пользоваться благами жизни, иначе зачем нужна эта жизнь? Хилг взял да и
назначил свидание во Владивостоке. Дернул же его черт! Не нашел другого
подходящего места. Из-за этого пришлось переть в такую даль. А чем,
собственно, они, то есть он, Александр Поваляев, и Теодор Хилг, отличаются
друг от друга? Почему Хилг имеет право говорить: "Я буду вас ожидать.
там-то", "Вы плохо стараетесь", "Я вам поручаю" или "Перед вами дилемма",
или, наконец, "О деньгах говорить еще рановато". А на долю Поваляева
остается лишь соглашаться, унижаться, робко, неуверенно, возражать,
приводить какие-то неубедительные в глазах Хилга доводы, а в конце концов
делать все, что прикажет Хилг. Везет этому Хилгу! Он ловко пристроился под
маркой друга Советского Союза в одном из европейских телеграфных агентств,
и уже который год все ему сходит с рук. А уж как умело ему удается быть
"объективным" в своих немногочисленных статьях. Да. Хилг - его "босс", и
от этого пока никуда не уйти Поваляеву. Никуда. Он волей-неволей должен
считаться с Хилгом и с его желаниями.
высказать ему все свои претензии, обиды, свою неудовлетворенность
положением, но как только он увидел недовольное лицо, жесткие, холодные и
недоверчивые глаза Хилга, решимость "все выложить" мгновенно пропала.
подогретое московское пиво.
его:
незнакомы. Если кто подсядет или приблизится, - прекращайте разговор. И
времени у меня в обрез. Через час я еду обратно. Поняли? - и Хилг поднес
ко рту кружку.
не глядя на карточку, предложенную им, заказал стакан черного кофе и два
пирожных.
на столик, спросил:
вопрос, а во-вторых, он почувствовал острый и противный запах сыра рокфор,
которым всегда несло от его патрона.
и искал меня с первой среды марта до пятницы в спальном вагоне
владивостокского поезда. Но это в том случае, если не прилетит самолет...
попал.
на свою базу и пропал. Пропал бесследно весь экипаж и два человека,
предназначенные к высадке в Якутии. Есть предположение, что самолет
потерпел аварию над Охотским морем и не достиг восточного материка. В ту
ночь над морем прошла сильная буря. - И Хилг выпрямился.
берите заранее билет. Ориентируйтесь, на всякий случай, не на среду, а на
пятницу. Надо довести начатое дело до конца.
оскалив выступающие вперед желтые зубы.
переносил, когда люди, без всякой причины к тому, начинают смеяться.
вывозку на ту сторону и...
к этому. Он не ребенок, сам должен понимать, что посылка самолета не
обычное дело. Растолкуйте ему как следует. Объясните, что до лета вопрос с
вывозкой отпадает.
чемоданчик.
уже не раз, и поставит ультиматум: или план, или вывозка на ту сторону?
Что вы его не знаете? Действуйте. Я буду ждать от вас условной телеграммы.
Всего.
через силу выпил его. На пирожное и смотреть не хотелось...
на станции Большой Невер.
буду же я всегда у него на побегушках?"
убеждался, что не может не признать за собой умения пробивать себе дорогу
и преодолевать трудности на своем пути. А сколько было этих преград?
Сколько было трудностей? Вспомнить страшно.
приспосабливаться к обстоятельствам, к "духу времени", к людям, унижаться,
просить, ловчиться. В редкие моменты удавалось говорить открыто, по душам,
о том, что тебя волнует, мучает, угнетает, что тебе нравится и что ты
ненавидишь. Родился он в Восточной Сибири незадолго до революции в семье
материально обеспеченного инженера Поваляева. Его нарекли Александром в
память его деда по матери, видного адвоката. И уж очень скоро начались для
Александра жизненные невзгоды. Других они как-то обходили, миновали, а на
него валились, как шишки на бедного Макара. Отец умер в первые годы
советской власти, а когда точно, Александр даже не помнит, как не помнит
он и самого отца. Мать его ничего не умела делать, да и не хотела. Она
была избалована жизнью и твердо верила в скорый и неминуемый крах
советской власти. Но советская власть держалась. Сбережения погибли. Надо
было работать. Александр же учился, а мать не умела работать. Она
изворачивалась, как могла, продавала и обменивала вещи, но это не было
выходом из положения. Подчас приходилось очень туго.
нэп. Мать сказала по этому поводу: "Так постепенно все обернется к
старому. Дай-то бог. Немного осталось терпеть, Саша".
отказать в практичности и сообразительности, поступила, как считает
Александр, очень правильно, сойдясь и связав свою дальнейшую жизнь с одним
из сотрудников концессии "Лена Гольдфилс" - англичанином Сплитом. Жизнь
Саши и его матери резко переменилась: появились деньги, продукты,
иностранные вещи.
любил общество, был сам гостеприимен. Александр и сейчас с удовольствием
вспоминает широкий образ жизни, который ввел в их доме его отчим.
не раз говорил, что из парня может выйти толк, и это придавало уверенности
Александру. Сплит часто и подолгу беседовал с Александром, рассказывал об
Англии, о заграничных странах, о том, где и когда ему довелось бывать.
Александр слушал отчима с упоением и готов был слушать его без конца.
твердо убежден, что без английского оборудования, без английских
специалистов немыслимо существование русской золотой промышленности. Он
верил, что концессия "Лена Гольдфилс", глубоко пустив цепкие и
разветвленные корни в недра Восточной Сибири, будет с каждым днем все
более процветать. Он безапелляционно утверждал, что советская власть
постепенно переродится, что социалистический эксперимент провалится, не
выдержав испытания временем. Вышло, правда, несколько иначе, чем это думал
Сплит. Вышло так, что коммунисты скоро смогли обходиться без чужих рук и
без чужого оборудования. Концессия перестала существовать. Иностранцы
убрались восвояси. Вынужден был уехать в Англию и Сплит, позабыв
прихватить с собой свою новую жену - мать Александра.
вверх ногами. Намеченные планы сорвались. Надежды лопнули. Атмосфера
довольства и благополучия, к которой он начал привыкать, развеялась, как
дым на ветру.
карточному домику.
пренебрежительное отношение ко всему русскому и хорошее знание английского
языка.
окончательно выбил из колеи. Она впала в апатию, стала выпивать. Не будучи
крепкого здоровья, она слегла и вскоре умерла.
присутствие духа, и он был уверен, что проявил его. Впоследствии он часто
похваливал себя за это, не замечая, что, собственно, нужно было
благодарить других. Советские люди позаботились о нем, тогда еще