Удар. Труп.
реки.
искусство стрельбы. Не было сейчас уголичей, чтобы было кому полюбоваться
наездниками.
стрелять и не устоит перед луком. Ныне усваивали второй - легионы не умеют
отдыхать лагерем.
четырех ромеев, пытавшихся заносчиво помешать своей Судьбе.
оружие. Вездесущие всадники были бесчисленны, как войско архангелов,
павшее с неба в отмщение за грехи христиан.
Гебре. Горная река не была полноводна сухими днями лета, но быстра. Кто-то
тонул, то ли по неумению плавать, то ли бросившись в воду с оружием.
гнали вон из лагеря толпы пленных, чтобы те не успели, опомнившись,
взяться за оружие, которое было разбросано повсюду, подобно щепе и веткам
на лесосеке. В лагере остались тела неразумных или медленных умом.
четыре более чем нас. Не упасешь такое стадо. Уголичей нет, чтобы им
продать. Нам они ни к чему. Кормить их, что ль! А не побить ли их, лишнего
времени не тратя?
указал на Мала, - будет ли тебе помогать? Спроси его.
никто не сказал бы, то ли смеется молодой сотник, то ли просто слушает.
ореховой краской, Малх ничем не отличался от россичей, не будь у него
черных бровей, не будь черных усов, хоть и битых проседью.
косами, пушистые концы которых доставали до груди. Малх обучился росской
езде, искусству более легкому, чем стрельба из лука, конь под ним шел,
слушаясь мысли наездника.
шарахались, как бараны, в стадной судороге страха. Раненые перевязывались
обрывками туник и хитонов. Другие бессмысленно глядели на кровь, сочащуюся
из пореза острым клинком. Всклокоченные волосы, искаженные лица с
разинутыми ртами. Очень много было полуголых. Рубцы от плетей багрово
вспухали на лохматой груди, волосатой спине.
разбуженные и брошенные сразу на край существования между смертью и
рабством, солдаты сделались слабее, пугливее детей.
переживая час неведомого ранее ужаса. Происшедшее еще не осознанно,
надежда уже потеряна. Беде как бы не доверяют, как не сразу мирится со
случившимся тот, кто потерял близкого.
себялюбие, одиночество перед Властью, одиночество перед богом, смирение
вместо воли.
бою солдат хочет или не хочет, но защищает свою жизнь в стремлении убить
противника. Так же были способны легионы терять самообладание, бежать,
отдавая себя истреблению, и переходить на сторону противника. Легионы
империи нуждались в поступательном движении. Они достаточно стойко
оборонялись в крепостях и плохо - в поле. Отступать не умели. Охват войска
даже малыми силами превращал строй в стадо.
Прости меня, всемогущий! Храм, храм обещаю тебе! Храм! Храм! Помоги же
мне, владыка неба и земли! Верую, верую, верую!
знал. Боги днепровских лесов не походили на полнокровных, страстных,
капризных обитателей эллинского Олимпа, боявшихся высшей власти Судьбы.
Ничего не было в росских богах и от непостижимо-троичного бога христиан,
пасшего беспомощных людей с безжалостностью эллинского Рока и карающего за
поступки, совершенные по его же воле.
о сущности божеств. Верить? Не верить? Никому не нужен ответ. Следовало
жить по велению совести. Потом погребальный костер поможет душе покинуть
бремя мертвого мяса и костей.
обычаю, как базилевсу или сановнику?
свидетельствовала о высоком положении владельца. Рядом с ним на камне
сидел старик в красной одежде. Метким ударом кончика плети Малх заставил
его поднять опущенную голову. Вглядываясь в окружающих, Малх заметил еще
нескольких, лицами или одеждой выделявшихся из солдатской массы. Позвав
товарищей, Малх выгнал за оцепление десятка два пленных.
Малху.
отталкивая его ногой. Малху нужен был старик в красной тунике.
в крупных морщинах сохраняло выражение достоинства.
философии, не противоречащее, по его мнению, основам христианской религии.
Патрикий был стар, он стремился к покою, но сумел принять поражение, не
теряя сердца.
Наши судьбы могли бы сложиться иначе.
обстоятельств, что Кирилл хорошо понимал.
после сражения приказал зарезать шесть или семь тысяч пленных. Большинство
из них были перебежчики из имперских войск, но кто, особенно в Италии,
считался с прежними кампаниями солдат? В действительности же Нарзес не мог
обременять свое войско охраной живой добычи, а поблизости не нашлось
портов для вывоза из Италии побежденных. А будь порт - не хватало
кораблей. Никто и не подумал упрекнуть главнокомандующего за устроенную им
бойню.
готов принять. Варвар, беседующий с ним, не откажется от выкупа. Какова
будет судьба солдат? Она могла оказаться самой жестокой, что не лишит
Кирилла внутреннего покоя и уважения к себе.
которые служили ей, не было духовной связи. Вожди варваров, глядя на новое
для них через узкую щель собственного миропонимания, могли постичь или
усвоить империю лишь после долгого общения с ней.
же низкими, как имперский охлос. Предстояли дни лишений, придется терпеть.
христианина.
кожу на щеке Александра. Сборщики налогов - пиявки, логофет - спрут.
владевшему эллинской речью. - Выкуп, выкуп! Я бессильный старик, старик.
Не убивай. Я заплачу тебе цену десяти молодых рабов!
подданным. Непослушное сердце, почему в тебе очнулась старая злоба?
пальцами. Если ты будешь послушен, как агнец, червяк!
она не потеряла форму, византийцы прозвали логофета Александра Псалидионом
- Ножницами.
сборщика налогов полезнее меча полководца. Вторжение варваров застало
логофета в Юстинианополе. Префект Фракии оставил город на одну когорту, и
логофет счел палатку полководца, защищенную двумя легионами, более
надежной, чем городские стены.