цепочка с медальоном, в котором - голубой алмаз, когда-то подаренный Павлом.
тебя?
мои планы.
отдаленно знакомый ей пожилой пижонишко Лимонтьев, которого Шеров несколько
лет назад неизвестно зачем сделал директором какого-то скучного института.
Завидев Таню, он поспешно вскочил, поцеловал руку, сказал пару затрепанных
комплиментов, после чего продолжил беседу с Шеровым. Со второй его фразы
Таня напряглась - речь шла о тех самых голубых алмазах, которыми когда-то с
таким энтузиазмом занимался Павел. В институт приехала американская ученая
дама со смешной фамилией Кайф и шибко интересуется алмазами и, в частности,
давнишними разработками Павла. Ох, не случайно Шеров возвратил ей медальон
именно сегодня.
что у Вадима Ахметовича возник на тему алмазов шкурный интерес, и сделалось
как-то не по себе.
разгорелись самым непристойным образом, и пригласить его к себе, уже с
американкой.
жизни существовало два человека, которые в ее сознании никак не совмещались,
пребывая в разных, несоединимых мирах. Сближение этих миров чревато гибелью
для менее жизнеспособного из них, сколь бы прекрасен и чист он ни был. И
Таня без обиняков заявила Шерову, что категорически запрещает ему каким-либо
образом вмешивать Павла в свои делишки. Вадим Ахметович был на редкость
терпелив и смиренен, подробно и убедительно растолковал, что намеченный
альянс законен и результаты его будут для Павла Чернова положительны во всех
смыслах. Человек получит возможность вернуться к любимому делу, начнет,
наконец, зарабатывать, воспарит духовно. Шеров клятвенно пообещал Тане ни к
каким комбинациям Павла не подключать, ограничить его участие в проекте
чистой наукой и при первой же возможности отпустить с миром. Таня не столько
поверила тогда Шерову, сколько согласилась с его логикой. Потому что очень
хотелось с ней согласиться: изредка общаясь с Адой по телефону, она знала,
насколько хреновы у Павла дела. И дала себя убедить. Правда, напоследок не
удержалась и впервые позволила себе угрозу в адрес шефа:
Ежели с моим чего по твоей милости случится!..
не видать!
IV
и отщепенцам. В то время, как весь советский народ... Народ, люто ненавидя
синюшные, тяжкие, похмельные понедельники, напротив, чрезвычайно
положительно относится к пятницам, рабочим лишь постольку-поскольку и
вливающим благодать перспективой двух дней законного оттяга. И поскольку
ожидание счастья сплошь и рядом оказывается весомее собственно переживания
этого самого счастья, не будет преувеличением сказать, что пятница стала
любимым днем для всей страны. Марина же Валерьяновна к понедельникам
относилась индифферентно (три урока в училище плюс часовая частная халтурка
там же), не любила вторников (занятия и утром, и в вечерней группе), пятницы
же терпеть не могла и боялась их до умопомрачения.
вечерних урока. Конечно, из-за глубокой личной неприязни, так и сквозившей в
отстраненно-деловом тоне, который держали с Муриной и администрация, и
коллеги, мымры бездуховные. Ясное дело, они у директрисы все в любимицах,
свои в доску, чай из одного бачка мусорного вылупились. И, естественно, ни
одна из этих шкур не имеет такого гадского расписания, как она.
Лихоманкина у нас на полставки, Куцева в декрете, а часы закрыть надо... -
бубнила в ответ на ее справедливые протесты секретарша Эльвира, отводя
глазки, заплывшие от хитрости и тайных запоев.
Марину Валерьяновну на ночной пятнадцатиминутный марш по жуткому пустырю,
где каждые сутки кого-нибудь грабят, избивают, насилуют, и недели не
проходит без свежего трупа...
гнусной коммуналке на Маяковского. Комната запущенная сверх меры,
разделенная перегородкой - чтобы поменьше видеть мерзкую смазливую харю
экс-супружника.
облегчением, когда их трехэтажный флигелек дал неизлечимую трещину прямо по
комнате соседей Фуфлачевых - жаль, никого не убило, когда обрушился потолок!
- и пошел под экстренное расселение. Но мерзавцы, окопавшиеся в жилкомиссии,
приличную площадь придержали для ворья, у которого всегда есть деньги на
взятку, а Муриной выдали смотровой на комнатушку в трехкомнатной квартире на
восточной окраине Купчино. В ответ на законные упреки исполкомская сволочь
нагло заявила:
гражданина Жолнеровича отдельный ордерок выбить удалось.
поменее. Парикмахерша Зойка - сплетница, развратница и алкоголичка. Тупая
бабка с дебильной внучкой, не сливающей за собой в сортире. В город
выбираться переполненным автобусом, за сорок мучительных минут доползавшим
до "Электросилы"
ничего, а вот ночью...
канцелярском шило и с тех пор носила в портфеле. Часто укалывалась до крови,
рвала книги, бумаги, но выбросить не решалась.
Ни грабители, ни насильники не проявляли к ней ни малейшего интереса. Даже
несколько обидно.
ранимую и возвышенную душу в несуразное тело, словно составленное из частей,
предназначавшихся разным людям. Круглое, как блин, курносое лицо с узенькими
глазами и широкими, густыми бровями. Короткая бычья шея, мясистые плечи и
руки.
изящные ноги, при такой фигуре вызывающие ассоциации не с
красавицей-балериной, а с самкой паука. "Ну и пусть, - говорила себе Марина
Валерьяновна, наспех подкрашиваясь перед зеркалом. - Внешность не должна
отвлекать от насыщенной духовной жизни".
кинофильмы. Мучилась, маялась с тоски, зевала, ничего не понимая, зато потом
могла, закатив глаза, со страстью рассуждать о высоком. Как правило, сама с
собой - слушатели находились редко...
ориентируясь на огни далеких кварталов, отправилась в путь между сухими
прутьями прошлогодней травы, пластами жирной грязи, кучами мусора, вылезшими
из-под стаявшего снега. Хорошо еще, что на самой дорожке сухо - апрель
выдался теплым, погожим. Пересекла полосу отчуждения и вышла на пустырь, по
которому проходила незримая граница между Невским и Фрунзенским районами.
Разделительная полоса пролегала по площадке между пивными ларьками. У
ларьков с утра до вечера толклись ханыги из обоих районов, что, конечно, не
способствовало улучшению криминогенной обстановки на пустыре. Но в этот
поздний час ларьки, естественно, не работали, а лишь отбрасывали зловещие
тени вдоль ярко освещенного пятачка основательно утоптанной и заплеванной
площадки. И, конечно же, никакой милиции!
поприличнее: не тащить же в вытрезвитель местную рвань, с которой не то что
штраф, а и пятнадцатисуточного бесплатного труда не поимеешь - себе дороже
выйдет.
на пустырь, темный и страшный. Сердце гулко застучало, отдаваясь в висках,
рука судорожно сжала портфель. Наступив на камень, подвернула ногу на
высоком каблуке. Дурной знак! Выбранив себя, что не надела, как накануне
собиралась, практичные китайские кеды Марина решила снять туфли, но
передумала, пожалев колготки.
микросвалок, потом нырнула вниз. До шоссе оставалось метров сто, но эти
метры тянулись по зарослям осокоря, золотарника и каких-то безымянных
кустов, поднимавшихся выше человеческого роста. Именно здесь чаще всего...
Вякнешь - прирежу!
ужаса она не могла и шевельнуться. Откуда-то вынырнул третий, пыхтя, дыша
перегаром, стал срывать пальто. Брызнули в темноту пуговицы. Матернувшись