУЖЕ СМЕРТИ

Глава первая

1

Две тяжело груженные расшивы издалека шли вниз по реке Ваге, гребли
по течению, спешно махали тяжелыми веслами, спускались на Двину.
Поморянский старшина Одинец вместе с товарищами кузнецами, подмастерьями и
работниками возвращался из поездки за железной землей.

Идет одиннадцатое лето с того времени, когда Доброгина ватага
новгородских повольников вышла на Вагу из Черного леса. Железная
земля-руда была найдена умельцами на болотах немного выше памятных
острожков с пушниной, подаренной ватаге первым старшиной Доброгой.

Эти болота, такие дорогие для осевших по Ваге, Двине и на морском
берегу новгородцев, обширны и мелководны. По ним, на кочкарнике и мхах,
вперемежку с березняком и осинником, корежится кривой ельник.

Руду копают из-под корней. Она по виду черная с кровяно-красным,
будто к жирному лиственному перегною примешалась мука от крепко обоженных
и толченых горшечных черепков. Горсть руды тяжела, куда больше тянет, чем
такая же горсть речного песка.

Уже восьмое лето расшивы поморянских и других кузнецов приходят на
железные болота. Место известное, обжитое.

Стоят избушки, чтобы было где спать в рабочие недели, и берестяные
вежи биарминов. Биармины тоже собирают руду. Здесь хранится рудная снасть
- широкие, долбленные из комлей ступы, тяжелые песты. Для осушения болот
прокопаны канавы.

Все лишнее - листву, щепу, корешки и перегной - выжигают из руды на
кострах. Золу тщательно толкут в ступах и веют деревянными лопатами.

В остатке, в крепком черном порошке, скрывается железо. Порошок
собирают в лубяные короба и грузят в расшивы.

Этой весной досадливые затяжные дожди мешали поморянам прокаливать и
веять руду. Кузнецы сверх обычного задержались на болотах. Ныне семейным
домовитым людям хотелось поскорее попасть домой, и они гребли вниз по
течению без остановок, без заездов к знакомым и родичам.

Пробежали мимо места, названного Доброгиной заимкой, против которой
было выжжено первое памятное поле, огнище, по старому сухостою. Местные
жители подплывали к расшивам на лодках побеседовать с поморянами.

При огнище остался починок, а городка, о котором в светлой первой
радости владения вольной рекой горячо помечтал Доброга, этого городка не
получилось.

Близ мыса, где новгородцы впервые встретились с биарминами и
счастливо подружились с отцом жены Сувора Бэвы, у слияния Ваги с Двиной,
устроился второй починок, побольше первого.

Вскоре поморянские расшивы прошли мимо третьего памятного места, где
повольники сражались и мирились с биарминами.

Здесь, на двинском берегу, отдали души восемь повольников, с которыми
уснул и Радок, брат ненаглядной для Одинца Заренки.

Одинец торопил расшивы, ему было тошно, он стосковался вдали от
своего двора. Поморянского старшину все почитают, все любят. И на поморье,
и на Двине нет у него врагов и недоброжелателей. Ему как будто в жизни
удалось все. Однако же он невесел. Почему? Об этом трудно рассказать, он
сам об этом не сказал бы.

Как бы человека ни мучила жажда, как бы ни томил голод, - утолил их и
забыл. Но чем Одинцу утишить беспокойное чувство сердца? Есть такая пища
но не каждому дано к ней прикоснуться.

Расшивы спустились до колмогор - местности, откуда нижнее течение
Двины разливалось разделенными островами протоками.

Здесь расположилось самое большое поселение, Колмогорянский
пригородок. Новгородцы привыкли звать пригородами или пригородками все
свои города, кроме главного, Новгорода. Место это по-биарминовски звалось
Калма-ваары - Могилы-бугры, за древние могилы, лежавшие в слабо холмистой
местности. Осваивая названия новых для них мест, новгородцы по легкости и
по своему произношению переиначили биарминовское название.

В колмогорах нашлись отличные места для пашен хорошие луга для нагула
скота, доброе сено на зиму! Одинец помнил, как ватажники первый раз
спускались к морю, помнил каждое слово Доброги. Явился бы первый старшина
и порадовался. Прочно осели новгородцы на новых местах, нашли не только
железную руду, но и удобные речные пути, переволоки к Новгороду.

Ниже колмогор Двина течет слабо, а в приливную морскую волну и совсем
останавливается. Близится поморянский городок Усть-Двинец. Скоро и дома.

Поморские места богаты зверовыми, пушными и рыбными ловлями. Поморяне
подучились выходить в море, бить китов и кашалотов, брать тюленей. А с
хлебом на морских берегах дело не пошло. Хлеб и вымокал, и ранние осенние
заморозки били на корню зеленые колосья. Не годится для хлеба поморская
земля. У колмогорян же и выше, по Двине и по Ваге, земля родила хорошо.
Поморяне привыкли выменивать хлеб у верховых - это выгоднее, чем держать
свои пашни.

2

Город Усть-Двинец сидел на месте первого острожка, поставленного при
Доброге. Поморяне не построили укрепления, о котором заботился Доброга.
Старый ров завалился, а бревна с тына люди понемногу растащили для других
дел.

С биарминами дружили и не думали ссориться, а никого другого здесь,
на краю света, не было и быть не могло.

Тем, кто знает новгородскую жизнь, просторный и богатый двор
поморянского старшины Одинца сильно напомнил бы двор знатного
железокузнеца Изяслава. Такого же вида теплые избы и клети, такое же