Чтение 7–й страницы книги ~По следам ветра~

тут глубина, Трофим Данилович?

Оказывается, капитан давно спустился со своего мостика и стоял рядом с
нами в толпе притихших матросов. На мостике остался один рулевой, да и тот
по пояс высунулся из окошка, чтобы слышать все до единого слова.

- Сейчас проверим, - сказал капитан, отыскивая

в толпе акустика. - Ну-ка, Костя, включи эхолот.

Акустик помчался в свою рубку. Мы все молча ждали его возвращения.

- Восемнадцать метров, товарищ капитан! - крикнул он.

Теперь все как по команде перевели взгляд на профессора.

- Ну вот, видите, - сказал он. - Конечно, берег не мог опуститься так
далеко от своей нынешней кромки и на такую глубину. Значит, здесь не
затопленный город. Могло случиться, что эта амфора упала за борт корабля.
Но, учитывая, что амфоры находили в этом районе и раньше, такое
предположение исключается, Видимо, действительно, нам посчастливилось
наткнуться на затонувший корабль. И за это мы прежде всего должны
благодарить вас, дорогие друзья!

Тут он церемонно начал раскланиваться во все стороны. А капитану крепко
пожал руку.

Я решил схватить быка за рога.

- Василий Павлович, разрешите готовиться к погружению?

- Какому погружению? - он сделал вид, что не понимает.

- Разве мы не будем искать затонувший корабль?

- Будем, но не сегодня. Надо дождаться, когда прибудет вся экспедиция.

- Но хотя бы один спуск, разведывательный! - взмолился я.

Василию Павловичу явно не меньше моего хотелось поскорее начать поиски
затонувшего корабля. Но, как всегда, старик проявил осторожность и
благоразумие.

- Нет, нырять будете только все вместе, - сказал он и ехидно добавил: - К
тому же я отстранил вас на несколько погружений, не так ли?

Место, где нашли осколок амфоры с головой Медузы Горгоны, отметили
ярко-красным буйком, хорошо заметным издалека. Потом разведчики,
распрощавшись с нами, переправили нас на шлюпке на берег. Предстояло еще
добираться до ближайшего селения, где можно найти попутные автомашины до
Тамани.

А наутро мы уже были в Керчи.

Надо ли рассказывать, какую сенсацию вызвало наше сообщение. Все рвались
сейчас же, немедленно отправиться в море. Но на чем?

- На катере выходить в открытое море нельзя, - остановил нас Кратов. -
Надо подготовиться как следует, запастись врачом, прожекторами,
продуктами...

А для этого необходимо звонить в Москву, связываться с институтом,
просить денег - мы уже чувствовали., что сборы затянутся на месяц, если не
дольше.

Но полоса везения продолжалась. Через неделю в Керчь вернулся "Алмаз".
Перед новым рейсом на катере предстояло обновить покраску и провести текущий
ремонт машины. Мы поговорили с моряками, а они упросили свое начальство
разрешить им провести всю эту работу не в гавани, а в открытом море. Так что
мы могли снова отправиться к банке Марии Магдалины.

Больше того: в управлении рыбной разведки было решено только что
прибывшую из Москвы новенькую подводную телевизионную установку проверить и
наладить на "Алмазе" во время поиска затонувшего судна,

Не прошло и двух недель, как все сборы были закончены. Рано утром мы
покинули Керчь, отправляясь навстречу неведомому.

"Одинокие в ночном море"

Наш буек оказался целым и невредимым. Возле него мы и стали на якорь.
Солнце уже склонялось к закату. Но всем, конечно, не терпелось начать поиски
сегодня же. Василий Павлович на этот раз не возражал, только сам начал
осматривать у каждого снаряжение. Особенно придирчиво проверял он меня. Все
осмотрел: и компас, и часы, и новенький кинжал, многозначительно заглянув
при этом мне в глаза. Неужели он снова вспомнит о своем приказе отстранить
меня от погружения?

Но вот уже подана команда к погружению.

Спускались мы по двое. В первой паре Михаил со Светланой, во второй мы с
Павликом. Наташа и Борис оставались на борту в полной боевой готовности,
чтобы в случае опасности прийти нам на помощь.

Мы ныряли как бы у них на привязи: к поясу каждого из нас прикреплен
тонкий тросик. Дергая за него, с борта можно подавать сигналы водолазам.
Плавать на такой привязи неудобно, но не спорить же с начальником
экспедиции...

Нырять предстояло довольно глубоко, поэтому каждому из нас прибавили вес,
нацепив на пояс свинцовые грузила. А то вода вытолкнет, не даст добраться до
дна.

Стоя на трапе, я следил, как, оставляя за собой серебристый хвост
воздушных пузырьков, все глубже погружаются Михаил и Светлана. Вода была
такой прозрачной, что они были отчетливо видны даже на глубине пятнадцати
метров. Мне показалось, будто они держатся за руки. Но вот они разошлись в
разные стороны и словно растворились в воде. Только пузырьки воздуха,
вскипавшие на поверхности, "сообщали", где находятся наши товарищи.

