бизнеса, которым вы занимаетесь. Будете платить ей дивиденды.
доверяю.
большой город, мистер Доуз. И люди там обычно надолго не задерживаются.
которая давным-давно могла уже рвануть в Сан-Франциско или в Денвер...
Последнее время она работала официанткой в закусочной...
Мальоре. - Господь Иисус Христос! Мария! Иосиф плотник!
снимала, когда я разговаривал с ней в последний раз. Не знаю, в каком
районе. Рост ее около пяти футов семи дюймов. Темные волосы. Зеленые
глаза. Хорошая фигура. Ей двадцать один год - во всяком случае, так она
мне сказала.
платой за беспокойство.
деньги на письменном столе Мальоре. - Никак, наверное. Но у вас честное
лицо.
тебе и так, похоже, несладко приходится. Но мне не нравится вся эта
история. Ты словно хочешь сделать из меня своего душеприказчика.
чужим именем, то я скорее всего смогу ее найти. Три штуки за такую
работу - это больше, чем достаточно. Тут проблем никаких нет. Но ты меня
пугаешь, Доуз. Ты - упертый малый.
самого, лежащие под пластиковой крышкой письменного стола.
Если я еще раз увижу тебя или хотя бы услышу твой голос по телефону,
можешь забыть о нашей сделке. Я не шучу. У меня слишком много своих
проблем, чтобы я ввязывался в твои.
что Мальоре согласится пожать ее. Мальоре согласился.
Как мне может быть симпатичен человек, действия которого мне непонятны?
сомневаешься, то просто подумай о собаке мистера Пьяцци.
16 января, 1974
его в ближайший почтовый ящик. Вечером он пошел в кино на фильм
"Изгоняющий дьявола", потому что в нем играл Макс фон Зюдов, а Макс фон
Зюдов ему всегда очень нравился. В одной из сцен маленькую девочку
вырвало в лицо католическому священнику. В задних рядах захохотали.
17 января, 1974
значительно упростило разговор.
немного, собраться с мыслями.
шло так гладко. Она просто притворялась. На самом деле, она была ни
рада, ни расстроена. Ей было уже все равно. Она выбросила его из своей
жизни. - Я хотела спросить по поводу чековой книжки...
протестующе вскинула руку. - Я хочу сказать... Раз ты вот так разделил
деньги... То значит ли это... Она выдержала искусную паузу.
фальшивым тоном. - Ты действительно...
положения. Но я не держу на тебя зла, Барт. Вовсе нет.
теперь она скажет мне, что вернется в университет. Он был удивлен
подкатившим к горлу ощущением горечи. Он-то думал, что уже миновал эту
стадию.
не было ни капли фальши. Он был звонким, взволнованным. - Я раскопала
свою старую справку об обучении - она провалялась все это время у мамы
на чердаке вместе с моей старой одеждой. Представляешь, мне надо сдать
всего лишь двадцать четыре зачета! Барт, это всего лишь год учебы, не
больше!
родителей, и образ этот наложился па воспоминание о том, как он
ошарашенно сидел перед ворохом чарлиной одежды. Усилием воли он отогнал
от себя эту картину.
дразнить ее, унижать ее. События зашли слишком далеко. Укусив, собака
мистера Пьяцци двигается дальше. Эта мысль показалась ему забавной, и он
издал тихий смешок.
я сделаю это.
развода... Кто подаст заявление? Ты или я?
она робко.
Ему показалось, что эта фраза вырвалась случайно, против ее воли.
отговорка, которая, возможно, заставит ее провести эту ночь без сна.
одновременно и негодование, и удовлетворение. - Я ни за что не пошла бы
на это.
тему. Ему хотелось сказать ей что-нибудь приятное, что-нибудь такое, что
осталось бы в ее памяти. Он ничего не мог придумать. Более того, он даже
не знал, действительно ли ему нужно, чтобы она его помнила, во всяком
случае на этом этапе. Им неплохо жилось вдвоем. Он был уверен, что их
совместная жизнь действительно была неплохой, потому что он почти ничего
не помнил об этих годах, кроме, разве что, сумасшедшей затеи с
телевизором.
- Вопрос вырвался у него сам собой.
его там, Барт.
уже встала у него перед глазами. Владелицу подготовительной школы звали
миссис Рикер. У нее была лицензия, выданная властями штата, и перед тем
как отправить детей домой в час дня она кормила их вкусным горячим
ленчем. Школа находилась в полуподвальном этаже, и ведя Чарли вниз по
лестнице (он шел между ним и Мэри, держа их за руки), он чувствовал себя
предателем, словно фермер, который успокаивает свою корову по дороге на
бойню. Да, его Чарли был красивым мальчиком. Светлые волосы, потом
потемневшие, голубые внимательные глаза, руки, которые обрели
необычайную проворность уже в младенческом возрасте. Он стоял между ними
у подножия лестницы и, замерев, смотрел на других детей, которые бегали,
кричали, рисовали, вырезали ножницами с тупыми концами аппликации из
цветной бумаги - их было так много. Никогда еще Чарли не выглядел таким