это запомнить? Парень у печи все еще накачивал меха. Другой Первый, в
мантии, толок что-то в ступке размером с ванну.
остановиться. Голова его не соображала, он слишком устал. Сквозь серый туман
он заметил медный змеевик в дальнем конце - намного крупнее всех тех, что он
видел до этого - и точильный камень, а также уменьшенный вариант барабана,
что был наверху, под чем-то, что никогда не смогло бы ускользнуть от его
взгляда: большим золотым шаром на колонне возле двери, достаточно большим,
чтобы в нем мог стоя поместиться человек, если бы он был пуст внутри.
Вероятно, это было очень большое колдовство, или, может быть, идол
солнечного бога? Вокруг извивалось множество труб и свисали веревки... еще
несколько столов с всяким хламом, и еще две груды мешков... а потом он
оказался на разгрузочной платформе, и фургона там уже не было. Снаружи в
ожидании стояли два отряда рабов.
привести мысли в порядок. Двое его потных спутников, хромая, спустились вниз
и направились к разным группам. Куда идти ему? Колдуны ждали, собираясь
закрыть дверь. Он потер глаз, словно что-то туда попало, и на него
закричали; он неуклюже сполз вниз на все еще отчаянно дрожащих ногах.
рабов были в сборе, так что все повернулись и пошли прочь - начальник каждой
думал, что последний раб из другой группы. Облегченно вздохнув, Катанджи
пошел следом за одной из групп, и большая дверь с треском захлопнулась за
ним. На его разгоряченную кожу пролился восхитительно холодный дождь. Он
начал отставать от рабов, все дальше и дальше, а потом пристроился за
дородной матроной-Третьей, следуя за ней, словно за своей хозяйкой, пока они
не достигли домов, и он не смог идти дальше сам. Он начал дрожать от холода.
хватиться. Он был воином, оказавшимся в ловушке в городе колдунов. Вероятно,
придется идти в храм, решил он...
по-матерински смотрело на него.
Я догадалась, что ты должен быть где-то возле башни. Идем!
несколько раз оборачивалась в его сторону.
огибать; улица была узкой.
брата! Я не думала, что такое возможно.
да, возможно, ему хватало отваги.
увидел... - Он почувствовал, что начинает болтать лишнее, и у него возникло
идиотское желание рассмеяться, так что он прикусил губу и заставил себя
замолчать.
оттуда выйти! У тебя совершенно побитый вид. Идем же.
колдунов прошли мимо, даже не взглянув на него. Лаэ снов остановилась и
внимательно посмотрела на Катанджи.
душ и ляжешь спать в моей каюте. Шонсу и Ннанджи не могут выйти из рубки,
пока мы не покинем порт, и я прослежу, чтобы они тебя не трогали.
корабля, но каждый, у кого возникали какие-то проблемы, шел к Лаэ. Поспать
было бы хорошо, но сможет ли даже Лаэ удержать разъяренного Седьмого?
сердитыми взглядами, но Лаэ никого к нему не подпустила. Она стояла за
дверью, пока он принимал душ. Его мускулы начали отчаянно болеть, пока он
качал насос. Теперь он дрожал еще сильнее, проклятье! Потом она подала ему
его килт, и он, шатаясь, пошел следом за ней к каютам.
постелью на полу, но у иллюминатора висели яркие занавески, на полу лежал
маленький коврик, а постель была покрыта вышитым покрывалом. В воздухе пахло
лавандой, словно в спальне у его матери. Он расстелил постель, неуклюже лег
и посмотрел на нее.
дрожь. Он снял килт и натянул на голову одеяло, но это не помогло. Он решил,
что подхватил простуду.
открылась, и появилась вода, но принесла ее Дива. Она закрыла дверь и
заперла ее на засов.
ним.
сказала, что это может помочь.
обняла его. Он сдвинул подбородком полоску ткани с ее груди и уткнулся в нее
головой. Ее груди были большими, мягкими и теплыми, и пахли свежим хлебом;
они были просто восхитительны. Он пролил над ними слезы, настолько
восхитительны они были, и лишь надеялся, что она этого не заметит.
том, что следовало бы подарить Диве то, что подобает мужчине, поскольку для
него это могла быть последняя возможность, но было уже слишком поздно,
потому что он заснул...
втолкнула ее, причитающую и дрожащую от страха, в рубку, чтобы он повторила
свое признание воинам и объяснила им, что Катанджи на берегу. Томияно стоял
сзади, с потемневшим от гнева лицом. Начали подходить другие, и темное
помещение заполнилось мокрыми, сердитыми людьми. Занавески из мокрого белья
были сорваны, чтобы освободить место; голоса звучали все громче.
подвергался опасности. Моряки были напуганы и потому разозлены. Уолли
ужаснулся тому, какому риску подвергал себя Катанджи. Ннанджи испытывал
отвращение к тому позору, когда воин прикидывается рабом. Малоли -
коренастый, крепко сложенный человек, лицо которого в лучшие времена было
румяным - пылал от гнева. Лишь успокаивающее влияние его жены Фалы
удерживало его от слов, которые Ннанджи бы воспринял как оскорбление; и даже
невозмутимая Фала горько сжимала тонкие губы. Катанджи побывал в каюте их
дочери, и тем самым скомпрометировал ее. Все кричали и спорили.
послать людей на поиски. Если его схватили, нам придется быстро уходить.
Сколько человек ты можешь выделить?
чтобы помешать нашему отплытию, так что их могущество простирается не
слишком далеко над Рекой. Если его поймали, то мне придется предложить
взамен себя...
тут же отдала швартовы. Уолли это знал. Но у Катанджи было свое обаяние. Они
все любили Катанджи. Начиная понемногу остывать, моряки стали вспоминать
истории о колдунах и о пытках. Брота неохотно согласилась задержаться и
поискать его, по крайней мере, пока не станет ясно, что колдуны объявили
тревогу. Если им придется быстро уходить, то все, кто остался на берегу,
должны были встретиться в полночь у храма и ждать шлюпку...
он справится с целой армией?
оскалился. - Тоже мне, маскировка! Раб!
основывалась на метках на лбу.