Теперь была моя очередь отправляться вслед за ними. Восемнадцать метров -
это не то что в Керченском проливе. Я покрепче зажал зубами мундштук и
нырнул.

Примерно на глубине шести метров я почувствовал боль в ушах и, прижав
маску к носу, попытался сильно выдохнуть воздух через нос и одновременно
сделал несколько глотков. Уши были "продуты". Боль уменьшилась, а через
некоторое время я и совсем перестал ее замечать.

Так бывает только при погружении на первые десять метров, где давление
возрастает вдвое по сравнению с атмосферным. Дальше оно увеличивается
медленнее.

Чем глубже я погружался, тем заметнее менялось освещение вокруг меня. Не
то чтобы становилось темнее, но постепенно пропадали теплые
красновато-оранжевые оттенки. Теперь меня окутывал синевато-зеленый сумрак,
и, наверное, поэтому начало казаться, будто вода становится холоднее.

Но она и впрямь стала заметно холоднее, словно я внезапно провалился в
прорубь. Это я миновал слой температурного скачка, как называют его
океанографы. Температура воды на определенной глубине в зависимости от
многих условий меняется на несколько градусов. Граница между двумя слоями и
называется слоем температурного скачка. Я посмотрел на глубиномер: здесь она
сегодня проходила на глубине шестнадцати метров.

А снизу уже наплывало дно. И сразу стало немного светлее. Это всегда-
бывает, когда приближаешься ко. дну. Вероятно, оно отражает часть световых
пучой, и поэтому получается как бы добавочный источник освещения не только
сверху, от поверхности воды, но и снизу

Я ухватился рукой за кустик водорослей - судя по длинным лохматым
веточкам, это была цистозира, "бородач", как называют ее рыбаки, - и
огляделся вокруг.

Какая-то тень скользнула по дну., Я поднял голову. Это спускался Павлик.
Когда он приблизился, я предложил ему двигаться направо, а сам поплыл
налево.

После Керченского пролива вода казалась идеально прозрачной, и скалистое
дно покрывал не противный. липкий ил, а тонкий слой светлого песка. Каждый
камешек отчетливо выделялся на его фоне. Но я все-таки плыл медленно,
раздвигая руками водоросли и разрывая каждый песчаный холмик: не прячется ли
под ним амфора или обломок корабля? Найти обломок деревянного борта было,
конечно, маловероятно, потому что дерево за двадцать веков должно было
давным-давно истлеть, раствориться в морской воде. Но амфоры вполне могли
сохраниться, да и металлические части тоже - скажем, якорь.

Вдруг мое внимание привлек небольшой овальный бугорок. Сердце радостно
затрепыхалось: неужели амфора?

Я уже занес руку, собираясь разгрести песок, и тут же торопливо отдернул
ее. Песчаный бугорок внимательно смотрел на меня огромными выпученными
глазами!

Глаза были явно живые. Я выхватил кинжал и осторожно ткнул им в
загадочный бугорок. В тот же миг, вихрем взметнув песок и замутив вокруг всю
воду, прямо перед моим носом шмыгнула крупная рыба. Я только успел заметить,
что у нее длинное золотисто-желтое тело, усеянное темными пятнами
неправильной формы. Это она, оказывается, так ловко пряталась в песке,
выставив только глаза.

- Твое счастье, что вовремя отдернул руку и не погладил ее, - говорили
мне потом рыбаки, когда я, поднявшись на борт, рассказал об этой подводной
встрече. - Это же морской дракон, самая, можно сказать, вредная рыба на
Черном море. У нее такие ядовитые иглы в плавниках - как наколешься
невзначай на несколько дней рука отнимается...

Сигнальный конец, привязанный к моему поясу, резко дернулся трижды.
Увлеченный столкновением с морским драконом, я даже не сразу понял, что это
значит. Неужели прошло сорок пять минут и меня вызывают на поверхность?
Дольше на этой глубине. работать не полагалось.

Я отметил место, где прервал поиски, выложив на песке крест из камней.
Потом, в свою очередь, три раза сильно потянул за сигнальный конец. Это
означало, что сигнал я понял и сейчас выхожу на поверхность.

Подниматься следовало не спеша, чтобы пузырьки азота, растворенного в
крови, не закупорили кровеносные сосуды. Иначе водолаза может поразить
кессонная болезнь - об этом меня предостерегали еще при учебных погружениях.
Чтобы не огорчать Кратова, который наверняка сейчас стоит у трапа с
секундомером в руке и придирчиво проверяет, соблюдаем ли мы инструкцию, я
поднимался, как и требовалось, ровно три минуты.

На борту, свесив ноги, сидели Миша Аристов и Светлана. Михаил, отдуваясь,
с наслаждением пил горячий чай, обернув ручку алюминиевой кружки носовым
платком. А Светлана уплетала шоколад, который нам выдавали опять-таки строго