никто в бронзовом литье не смыслит. А узнав, что Горгий из бывших рабов,
обрадован но ткнул брата-вольноотпущенника кулаком в бок. И пошел у них
совсем уже хороший разговор - кому хозяин больше платит, да каков корм, ну
и все такое.
пьяненькими рыжими глазками. - Чего там хорошего - козьим сыром брюхо
набивать... Оставайся у нас, Горгий. Каждый день жирную ба... баранину...
Шепну хозяину слово - он тебя возьмет... Он без меня и шагу не ступив Без
меня он бы - вот!
меня женщина, которую хочу взять в жены.
презрение. - Женщина! Да их у нас тут сколько хочешь! Тебе какую -
потолще? - Он встал, шатаясь, направился к двери каютки. - Сейчас
приведу...
пожалуй, остался, да боюсь, не смогу с вашими мастерами сравняться. Вы же
не только обычную бронзу льете, а и еще кое-что к меди добавляете...
Самоцветный порошок любой дурак добавит, был бы он только под рукой. Налей
еще вина!
Быком! Меня там начальник знает, Индибил, блистательный... Да что
блистательный! Сам све... светозарный Павлидий меня знает! Думаешь, вру?
Клянусь Быком! Он часто у Амбона бывает... У-у-у, Павлидий! - прогудел он,
округлив глаза. - Боятся его до смерти... Чуть что - на рудники, а там
знаешь как? Лучше удавиться... Да вот, послушай!..
к себе, доверительно прошептал, брызгая слюной:
задумались: как бы подешевле угостить народ и чтоб доволен он был...
Дальше слушай! Спросил Павлидий у богов, а боги ему: удавитесь оба,
говорят, вот и дешево будет и народу праздник...
оторопело уставился на Горгия, раскрыв рот с редкими зубами.
не знаю!
прочь.
Вольноотпущенник Амбона мчался по причалу, расталкивая портовых людей.
Истинно - как от чумы удирал.
человек? Карфагенским псам, видно, служит, затаил злобу на родной город.
Ну, это не его, Горгия, дело. Он должен исполнить повеление хозяина,
привезти в Фокею оружие (хорошо бы - из черной бронзы!), и тогда Критий,
как обещал, возвысит его, возьмет к себе в долю. Критий стар и сам
понимает, что нужно передать торговое дело в надежные руки. Так-то вот...
Пусть этот Эзул служит кому угодно, хоть мрачным силам Аида, лишь бы
сдержал слово. И Горгий в который уже раз начинал прикидывать, сколько
выручит за продажу корабля и во сколько обойдутся быки с повозками, чтобы
пройти сухим путем до Майнаки, а там надеялся он нанять корабль до Фокеи.
Жалко, очень жалко было Горгию продавать корабль (шутка ли - сколько
свинца ушло на обшивку), но иного выхода он не видел. Испытывать еще раз
судьбу, лезть напролом через Столбы - на это, видят боги, и неразумный
ребенок бы не решился.
что в щелях меж досок плавилась смола - босой ногой не ступишь. Духота
загнала гребцов и матросов в воду: кто плавал возле корабля, кто просто
сидел в воде, держась за спущенный канат или за сваи причала. Горгий с
завистью подумал о тенистом дворике и прохладном бассейне купца Амбона.
сборе, кроме Диомеда. Еще утром Горгий с несколькими матросами отправился
на базар, продал десятка три амфор с маслом и вином - часть за деньги,
часть за бараньи тушки, лук и ячменную муку (пшеничную брать не стал -
дорога больно). Собрались с базара домой - Диомед привязался, как репей к
гиматию: дозволь, мол, остаться ненадолго, еще раз поглядеть на ту
диковинную трубу. Прямо малый ребенок. Велел ему Горгий через час быть на
судне.
Припоминал вчерашнюю облаву на базаре. Уж не угнали ли желтые всадники
Диомеда вместе с другими бедолагами, не сумевшими откупиться? Денег-то у
Диомеда не было...
мало, обо всем позабыл?
закоулки кишели пестрым людом - полуголыми грузчиками, мелкими торговцами,
подвыпившими матросами. Горгий скромненько проталкивался сквозь толпу -
вдруг навстречу всадники в желтом. Лошади шли шагом, портовый люд спешно
очищал им дорогу. Ехавший впереди безбородый человек в высокой шапке
держал в руке серебряную палку, обвитую лентами. Потрясал палкой, что-то
кричал зычным голосом. Горгий высмотрел в толпе человека почище, моряка с
виду, дернул его за рукав, спросил, о чем кричит безбородый. Тот окинул
Горгия быстрым взглядом, ответил на плохом греческом:
это... голой цаплей на кривых ногах.
и того, молодого, с яростными глазами. Общипанная цапля - как бы не так,
думал он, дивясь странному царскому указу.
всему городу разъезжают, чтоб, избави боги, никто не остался в
неведении...
Горгию повезло - разыскал тощего гончара с трубой, как раз тот укладывал в
возок свой товар. Кое-как объяснились. По словам гончара выходило, что,
верно, подходил к нему грек с бородкой, опять пробовал дуть в трубу. Дул,
дул, а потом что-то сказал, сам засмеялся и ушел. Куда ушел? Гончар махнул
в сторону порта. Больше он ничего не знал.
собутыльника, угощается на даровщинку. Горгий огорченно поцокал языком.
полно, а Диомеда нет. Разыскал еще погреб, спустился в душную, пропахшую
бараньим салом полутьму. За длинными нечистыми столами ели, пили, галдели
люди, моряки по обличью, над ними тучами роились мухи. Какой-то пьянчуга
спал, уронив лохматую голову на стол.
узнал в нем давешнего моряка, который объяснял про ощипанную цаплю. Сделал
вид, что не заметил приглашения, повернулся к выходу - не тут-то было!
Моряк подскочил, ухватился за гиматий, чуть ли не силком усадил.
слетят.
еще не росла как следует, только пух покрывал загорелые щеки. Нос у него
был, как у хищной птицы.
неожиданной задержкой.
заботы и мои печали обнялись, как родные братья.
заставил его взять чашу в руки. Пиво было приятное, горьковатое, с резким
полынным духом. Ни в какое сравнение не шло с просяным египетским пивом,
которое Горгию доводилось пить прежде.
На Касситеридах его варят из зеленых шишек. Тебя как зовут?
насмешливо:
что-то по-тартесски. Тот дернулся, выдавил из себя несколько слов - должно
быть, попросил прощения. Тордул отпустил рябого. В уголках его сжатых
твердых губ белела пена. Горгий подивился такой вспыльчивости. Решил: надо
поскорей уходить.