Чтение 7–й страницы книги ~Долина совести~

растоптанные тапочки, на его небольших ногах подобные лыжам, пытаясь
сообразить, какие же обстоятельства загнали его внутрь этой донельзя
фальшивой сцены: чьи-то папа, мама, больная девочка в постели, почему-то
счастливая девочка...

На бледном Изином лице волной, взрывом проступал румянец.

***

На другой день она выздоровела. Врачи списали странную хворь на прихоти
растущего организма.

Влад нашел в себе великодушие не попрекать Изу тем случаем в сквере; их
встречи возобновились, но это были уже другие встречи. Они больше не играли
ни в шахматы, ни в карты. Зато они целовались.

Иза не сразу поняла прелесть этого занятия. Она была домашняя девочка,
отличница, и ее познания в искусстве поцелуев были в основном теоретические;
впрочем, она была человек настойчивый, привыкший добиваться результата через
"не хочу", она орудовала губами и языком, как дорожный рабочий орудует
молотком и лопатой, и в конце концов научилась-таки находить в поцелуях
некоторую приятность...

Что до Влада, то он просто сходил с ума. Эти поцелуи снились ему по
ночам, и он ворочался, сбивая простыни в узенький жгут; перед глазами его
сплошной кинолентой вертелись цветные сны. Он был, наверное, счастлив -
неделю, может быть, две...

Он даже хотел показать ей свою тетрадку в желтой обложке. Не ту, где было
про "пришельцев и роботов" - детские штучки он давно забросил... Нет,
другую, там было про парня, у которого было одиннадцать пальцев на руках, И
так получалось, что у него постоянно что-то в жизни было лишнее. И время от
времени к нему приходил человек в черных очках и предлагал выбирать: что
лишнее? Какая вещь? Какой друг?

Владу самому было страшно писать про такое. Маме он не решался показывать
- стеснялся; а вот Изе едва не показал. Даже принес однажды желтую тетрадку
к Изе домой - но в последний момент дрогнул, испугался...

И слава богу, что удержался. Не миновать бы насмешек, потому что Изина
любовь понемногу стала прорастить прежним раздражением.

Она по-прежнему стеснялась Влада. Она никогда не приходила к нему сама,
первая. Время от времени Влад ловил на себе вопросительный взгляд: ну что я
в нем нашла? Ну что я, умная, красивая, взрослая, нашла в этом карапузе,
бесцветном, никаком?! Подумаешь - умеет целоваться...

В такие минуты Влад спешил щегольнуть остроумием; к сожалению, Иза вскоре
перестала смеяться его шуткам. Наоборот - они все больше злили ее.

- Пойдем на танцы, - предложил однажды Влад. Иза надула губы:

- Мне там неинтересно.

- Тогда пойдем на улицу.

Иза с тоской глянула в окно; день прибывал, темнота теперь наступала
поздно, и на каждой скамейке имелось По две-три гуляющих сплетницы.

- Знаешь что, - сказал Влад проникновенно, - если ты меня стесняешься -
найди себе кого-нибудь другого. Постарше и поразвесистей.

С этими словами он ушел; Иза не стала его задерживать. В эту минуту Иза и
сама была уверена, что между ней и Владом все кончено, он ей надоел, она
выросла из него, как вырастают из детских сандаликов...

Спустя два дня она позвонила ему, а потом и пришла - покорно, как
собачка.

...Все переменилось.

Теперь Иза ходила к нему. Теперь он решал, где и когда гулять; он выбирал
самые людные места, демонстративно брал Изу за руку (в этом прикосновении
уже не было ничего волнующего) и шествовал, как маршал по плацу. Он целовал
ее чуть ли не на глазах всего народа; насмешки скоро прекратились, тем более
что Иза перестала носить каблуки, а Влад упросил знакомого сапожника
нарастить подошву на туфлях. Таким образом, в росте они почти сравнялись -
однако главенство (или даже равенство) Влада оставалось для Изы унижением.
Они встречались два-три дня, потом Иза, разругавшись, уходила, но оба
прекрасно знали, что очень скоро она окажется снова под Владовыми окнами.

"Неужели у тебя нет силы воли?" - возмущались подружки.

Изины одноклассники не раз и не два пытались устроить "разбиралово",
однако Владу всякий раз удавалось доказать, что "их девочка" действует
исключительно по собственной инициативе. "Да заберите вы ее, - предлагал
Влад, вздыхая. - Я не держу... сама ведь не знает, чего хочет!"

За Изой, прежде слывшей "зубрилкой" и "синим чулком", закрепилась слава
безумно влюбленной. "Роковая страсть" не замедлила сказаться на оценках; к
Владу приходила Изина мать с серьезным разговором, однако получила в ответ
все то же равнодушное: "Я ее не держу".

