АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
не ошибся - они облезлые, а не гладкошерстные. Когда оператор закончил
снимать, Хворостецкий поделил с ним собачью приманку, а на собак закричал и
замахал руками, да так страшно, что те, поджав хвосты, пустились Наутек и
скрылись в высокой траве, но вскоре вновь показались, на этот раз привели с
собой еще двоих.
- Вот это будут кадры! - режиссер просматривал снятое, гладя в окуляр
камеры.
- Эй, они вернулись...
- Теперь пошли вон! - Хворостецкий схватил камень и бросил в собак.
Псы злобно залаяли и понеслись по заросшей бурьяном улице небольшой
деревеньки на берегу одной из многочисленных речушек.
- Класс! - Хворостецкий похлопал в ладоши. - Такого я еще нигде не видел.
Вот это будет экологический фильм! Вот это будет взрыв! Все в зале рыдать
станут. Первый приз за мной. Так что, Ханна, все денежки к нам вернутся, это
я гарантирую.
- Да при чем здесь деньги? - Ханна Гельмгольц качала головой.
Она была ошарашена увиденным в зоне, и с каждым часом, с каждой минутой
ее настроение становилось все тягостнее и тягостнее. Единственное, что могло
спасти немку, так это алкоголь. Поэтому Ханна пила и курила, хотя обещала
себе перед отъездом не пить, не курить и не...
Водитель тоже позволял себе выпить лишнего. Кто в зоне станет
останавливать телевизионную машину? Тем более, у съемочной группы было
огромное количество бумаг с печатями и штампами, разрешающими проводить
съемки в закрытой зоне.
- Нам бы теперь людей поснимать.
- Я знаю одного человека, - сказал Виталий. - Очень хороший мужик.
- Что за он? - заинтересовался Хворостецкий.
- Бомж. Он живет здесь, в зоне, уже лет десять, с самой аварии.
- Этого не может быть! - не поверил Хворостецкий. - Десять лет здесь не
проживешь, сдохнешь!
- Сам ты сдохнешь, он же здесь не пьет и не курит, - сказал Семага. - Его
зовут Володька Кондаков, он мой, можно сказать, друг.
- Ну и друзья у тебя! - захохотал Бархотин.
- А что тебе? Это настоящие ребята, настоящие люди, не то что ты.
- У тебя друзья, Семага, - отбросы, всякая рвань, как и ты сам.
- Молчи, придурок, - осадил Бархотина Семага, - ничего ты в людях не
понимаешь.
- Так где этот твой житель зоны?
- Хрен его знает... - Виталий задумался, а потом сказал:
- Есть здесь на примете пара дежурных точек, надо по ним проехаться, и
обязательно в одной из них мы его зацепим.
- Проехаться... Ты же еще обещал церковь .найти! - забрюзжал
Хворостецкий.
- Вот когда мы найдем Кондакова, он покажет нам и церковь, если только он
ее зимой не поджег от скуки. Он здесь каждую звериную тропинку знает, каждый
птичий куст. Настоящий сталкер.
- Как ты сказал, Виталик?
- Я говорю - сталкер чернобыльской зоны.
- О, о, сталкер... - возбудился сразу же Хворостецкий. - Такого мне и
надо.
Он молодой? Старый?
- Если найдем - увидишь.
- А он говорить не разучился?
- Он говорит, как по книге. Философ.
- Да ладно тебе - философ! Не могут здесь жить философы, все философы
живут в столицах.
- Ты что, - сказал Семага, - не знаешь, что Диоген жил в бочке и не в
Афинах?
- Так то Диоген, так то в Греции. А здесь зимой как задует, как пойдет
снег - ни в какой бочке не спрячешься! Действительно церковь подожжешь,
чтобы согреться.
- Ну ладно, если повезет, найдем Кондакова, ты сам убедишься.
- Куда едем? - спросил Хворостецкий.
Виталик показал на карте место.
- Только знаешь, может быть, мы не доберемся туда на нашей машине. Там
дороги, наверное, уже и нет, придется идти пешком.
Микроавтобус завелся и покатил по разбитой, размытой дождями гравийке.
- Вот здесь поворот.
- Сам вижу, что. поворот! - рявкнул водитель, он не любил, когда лезут в
его дела, и начинал злиться.
- Ну ладно, ладно, не злись. Хочешь, налью минералки? Сушит, небось?
- У меня уже живот лопается от твоей минералки, - буркнул водитель,
грубо, как трактор, разворачивая микроавтобус. Пассажиры едва не попадали со
своих мест.
