портфель. Я подумал о тех двух, которые убежали, как только на берегу
появился циклопический автомобиль. Но едва ли портфель бросили они.
не узнаем, что здесь произошло несколько дней назад, - сказал я. - Недавно
здесь произошла катастрофа?
надо так шуметь. А телескоп пора уж доставать! Время не терпит.
еще у глиняного холма следовало выяснить, что вы замышляете, что
затеваете.
позволить, чтоб уникальный инструмент разрушился в морской воде. И ты,
Максим, напрасно чего-то боишься. Да, у страха глаза велики... Я же на все
это смотрю несколько иначе. Ведь я, без ложной скромности, так силен, что
сумею постоять и за себя и за тебя.
быстро разделся и пошел в море. Я сел в тень его гигантской одежды, чтоб
оттуда наблюдать за ним.
дальше по медленно понижающемуся дну. Как только он вошел в воду, я ощутил
острую свежесть в ногах, и чем дальше он уходил, тем выше по моему телу
взбиралась прохлада, словно накатывала снизу странная холодная тень. Зайдя
в воду по грудь, он поплыл, и я ощутил бодрость и прилив свежих сил.
Где-то перед горизонтом он проплыл к югу, на плаву остановился, посмотрел
в сторону далекого берега. Другим, его неплотным зрением я видел (как
будто бы и не так далеко из-за особенности его зрения, но и в то же время
далеко), видел на берегу циклопический автомобиль и то место, где были мы
с Кобальским.
поныряет.
почему исполин не разваливается, когда ходит? Ведь тело с такой массой
должно иметь совсем не такие опоры-ноги - более толстые и мощные.
у тебя... И она скорее не структурного свойства, а функционального. Здесь
происходит некоторое по внешней видимости как бы нарушение строгих законов
механики... Как образование формы нового тела при масс-голографическом
копировании, так и закладка его глубокой структуры проходят, как я считаю,
сложный ряд превращений от стадии обычной плотности исходного вещества к
стадии вязкой упругости. И упругость достигается тем большая, чем больше
время экспозиции. Чем глубже структурированне, тем большую глубинную
энергию вещества, из которого копия состоит, высвобождает та энергия,
которая была затрачена на создание масс-голографической копии... То есть
от времени экспозиции и качества исходного материала, взятого на создание
копии, зависит и время действия... Ну ее нестарения, или продолжительности
жизни... Ты извини. Не время сейчас об этом говорить, некогда...
опускаться ко дну. Ощущение у меня было какое-то необычное, удивительное:
то мне устойчиво казалось, что это именно я, "сам я", приближаюсь ко дну,
а исполин сидит на берегу - огромный, каким и был; то все наоборот...
Ощущение было примерно такое, какое бывает, когда известная улица или
дорога где-то и окружающие предметы, к которым подойдешь или подъедешь с
непривычной стороны, оказываются расположенными "не в том, не в
действительном" направлении. И никак "не поставить, не обернуть"
окружающее в верном направлении. Пока какая-то реалия, штрих, связывающий
представления с действительным миром, вдруг, в мгновение ока, не
восстановят справедливость...
дну моря. Чем глубже он погружался, тем холодней становилось мне. У меня
захватывало дух. Да и дышал-то я принужденно, прилагая немалые усилия. И,
несмотря на частые и глубокие вдохи и выдохи, я испытывал все признаки
асфиксии, легкого удушья, как будто мне не хватало воздуха.
губы.
задыхаешься-то? - засмеялся он.
замерзнуть еще сильней, снял рубашку и с удовольствием подставил тело
солнечным лучам. Теперь две крайности - холод и горячие лучи -
одновременно обжигали мое тело. И холод преобладал, очевидно, потому, что
исполин был слишком велик по сравнению со мной и поэтому во мне
"концентрировалось" слишком много холода. У меня уже было такое ощущение,
что я болен.
тело влилась какая-то свинцовая тяжесть. Исполин не обращал на меня
внимания и без устали продолжал нырять. Я не знал, что мне теперь
предпринять. Заставить его вернуться на берег я никак не мог. А
недомогание все усиливалось...
Кобальского.
цилиндром в руках выходит мой двойник. С цилиндра свисали стропы, а за
стропами, наполняясь водой, тяжело парусил купол огромного зеленоватого
парашюта.
воды опустил драгоценную ношу, отошел и устало сел.
был ярко-желтого цвета, очень яркого, как лепестки подсолнуха. В глубине,
в обоих торцах цилиндра покоились очень толстые стекла. По крайней мере,
так это виделось, что очень толстые стекла.
стропах, Кобальский раз пять обежал вокруг внушительного прибора. Обмирая
от восторга, съезжая на дискант, он то и дело повторял: "Холоден, холоден,
крошка!.. Жив... Жив, неслыханный гость!.." Как сумасшедший, с
восторженной улыбкой заглядывая то в одно, то в другое стекло телескопа,
он принялся обрезать и откидывать стропы. Потом сел посреди раскисшего
парашютного купола, спиной к солнцу; согласно кивая головой, вспоминая
что-то, стал любовно глядеть на совершенные формы прибора. Но скоро
вскочил и, решительно подступая ко мне, потребовал, чтоб я отошел прочь, в
сторонку. А сам, поглядывая на заходящее солнце, с преувеличенным
вниманием, с боязливой осторожностью немедленно принялся закрывать стекла
телескопа хрустящими листами черной, светонепроницаемой бумаги. Затем
большим ножом отрезал от парашюта два обширных куска, аккуратно набросил
их на оба торца, охватил связанными обрезками толстого шпагата, завязал.
Он категорически потребовал ни в коем случае не открывать стекла
телескопа. Лучше всего просто не подходить к нему, потому что-де это есть
не какой-нибудь там обычный телескоп, а совершенно оригинальное
приемопередающее оптическое устройство и что при неумелом обращении
экзотический прибор может стать крайне опасным для жизни.
Перевозбужденный, он носился вокруг еще с полчаса - заклинал меня быть
благоразумным да гнал "в сторонку". Наконец мало-помалу успокоился.
отказался. Он заявил, что все слишком устали, чтоб можно было с полной
уверенностью и спокойной совестью на таком огромном автомобиле отправиться
в ночное путешествие по пустыням, которые не абсолютно безлюдны. Мой
близнец поддержал его. Тогда я, до предела напрягая голос, потребовал,
чтоб исполин вытащил из своего мой автомобиль. Кобальский был и против
этого, сказал лишь, что у меня нет никакой необходимости глядя на ночь
ехать куда-то по бездорожью. Так что выполнить мое требование мой близнец
отказался. Да и легко было его понять: я чувствовал, как неимоверно он
устал.
5
сообразить, где я, что со мной. Первые отрывочные воспоминания
неправдоподобных событий прошедшего дня, фрагменты тяжелого сновидения,
темная ночь вокруг, дыхание неподалеку спящего исполина, словно
продолжительные, ритмичные порывы сильного ветра, все спуталось. И прошло
немало времени, пока все не стало на свои места. И вот почему: я был
болен, очень болен. Оказывается, я здорово простыл, когда мой близнец
нырял в холодные морские глубины: концентрация пониженной температуры для
моего тела была слишком велика. Меня сильно лихорадило. Кроме того, все во
мне ныло от неимоверной усталости. Спать совсем не хотелось, но и ясно
мыслить никак не давало непривычное полудремотное состояние. И особенно
сбивали с толку стремительные наплывы каких-то малопонятных картин -
полусвязанных с фрагментами недавних событий... Я безуспешно пытался их
как-то истолковать, разобраться в последовательности. Подумал, что это