Чтение 60–й страницы книги ~Полет ворона~

- Как он?

- Снялся летом в двух плевых эпизодиках, один из них наш. Теперь торчит в
своей Москве, в полной мерехлюндии.

- Противный он какой-то...

- Кому как. Народ любит.

Они тронулись с места. Никита вел машину плавно, не спеша, и Таня немного
вздремнула в дороге.

- Приехали! - сказал Никита. Они стояли возле Таниной двенадцатиэтажки.
Никита выгрузил чемодан и, заперев "Ниву", первым направился к подъезду.
Таня еле поспевала за ним.

- Я тут опять, по старой памяти, похозяйничал у тебя, так что ты не
удивляйся, - предупредил он, когда они стояли в лифте, как ни странно,
работающем. - Ты же помнишь, Иван в тот раз оставил мне ключи, а ты вроде бы
не отобрала.

- Забыла, - с улыбкой сказала она.

Они вошли в квартиру, и первым делом Таню поразил запах. В воздухе
смешивались запахи жареной утки, свежей сдобы, печеных яблок. Она удивленно
посмотрела на Никиту.

- В честь прибытия хозяйки решил блеснуть кулинарным искусством. Салат
"Самурай", утка в яблоках, ореховый торт с шоколадом. Ты не возражаешь?

- Нисколько. И все сам?

- Собственноручно. С утра у плиты колдовал.

- Зачем ты так?

- Поверь, было совсем не в тягость. Для тебя же. Таня промолчала и зашла
в гостиную. Стол был безупречно сервирован на двоих. У каждого места одна на
другой стояли три тарелочки, на верхней лежала полотняная салфетка, слева от
прибора - три вилочки, справа - три ножа, а еще - бокал и рюмка. В самом
центре красовалась высокая ваза с яблоками, грушами и виноградом.

- Как в лучших домах, - сказала Таня.

- Почему "как". Для меня твой дом и есть лучший.... Ну-с, ручки мыть и за
стол. Первая перемена - холодные закуски.

Пока Таня умывалась, на столе в дополнение к обещанному "самураю"
появилась свекла с орехами и майонезом, зелень, половинки помидоров,
фаршированные яйцом и еще чем-то вкусным, графинчик с чем-то желтым и
запотевшая бутылка шампанского. Таня ахнула.

- Ну ты даешь!

- За тебя! - торжественно произнес Никита, поднимая бокал.

- Тогда я-за тебя.

- Молчи и пей. За меня потом выпьешь, если захочешь.

- Обязательно.

Они чокнулись, получилось как-то особенно звонко..

- Оставь местечко для утки и торта, - посоветовал Никита, когда Таня
положила себе четвертую порцию "самурая".

- Ничего, управлюсь.

- Тогда предлагаю паузу перед горячим, - сказал Никита. - Я хочу тебе
кое-что показать. Таня вытерла руки салфеткой.

- Показывай.

- Иди сюда. Это надо держать бережно, подальше от еды, чтобы не запачкать
ненароком.

- Да что же это?

Никита снял с серванта кожаную папку с золотым тиснением "Мосфильм" и,
сдув с нее воображаемые пылинки, протянул Тане, пересевшей на кровать. Таня
раскрыла папку.

- Впрочем, нет, - сказал Никита, отобрав у нее папку. - Такое надо читать
вслух и стоя.

- Можно я посижу? - попросила Таня. Никита подумал и кивнул.

- Тебе все можно... Итак, мы начинаем. - И он заголосил
заунывно-торжественно, чуть нараспев, очень противно:

- Ленинской коммунистической партии посвящается...

Таня вздрогнула. Никита, и бровью не поведя, продолжил:

- Геннадий Шундров. Начало большого пути. Две серии. В ролях: В. И. Ленин
- Михаил Ульянов, Н. К. Крупская - Ия Саввина, Я. М. Свердлов - Игорь Кваша,
А. В.Луначарский - Евгений Евстигнеев...

Он продолжал зачитывать список известнейших исторических личностей и не
менее знаменитых, во всяком случае несравненно более любимых, актеров. Таня
слушала, не вполне понимая, как все это следует понимать;

- И наконец, А. М. Коллонтай - Татьяна Ларина... Дальше уже эпизоды... Ну
как? Таня со страхом смотрела на него.

- Слушай, я ничего не понимаю. Откуда ты это взял?

- Все утверждено и подписано на самом высоком уровне. Выход запланирован
на февраль, к началу какого-то важного партийного мероприятия. Так что
сегодня отдыхаешь, три дня вчитываешься в роль - откровенно говоря, этого
много, потому что задействована ты там всего в трех сценах, причем в одной
позволяешь себе спорить с самим Владимиром свет Ильичом, после чего тебя от
греха подальше направляют послом в солнечную Швецию, и ты навсегда исчезаешь
из фильма. В четверг садишься на "Красную стрелу" и в пятницу утречком
предстаешь пред светлы очи Самого. Не волнуйся, тебя встретят, причем на
высшем уровне.