- Осторожнее, ты! - крикнул Хворостецкий, хватаясь за ящик с водкой.
- Вы что, в кювет хотели свалиться? Так свалились бы, если бы не я.
Видите, сплошные колдобины.
Микроавтобус благополучно переехал низину и начал взбираться на гору.
Дорога пошла получше, и все приободрились, У большой группы деревьев под
линией электропередачи с оборванными проводами Виталий и попросил
остановиться. Тем более что дальше и ехать было невозможно. Он выбрался из
машины и сказал:
- Минут через десять-двадцать я вернусь. Если Володьки там не будет,
поедем дальше.
Обычно таким людям, как Виталий Семага, везет. И стоит им о чем-нибудь
подумать, как оно обязательно случается. Захочется выпить - тут же друг с
бутылкой заявится, которого года два не видел. Деньги кончатся - заказ
подвернется с хорошим авансом. Так произошло и на этот раз. Он подошел к
заброшенному хутору и принялся громко кричать:
- Э-ге-гей! Володька! Володька! Кондаков! Выходи, это я, Семага!
Съемочная группа, оставшаяся рядом с микроавтобусом, прислушивалась к
крикам журналиста.
- И что, ты думаешь, он выйдет? - спросил Валерий у Хворостецкого.
- А черт его знает! Может, выйдет, а может, и нет, Я бы на его месте
вышел.
Володька отлеживался на чердаке. Забраться к нему можно было только через
люк, но лестницу Кондаков втащил наверх, а люк закрыл на палку. Он услышал
крики и вздрогнул. Но голос показался ему знакомым. Он припал к щели между
досками и увидел человека, стоящего шагах в ста от хутора. Человека он
когда-то уже видел. И еще минуту-другую поразмыслив, Кондаков вспомнил: "Ха,
да это же Виталик! Пьяница Виталик, мой кореш. Ну и морда же у него, опухла,
точно пчелы покусали". Он открыл люк, который пронзительно скрипнул, и, чуть
не свалившись вниз, закричал::
- Э-ге-гей! Виталик! Э-ге-гей! - и стал опускать лестницу.
Виталий, услышав голос Кондакова, бросился к хутору так, словно умирал от
жажды, а там ему могли дать родниковой, холодной как лед воды. Семага и
Кондаков обнялись.
- Брат, ну ты и даешь! - Семага пританцовывал от радости. - А я-то думал,
уж не найду тебя.
- Мог бы и не найти, - философски заметил Володька, - я здесь появился
только вчера.
- А мы вчера были далеко. Мы тут кино снимаем про вашу зону.
- Кино снимаете? - удивился и одновременно обрадовался Кондаков.
- Да, документальный фильм, для немцев. Хочешь сняться? - про немцев
Володьке можно было и проболтаться: денег он никогда не просил.
Володька наморщил лоб и принялся потирать щеку, а затем ковырять в носу.
- Вообще-то можно, ведь я артист.
- Ну вот и класс. А выпить хочешь?
- Не-а! - отрезал Кондаков. - Ты же знаешь, что я пью очень редко, как
лекарство.
- И мы тут пьем, как лекарство. Ну ладно, ладно, пошли, я тебя
познакомлю.
Кондаков забеспокоился:
- С кем это?
- Да ты не бойся, нет ни милиции, никого. Все тут свои, даже немцы.
- А, тогда можно. А я лежал, читал книгу...
- А что читаешь?
- Как это что историю читаю. Ты что, не помнишь - я же тогда тебе эту
книгу показывал?
- Может, и показывал. Историю, говоришь?
- О турках-сельджуках.
- О чем? - изумился Виталий.
- Об Османской империи, о том, как она образовалась и как распалась.
- И что, интересно?
- Интересно, - с чувством собственного достоинства сказал Кондаков.
- А как тут вообще? Как жизнь?
- Как всегда, - пожал плечами Володька, - гоняют иногда, облавы делают. А
так ничего.
- А жрешь что?
- Еды сейчас хватает. Рыбы в реке - прорва. Уху варю, на прутике рыбу
жарю, а иногда на сковородке.
- А хлеб у тебя есть?
- А зачем мне хлеб? Ягод много, скоро яблоки пойдут.
- Понятно, понятно. Ну вот обо всем этом и расскажешь. Камеры не
боишься?
- Камеры?
- Той, которой снимают фильмы.
- А, этой. Так о чем я должен рассказывать?
- О чем хочешь. С тобой режиссер начнет разговаривать, а дальше тебя
самого понесет.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 [ 60 ] 61 62 63 64 65 66 67 68
|
|