Палатия.
называли венеты, был милостивейше принят Юстинианом. Несколько разъяренных
венетов напали на Малфана в садах Палатия, жестоко изранили его, но не
успели убить - им помешала стража. Был нарушен мир Палатия, подданные
осмелились явиться туда с оружием, но Юстиниан не приказал разыскивать
преступников. Базилевс как бы бросил в подачку венетам кровь Малфана.
убитого в Тарсе сенатора Дамиана. Никодем тщетно просил у Юстиниана
правосудия. Был ли сын Дамиана заточен в нумерах под дворцом Буколеон, или
под дворцом Феодоры, или утоплен в проливе, как многие до него, никто не
знал.
Юстиниана, почувствовали, как при землетрясении, непрочность, зыбкость
городских мостовых. Небо стало грозным. К дням стихийно возникшего Ника
венеты пресытились обманом. Не так давно прасины, сверх всяких заслуг
превознося базилевса Анастасия, делали из него монофизита. Теперь иные
венеты были способны отказаться от кафоличества из ненависти к Юстиниану.
существо - царство божие на земле, подданный же - преходящая случайность.
Подданный не имеет воли и иного назначения, кроме содействия империи. Так
называемые жертвы подданного на самом деле суть единственное его
назначение, и лишь они определяют его право на земное существование.
Отказывающийся выполнять обязанности по отношению к империи тем самым
ставит себя вне права на жизнь, так как общее благо воплощено в благе
империи. Базилевс есть божественное воплощение империи, поэтому он
непогрешим, единовластен, ни перед кем не несет ответственности за свои
действия.
возможностей, стремились выполнить идеалы Юстиниана.
кровью и трезвым умом, начало казаться, что Юстиниан близится к концу,
испытанному многими его предшественниками. Бездействие Палатия
подтверждало слухи о слабости войска.
- дальнем северо-западном деме города.
Принимая поцелуй патрикия в правое плечо, императоры отвечали поцелуем в
голову. Жену императора приветствовали, как приличествует женщине
благородного происхождения. Теперь все должны растягиваться перед
базилевсом и базилиссой, как виноватый пес перед хозяином, и целовать обе
ноги. Такого мы не требуем и от купленных рабов...
кощунственно перед Христом, и выдумывать ему новые и новые возвеличивающие
клички. Называя при нем других, следует к их именам добавлять: "твой раб".
Кто откажется от позорного обычая, того обвиняют в грубости, дерзости, на
такого смотрят как на отцеубийцу. В унижении человеческого достоинства я
вижу причину бедствий отечества.
связи между стремлением Юстиниана утвердить автократию и унизительными
формами палатийского этикета. Сам Тацит не слишком ясно видел эту связь.
Невольно обольщаясь образами прошлого, к тому же очищенными воображением,
потомок знаменитого историка не улавливал новое в действиях базилевса.
Брезгливость туманила остроту взгляда.
Известно, что неуступчивость и слепое упорство не приводят к доброму, но и
злоумышление против базилевса есть дело богопротивное и наказуемое по
закону, всеми признаваемому.
людей, редко видящих солнце. Сделав паузу, сенатор посмотрел вверх. Под
куполом вряд ли что можно было увидеть. Десяток поликандил из кипарисового
дерева, собранных в полукруг перед амвоном, давал слабый свет. В каждом
горела только одна свеча. Около тридцати человек - старшин демов обоих
цветов и сенаторы - чувствовали себя неуютно в плохо освещенной, мрачной
церкви. Многие из приглашенных не сочли нужным прийти. Быть может, иной из
присутствовавших тоже сожалел, что не избрал благую честь: воздержаться,
выждать, пока не определится, за кем сила. От Оригена ждали призыва,
проклятий, мстительных планов. Он же начал как верноподданный. Собравшиеся
ждали, что еще скажет поруганный Феодорой сенатор.
ли, любезнейший Аримат?
внимательно - и безразлично. Руфин, один из старшин прасинов, ограничился
игрой густых бровей. Он не понимал вопроса. Сенатор Аримат, ревностный
венет, человек лет около пятидесяти, с профилем породистого римлянина,
звучно возразил:
как Руфин, я же считаю себя обязанным совещаться не о законности или
незаконности народных восстаний, но об опасности для отечества Юстинианова
правления.
следил за Руфином и Ариматом. И вот добыча! - Ориген показал пергамент,
свернутый в трубку. Тонкая кожа, не приняв еще форму свитка, послушно
развернулась.
мной из этого письма. Сегодня вблизи Палатия моими людьми был схвачен
домоправитель Аримата. Аримат и Руфин доносят на нас базилевсу. На нас,
которые еще ничего не решили и ничем еще не провинились, и на многих, кого
здесь, к сожалению, нет. Вы спросите, почему же Аримат и Руфин пришли?
Почему они не припали к ногам базилевса? Увы, ничего не зная, ничего не
подозревая, патрикий Тацит ответил вам. Презренное рабство растлевает
душу. Взгляните на этих двух. Игроки без проигрыша, они ставят на двух
возничих сразу.
сторонник необдуманного. Тому свидетельство - мои торговые книги. В
труднейший год я не оставался без прибыли. Именно поэтому состоятельные
люди моего дема почтили меня избранием. Недаром и я и Аримат здесь.
Базилевс победит охлос, нам не следует помогать мятежу. Не так ли, Аримат?
как игрок, на квит или на двойной проигрыш, ничего другого не оставалось.
Глупо отрицать донос базилевсу.
базилевса в провинциях и здесь, мы, венеты, и вы, прасины, согласились
действовать вместе. Вместе хотели мы смягчить базилевса. Но, подобно
Капанею и Амфиараю*, вызвали молнию, нас убивающую, ударили землю, готовую
нас поглотить. Взгляните! Охлос разбивает тюрьмы и жжет город. Наши рабы и
клиенты покидают нас. Ожили схизматики. Я слышу голоса донатистов**. Не
хотите же вы раздела земель и имущества, как делали в Африке эти безумцы?
Призываю вас именем Христа всемогущего, спасите себя и имущество, не идите
на гибель! Уничтожим этот пергамент, который не понят любезнейшим
Оригеном, напишем новый, и пусть все выразят преданность базилевсу,
помазанному на престол священным маслом от гвоздей Иисуса Христа!
соскользнула свеча и мягко упала на каменный пол; затрещал натертый
селитрой фитиль. Похороненные под храмом праведники спали вечным сном.
Чей-то голос вступил в борьбу с одиночеством и обреченностью.
тебя, ты открыл нам тайну души Иуды, Не был ли он предназначен нести твое
слово? - И предал. Но он ушел молча. Эти гордятся, хвалятся своим умом,
звенят тридцатью сребрениками...
Христа, вместе оба закричали:
жителям удавалось отстоять свои жилища, но большие дома рушились, и город
затягивало дымом.
десять тысяч наемных варваров, которых базилевс вызвал для усмирения
мятежа; базилевс ночью бежал, и мятежники захватили Палатий.
Елевферия толпились перепуганные жители. На рассвете лодочники еще
удовлетворялись пятью оболами с человека за переправу на азиатский берег.
После восхода солнца стали запрашивать по серебряному миллиарезию. Лодок
не хватало. Невзирая на ледяную воду, люди бросались с берега, чтобы
перехватить возвращающийся пустым челнок перевозчика.
Контровский Владимир
Грабб Джеф
Сертаков Виталий
Херберт Фрэнк
Корнев Павел
Шилова Юлия