Чтение 60–й страницы книги ~Женщины~

более свободными, но им, главным образом, недостает способности
чувствовать или любить. Поэтому они становятся оттяжниками. Покойники ебут
покойников. В их игре нет ни азарта, ни юмора - просто труп впиздячивает
трупу. Мораль сдерживает, но она действительно основана на человеческом
опыте, растущем сквозь века. Одна мораль скорее держала людей в рабстве на
фабриках, в церквях и в верности Государству. В другой просто был смысл.
Как сад, полный ядовитых плодов и хороших. Нужно знать, что выбрать и
съесть, а что - оставить в покое.

Мой опыт с Айрис был восхитителен и исчерпывающ, однако ни я не был
влюблен в нее, ни она в меня. Легко заботиться и трудно - не заботиться. Я
заботился. Мы сидели в фольксвагене на верхней рампе стоянки. Время у нас
еще оставалось. Я включил радио. Брамс.

- Я увижу тебя еще? - спросил я.

- Не думаю.

- Хочешь выпить в баре?

- Ты меня сделал алкоголичкой, Хэнк. Я так ослабла, что едва хожу.

- Дело только в кире?

- Нет.

- Тогда пошли выпьем.

- Пить, пить, пить! И это вс, о чем ты можешь думать?

- Нет, но это хороший способ проходить через такие пространства, как
вот это.

- Ты что, лицом к лицу с ними не можешь?

- Могу, но зачем?

- Это эскапизм.

- Вс - эскапизм: играть в гольф, спать, есть, гулять, спорить, бегать
трусцой, дышать, ебаться....

- Ебаться?

- Послушай, мы как школьники разговариваем. Давай лучше посадим тебя в
самолет.

Нехорошо вс получалось. Мне хотелось ее поцеловать, но я чувствовал ее
сдержанность. Стенку. Айрис неважно, я полагаю, да и мне самому фигово.

- Ладно, - сказала она, - пройдем регистрацию и сходим выпьем. А потом
я улечу навсегда: очень гладко, очень легко, совсем не больно.

- Отлично! - сказал я.

Именно так оно и вышло.

На обратном пути: Сенчури-Бульваром на восток, вниз до Креншоу, вверх
по 8-й Авеню, потом с Арлингтона на Уилтон. Я решил забрать белье из
стирки и свернул направо по Беверли-Бульвару, заехал на стоянку за
прачечной Силверетт и припарковался. Пока я все это делал, мимо прошла
черная девчонка в красном платье. Жопа у нее покачивалась великолепно -
изумительнейшая кривая. Потом какое-то здание перекрыло мне обзор.

Ну и движения у нее: будто бы жизнь одарила гибкой грацией всего
нескольких баб, а остальных кинула. Вот у нее как раз и была эта
неописуемая грация.

Я вышел на тротуар и стал наблюдать за ней сзади. Я видел, как она
оглянулась. Затем остановилась и уставилась на меня через плечо. Я вошел в
прачечную. Когда я выходил со шмутками, она уже стояла возле моего фолька.
Я сложил вещи внутрь с пассажирской стороны. Потом перешел на
водительскую. Она стояла прямо передо мной. Лет 27, очень круглое лицо,
бесстрастное. Мы стояли очень близко друг к другу.

- Я видела, как вы на меня смотрели. Зачем вы на меня смотрели?

- Я извиняюсь. Я не хотел вас обидеть.

- Я хочу знать, почему вы на меня смотрели. Вы на меня просто лыбились.

- Послушайте, вы - красивая женщина. У вас прекрасная фигура. Я увидел,
как вы проходите мимо и решил посмотреть. Я ничего не мог с собой поделать.

- Хотите встретиться сегодня вечером?

- Ну, это было бы здорово. Но я уже иду на свидание. У меня кое-что уже
есть.

Я обошел ее вокруг, направляясь к своему месту. Открыл дверцу и сел.
Она отошла. При этом я слышал, как она шепчет:

- Остолоп беломазый.

Я достал почту - ничего. Надо перегруппироваться. Не хватает чего-то
нужного. Я заглянул в холодильник. Пусто. Я вышел наружу, забрался в
фольксваген и поехал в винную лавку Синий Слон. Купил квинту Смирнова и
немного 7-АПа. Возвращаясь к себе, уже по дороге, я понял, что забыл
купить сигарет.