Тем временем Иза вжилась в новую роль и даже, кажется, находила утешение
во всеобщем участливом внимании; в один прекрасный день Владу все это
надоело. Надоела прилипчивая Иза, круги под ее глазами, не влюбленными, а
скорее угрюмыми. Надоели ее болельщицы-подруги, надоели ревнивые
одноклассники, надоела суета вокруг - и он перестал отвечать на ее звонки.

На третий день его молчания Иза явилась под окна.

- Она сумасшедшая, - с тревогой сказала мама. - У современных девочек нет
не то что гордости...

Влад промолчал.

Мама спустилась под окна и долго разговаривала с Изой.

- Послушай, - сказала она, вернувшись, - ты будь человеком, все-таки...
Не думала, что ты такой жестокий... Спустись ты к ней, хоть на минутку!

Влад сделал вид, что не слышит.

Иза простояла под окнами дотемна - поздно вечером явился ее отец и утащил
влюбленную насильно.

На другой день Иза сбежала с шестого урока и явилась встречать Влада
после школы; Влад, вовремя узнав об этом от верного Димки, выбрался через
окно в спортзале и вернулся домой другой дорогой.

Иза перехватила его у самой двери дома, схватила за рукав... Влад молча
оттолкнул ее руку:

- Знаешь что, соплячка... Оставила бы ты меня в покое. И навсегда забудь
этот адрес, слышишь?

Наверное, следовало бы оскорбить ее посильнее. Обозвать как-нибудь
пообидней. Может быть, ударить. Чтобы она отлипла наконец, чтобы она
протрезвела...

Она убежала, рыдая, и продержалась вдали от Влада целых четыре дня. А на
пятый встретила его перед началом первого урока - на глазах у всей сто
тридцать третьей школы! И на глазах у всей школы он снова оттолкнул ее руку,
все порывающуюся лечь ему на плечо:

- Дура! Уйди! Видеть тебя не желаю!

Бесполезно.

...Почти неделю он счастливо избегал ее. Все пацаны класса помогали ему в
этом, а девчонки шпионили в пользу противника; наконец Иза снова оказалась у
него под окнами, но на этот раз она не стояла молча. Она плакала и звала
Влада; в голосе ее было такое отчаяние, что у него мороз по коже продирал.

Мамы не было дома. Влад в кресле, боясь пошевелиться, твердил про себя:
"Меня нет дома!"

- Влад, - плакала Иза, - я знаю, что ты здесь... Открой! Ну открой!
Пожа-алуйста! А-а-а!

Останавливались прохожие. Приходили соседи, уговаривали Изу идти домой;
вышел даже хозяин овощной лавочки, вынес кружку с водой и бутылочку
валерьянки. Влад сидел, закусив зубами рукав школьной курточки, и молча
вспоминал все стихи, какие знал.

Ему было так страшно, будто в дверь его дома ломилась не заплаканная
девчонка, а вооруженный вертелом людоед.

Когда Иза на минуту прервала свой хриплый зов, Влад на карачках добрался
до телефона и позвонил Изиным родителям. И, сам чуть не плача, сказал, что
ни в чем не виноват. Что Иза здесь и пусть они ее заберут...

Изин отец приехал на машине.

Владу так и запомнилась эта девчонка - растрепанная, с красным от слез
лицом, с его именем на раскисших губах. Больше он никогда ее не видел.

Родители нашли возможность увезти Изу в другой город - подальше от столь
разрушительной "первой любви".

...История имела неожиданное продолжение. В городке, и без того бурно
переживавшем весну, случился взрыв романтических переживаний: вдохновленные
примером несчастной Изы, девчонки писали письма и дневники, вырезали сердца
из золотой бумаги, и на розовом фоне всеобщего психоза случилось несколько
настоящих скандалов - с истериками и абортарием. Из других школ в сто
тридцать третью являлись массовые делегации девчонок - поглазеть на
сердцееда Влада; часть из них тут же разочаровывалась, увидев, какой он
небольшой и неказистый, но кое-кто влюблялся, писал Владу письма, и он вслух
зачитывал их в раздевалке перед физкультурой, и дружное ржание пацанов
помогало ему справиться со страхом.

Потому что во сне ему иногда являлась Иза, растрепанная, ревущая, с
бесформенным ртом: "Открой! Ну открой! Пожа-алуйста! А-а-а!"

Глава 3
ДИМКА

Близилось лето; Влад надеялся, что перед лицом экзаменов история с Изой
потускнеет. А там подойдет время летнего лагеря, время новых романтических
драм, и пусть эти сумасшедшие девчонки ищут первую любовь где угодно, только
не рядом с Владом, с него хватит...

Однажды, оформляя после уроков кабинет математики, он разоткровенничался
с учителем:

- Ну дуры! Дуры же! До сих пор табунами за мной таскаются... Что я им
сделал?! Из-за одной полоумной...

- Дуры, - печально подтвердил математик, думая о чем-то своем.

- Почему именно я?! Вон Глеб красивее... Казалось бы, идите, жрите Глеба!