Сигизмунду было дозволено поприсутствовать на уроке.
Виктория применяла к вандалам дифференцированный подход. То есть каков ученик,
таков и подход. Вавила с Вамбой принуждались ею к диалогам. Скалкс, с которым
высокомерные воины вести диалогов категорически не желали, обучался с помощью
Высоцкого. Вика растолковала Дидису содержание песен, после чего напялила ему на
голову наушники и нажала кнопку PLAY. Учись, Дидис!
Рабу Высоцкий сразу понравился. Дидис тряс головой, дергал себя за бороду,
гримасничал, шевелил губами, пытался подпевать - все, процесс пошел.
Вавила с Вамбой сидели на стульях, оба красные и напряженные. Молчали, сверля
друг друга глазами. Вика расхаживала между ними, преувеличенно жестикулировала,
толкала их к диалогу - как показалось Сигизмунду, преискусно ссоря вандалов
между собой. Затем хлопнула в ладоши и посмотрела на Вамбу.
Вамба вытужил:
- Йа-а Вам-ба! Ти кто?
- Молодец, - подбодрила Вика, кивая и улыбаясь, - правильно. Вавила?
- Йа-а Вави-ла! Ти кто?
- Йа-а Вамба!
- Стоп, - сказала Вика. - "Мне тридцать лет". Мне - трид-цать - лет. Начали!
Вамба!
- Мне-е три-ицат лет!
- Вавила?
- Мне-е три-и... тсат лет... йа-а... му-зик...
Вика заулыбалась, желая поддержать инициативу ученика.
Вамба подумал-подумал и высказался:
- Йа-а крут! Ти-и эта... иди-на-хер.
Вика нахмурилась. Похоже, Анастасия также успела приложить руку к обучению.
Вавиле русская речь сородича была вполне внятна. Насупившись, Вавила отвечал
вполне достойно:
- Са-ам эта... на хер, мудо-дзон!
Вамба приподнялся на стуле.
- Йа-а, - обрадованно повторил Вавила, - зу ис зата мудо-дзон! Йа казал! Я знат!
Ти знат! Ассика знат!
И вызывающе захохотал.
Вамба молча ударил его кулачищем в переносицу.
Скалкс неожиданно пропел:
- В очесвеном париском туалетэ ист натписи на роском ясике.
* * *
Таким образом, адаптация вандалов была отдана в крепкие педагогические руки
Виктории. Хотя бы на этот счет Сигизмунд мог быть спокоен. Он и был спокоен.
Впрочем, окружающие заботились о том, чтобы жизнь С.Б.Моржу на тридцать восьмом
году медом не казалась. В частности, позвонила Наталья.
- Сигизмунд? Еще не забыл нас? Или мне уже пора представляться?
- Всех не перезабудешь, - неудачно ответил Сигизмунд.
- Ты вообще-то отец или кто? Ты знаешь, что дети обычно растут?
- Ну, - дипломатично отозвался Сигизмунд.
- "Ну!" Ярополк из всего вырос. Ботинки нужны, резиновые сапожки на лето, все
такое дорогое...
- Притормози, Наталья. А Евгений-то что?
- Евгений - не отец. Отец - ты! Ярополк тебя уже забывать начал. Скоро "дядей"
станет звать.
- Наталья, нет у меня сейчас денег. Бизнес стоит.
- У тебя вечно все стоит где не надо. Нам-то что прикажешь делать?
- Да я сам ночами извозом занимаюсь. Тем и живу.
- Да ты хоть тараканами питайся. Эгоист ты все-таки, знаешь ли. Махровый. А
лысую свою на что содержишь?
- Какую лысую?
- Ну эту, актерку погорелого театра. Я видела вас на улице. Парочка! Мы с
Ярополком сразу на другую сторону улицы перешли. Чтобы хоть ребенок не видел.
Позорище.
- Высказалась? - разозлился Сигизмунд, готовясь бросить трубку.
- Только не бросай трубку! Есть у тебя такая милая привычка. И не молчи. Не
выношу, когда молчат в телефон.
- Да я не молчу.
- Нет, молчишь! Отвечай!
- Что отвечать?
- Я тебя только что спрашивала.
- Повтори еще раз. Я не помню.
- Хорошо. Повторю. Ярополк вырос из старого. Ему на дачу ехать не в чем будет.
Ты о ребенке хоть думаешь?
- Иногда.
- Оно и видно.
Сигизмунд решил, что настала пора поговорить с Натальей о чем-нибудь приятном.
- Ну, а как дела у Евгения?
- А тебе-то что?
- Да так. Симпатичный дядя.
- Не издевайся! - подозрительно сказала Наталья. - Получше тебя будет.
- Так я и говорю: симпатичный. Чем он сейчас занимается?
- Евгений пишет книгу. Кстати, у тебя сохранилась "Кама-сутра"? Помнишь,
фотографии в коробке?