Я направился на юг, вниз по Западной Авеню, свернул влево на Бульвар
Голливуд, затем вправо по Серрано. Я пытался выехать к какому-нибудь
шланбою - купить покурить. На самом углу Серрано и Сансета стояла еще одна
черная девчонка в интенсивно желтом, на черных шпильках и в мини-юбке. Она
строяла в этой своей юбчонке, а я мог разглядеть легкий мазок голубых
трусиков.

Она пошла по тротуару, и я поехал рядом. Она делала вид, что не
замечает меня.

- Эй, бэби!

Та остановилась. Я подтянулся к обочине. Она подошла к машине.

- Как поживаешь? - спросил ее я.

- Нормально.

- Ты что, приманка? - спросил я.

- Это в каком смысле?

- Это в том смысле, - пояснил я, - что откуда я знаю, что ты не из
ментовки?

- А я откуда знаю, что ты не из ментовки?

- Посмотри на мою рожу. Я разве похож на легавого?

- Ладно, - сказала она, - заезжай за угол и стой. За углом я к тебе
сяду.

Я завернул за угол и встал перед Мистером Знаменитым Бутербродом Из
Нью-Джерси. Она распахнула дверцу и села.

- Чего тебе надо? - Ей было за тридцать, и в центре ее улыбки торчал
один сплошной золотой зуб. Она никогда не обанкротится.

- Отсосать, - ответил я.

- Двадцать долларов.

- Ладно, поехали.

- Поезжай по Западной до Франклина, сверни влево, перейди на Гарвард и
еще раз вправо.

Когда мы добрались до Гарварда, машину ставить было уже некуда.

Наконец, я парканулся в красной зоне, и мы вышли.

- Иди за мной, - велела она.

Это была полуразвалившаяся многоэтажка. Не доходя до вестибюля, она
свернула вправо, и я пошел за нею вверх по цементной лестнице, поглядывая
на ее жопу. Странно, но жопа есть у всех. Почти грустно как-то. Однако
жопы ее мне не хотелось. Я прошел за ней по коридору и вверх еще по
каким-то ступенькам. Мы пользовались чем-то вроде пожарной лестницы вместо
лифта. Зачем она так делала, я понятия не имел. Но мне нужна разминка -
если я собираюсь писать большие толстые романы в таком же преклонном
возрасте, как и Кнут Гамсун.

Наконец, мы добрались до ее квартиры, и она вытащила ключ. Я схватил ее
за руку.

- Секундочку, - сказал я.

- Что такое?

- У тебя там внутри - парочка здоровых черных ублюдков, которые мне
гунды дадут и выставят впридачу?

- Нет, там никого нет. Я живу с подругой, а ее нет дома. Она работает в
Бродвейском Универмаге.

- Дай-ка мне ключ.

Я открыл дверь - сначала медленно, а потом пинком распахнул.

Заглянул внутрь. Пика у меня с собой, но я не полез. Она закрыла за
нами дверь.

- Проходи в спальню, - пригласила она.

- Минуточку....

Я рывком распахнул дверь чулана и прощупал всю одежду.

Ничего.

- Ты на каком говне сидишь, чувак?

- Я ни на каком говне не сижу!

- Ох, Господи...

Я вбежал в ванную и дернул на себя занавеску душа. Никого. Зашел в
кухню, отодвинул целлофановую шторку под раковиной. Одно переполненное
грязное пластмассовое мусорное ведро. Проверил вторую спальню, чуланчик в
ней. Заглянул под двуспальную кровать. Пустая бутылка из-под риппла. Я
вышел.

- Иди сюда, - сказала она.

Крохотная спаленка, больше похожая на альков. Диванчик с грязными
простынями. Одеяло валялось на полу. Я расстегнул ширинку и вывалил его.

- Двадцать баксов, - сказала она.

- Сначала губами поработай над этим уебком! Отсоси его досуха!

- Двадцатку.

- Я цену знаю. Заработай. Выцеди мне яйца.

- Двадцатку вперед....

- Ах вот как? Я дам тебе двадцатку, а откуда я знаю, что ты не заорешь
полиции? Откуда я знаю, что твой 7-футовый братец-баскетболист не свалится
с финкой на мою жопу?

- Двадцатку вперед. И не волнуйся. Я тебя отсосу. Я тебя хорошенько
отсосу.

- Я тебе не верю, блядина.

Я застегнулся и навалил оттуда по-быстрому, сбежал по всем тем
цементным лестницам. Добежал до низу, прыгнул в фольксваген и рванул домой.

Я начал пить. Просто звезды не в порядке.

Зазвонил телефон. Бобби.

- Ты посадил Айрис на самолет?