- Погоди, кого это Самого?

- Ах да, я не сказал... Самого товарища Клюквина Анатолия Феодоровича.

Таня недоуменно пожала плечами.

- Как, ты не знаешь товарища Клюквина, имя которого должно быть на устах
у каждого, имеющего отношение к советскому кино? Это же первый секретарь
Союза кинематографистов, крупнейший специалист по партийным "Илиадам", даже,
кажется, член ЦК... Впрочем, нет, это Шундров член ЦК.

- А Шундров - это кто? - беспомощно спросила Таня.

- Слушай, твое невежество превышает политически допустимый уровень...
Профилактически объясняю: товарищ Шундров есть лицо государственное,
официально признанное первым драматургом Советского Союза. А говоря сугубо
приватно, прохиндей, женатый на дочке кого-то из Политбюро и раз в десять
лет кропающий пьески наподобие этой, которые подлежат немедленному внедрению
во все областные и республиканские театры и столь же немедленной
экранизации.

- Я не знаю, - сказала Таня. - Противно это все как-то. Как тогда, в
самолете.

- Я тебе читал список актеров, занятых в фильме? Ты считаешь себя умнее и
порядочнее их? Думаешь, им не противно? Но никто и не думает отказываться,
потому что надо. Закон такой. В нашем случае закон профессионального
выживания. Более того, высочайшие мастера стараются, выкладываются, и даже
из Шундрова с Клюкви-ным делают конфетку. Не нравится материал - подумай о
школе, которую ты приобретешь, работая с ними.

- Понимаю, - задумчиво сказала Таня.

- И подумай вот еще о чем. Такой фильм - это гарантированная Ленинская
премия, призы и звания всем новным участникам. После премьеры ты проснешься
зажженной артисткой, гарантирую.

- Я? - Таня отмахнулась. - Да ты сам прекрасно знаешь, какая из меня
актриса - и года в кино не проработала, образования актерского нет, ничего
не умею, кроме того, чему Борис Львович научил... и ты конечно...

- Тогда считай это авансом, который ты потом отработаешь сполна, но на
несравненно лучших условиях. Да ты сама сможешь ставить эти условия,
выбирать.

Таня вздохнула.

- Давай сюда. Почитаю на сон грядущий... Ты, кажется, говорил про
горячее?

Никита сложил ладони и поклонился.

- Слушаюсь и повинуюсь, мэм-сахиб. После торта Таня в изнеможении
откинулась на кровать.

- Ну накормил. На сто лет вперед, - с трудом произнесла она. - С посудой
завтра разберусь, а то и не подняться. Спасибо. Иди сюда.

Никита наклонился над нею, и она от души поцеловала его. Он впился в нее
губами и не отпускал, пока она не оттолкнула его.

- Довольно. Который час?

- Половина первого. В смысле, мне пора?

- Пора... Постой, ты же пил... Шампанское, потом желтое это...

- Бенедиктин.

- Да, его. За руль тебе нельзя, а на метро не успеешь. Устраивайся у
Ивана в кабинете. Только сам постели, ладно, а то я ни рукой, ни ногой.

- Значит, пока нет? - грустно спросил он.

- Пока нет.

- Ну, будь здорова, - он направился к двери. - Я завтра позвоню.

- Да куда ты? Оставайся, я же сказала.

- У Ивана в кабинете? Лучше рискну за руль. Движение ночью небольшое,
гаишники спят, я практически трезвый. Доберусь, не беспокойся.

- Как доедешь, позвони. Я волноваться буду.

- Спать ты будешь, - с горечью произнес Никита.

- Только после твоего звонка. Понял?

- Ладно, позвоню.

Он ушел. Таня, превозмогая себя, встала, кое-как ополоснулась, постлала
постель и легла. Ей казалось, она действительно уснет, не дождавшись звонка
Никиты но сонное состояние с каждой минутой уходило от нее. Полежав немного
в темноте, она зажгла лампу и взяла с серванта высокоидейный сценарий. Само
по себе чтение увлекло ее не сильно, но мысль о том, что вскоре и ей суждено
жить в этих картинах, будоражила воображение. Уже давно позвонил Никита и
доложил, что добрался благополучно, уже проехала по предрассветной улице
поливальная машина, а она все читала, читала...

Разбудил ее телефонный звонок. Она нехотя открыла глаза, проморгалась,
посмотрела на будильник, заведенный ночью и поставленный у изголовья.
Четверть первого. Однако вы и "спица", Татьяна Валентиновна! Она сняла
трубку и хрипло произнесла:

- Алло!