- Что-о?!
- Не для ЭТОГО, не думай. Я спрашиваю: сохранилась или ты выбросил?
- Сохранилась, вроде...
- Ну, тебе она явно не нужна. Твоя лысая и без "Кама-сутры"...
- А тебе-то она зачем нужна?
- На пару месяцев дай.
- Приезжай, - сказал Сигизмунд, пожав плечами.
- Ты не думай только. Это Евгению, для работы.
Сигизмунд громогласно заржал. Наталья разозлилась.
- Для книги. Просто сейчас все очень дорого, если покупать. А денег НЕТ.
- Да ладно, ладно. Приезжай. Если хочешь, приезжай с Евгением. Дам я вам
"Кама-сутру". Считай, свадебный подарок.
* * *
Наталья и впрямь приехала с Евгением. Дядя Женя оказался еще более нелеп, чем
сохранилось в воспоминаниях Сигизмунда. Вошел, застрял на пороге, разинул рот,
начал озираться, поворачиваясь всем грузным туловищем. Наталья впихнула его в
квартиру.
Навстречу гостям выплыла Лантхильда. Толстая, как вертолет. Заважничала. Дабы
дорогая супруга от спеси не лопнула, Сигизмунд спровадил ее в "светелку".
Лантхильда степенно удалилась.
Наталья стояла прямая, как столб, с поджатыми губами.
- Может, все-таки поможешь пальто снять? - процедила она.
Кобель с любопытством обнюхивал ботинки дяди Жени. Дядя Женя стоял оцепенев -
остерегался, видать, не хватил бы его кобель зубами.
- Он не кусается, - напомнил Сигизмунд, снимая с Натальи пальто.
Дядя Женя хохотнул. С опаской погладил пса.
Из "светелки" доносилось монотонное пение.
- Что, так и живешь с этой? - осведомилась Наталья неприязненно. - А лысая твоя
где?
- Ее Анастасия зовут.
- Чаю дашь? МЫ замерзли.
Дядя Женя уже протоптанной дорожкой побрел в гостиную. Осмотрелся, забубнил
что-то под нос - видать, вел нескончаемый диалог с самим собою. А затем узрел
меч. Топоча, устремился к пианино. Бесцеремонно общупал ножны, попытался извлечь
клинок. Клинок не выходил. Ножны были завязаны на ремешок. Этого дяди-женин мозг
уже не вмещал, поэтому дядя Женя легко отказался от идеи обнажить меч.
Повернулся к Сигизмунду сияющий. Заговорил взволнованно:
- Самое... ну, самое... это... и-и-и... значит, ну оружие - это самое у меня,
значит, было тоже... я собираю.
Наталья нахмурилась.
- Что это у тебя там такое?
Сигизмунд подошел к пианино. Взял меч. Развязал ремешок, извлек из ножен.
- Ну вот, - сказал он, - полуавтомат. Поднимаешь руками, опускается сам...
- Купил? - агрессивно осведомилась Наталья.
- Да вроде того, - сдуру брякнул Сигизмунд.
Евгений потянулся к мечу трепещущими руками.
- Настоящий?
- Да.
- Двенадцатый век?
- Пятый.
Евгений осмотрел клинок из рук Сигизмунда - тот не на шутку опасался, что дядя
Женя порежется - и засмеялся. Толстым пальцем погрозил, будто шалуну.
- Самое... Новодел, самое, видно... Я обучался, самое, металловедению, это...
знаю... Да и в музее видел. Пятый век - они корявые, ржавые, закалка у них не
та. У них закалка была примитивная, в землю закапывали да потом счищали, это
самое, не настоящий закал. Вот у самураев - катаны... самое... настоящий закал.
Наталья каменно молчала. Сигизмунд без труда слышал ее безмолвный монолог. На
Ярополка, значит, денег нет! А на всякую ерунду деньги, значит, есть! Какой-то
бутафорский меч купил, да еще поддельный! Скоро по лесам начнет бегать с
подростками, в хоббитов играть!
- Да нет, - сказал Сигизмунд со вздохом, - настоящий он. Пятый век. - И завел с
вамбиных слов: - Представляешь, Наталья, думал я даже обоерукому бою научиться,
инструктор мне хороший попался. Вот, меч... Представляешь, он говорит: поверье
есть, будто иной раз в обличьи обоерукого воина божество скитается. Был у них в
соседнем селе один такой, левой рукой бился не хуже, чем правой, а глаз у него
всего один - другой враги выбили.
На Наталью это не произвело ни малейшего впечатления. Дядя Женя воспользовался
тем, что Сигизмунд отвлекся, завладел мечом и попытался залихватски взмахнуть.
Не совладал с "полуавтоматом" - выронил. Меч тяжело воткнулся в пол и с низким
гулом, дрожа, затих. Расщепил паркетину.
- Что ты мне тут всякие глупости рассказываешь! - накинулась Наталья на